те уже под вечер разошлись по домам. За окном вскоре стемнело. Чтобы не разбудить сына, Нина не стала включать свет, зажгла керосинку. Поставила её на стол, где на потолке от лампы ещё с прошлых времён появилась чёрная несмываемая копоть. В печи ещё тлели оранжевые угли, и уставшая женщина села на скамью, чтобы немного отдохнуть перед тем, как пойти на двор. Дойные козы остались без любимой хозяйки, поэтому в избе стало слышно, с каким рвением они призывают её на помощь. Анастасия Егоровна доила их два раза в день, не позволяя Нине подходить к ним ни на шаг, чему та и не противилась. «Её козы, пусть и доит их сама» – обижалась Нина. Так и повелось, что кроме бабули ухаживать за скотиной никто не ходил. Иногда Нина позволяла себе покормить козочек вместе с сыном, но только если этого не увидит бабушка. А Саша не скажет. Саша умеет хранить секреты.
– Сейчас иду, – прошептала сама себе под нос Нина, услышав жалобное блеяние козочек, – Теперь мне с вами управляться, так что потерпите.
Женщина окинула взглядом избу, в которой жила с рождения и обомлела, словно увидела призрак. В углу огромный паук раскинул свои сети, а на подоконнике размазанным зелёным пятном расцвёл лишайник. С деревянных стен вдруг пошла зловонная испарина, сродни запаху гнилых зубов. Нина подскочила, но обратно на скамью её вернул ужасный звук из печи. Она готова была подбежать к раскалённой крышке подтопка, чтобы открыть её, но внутренний голос твердил ей: «Сиди на месте». Нина окинула взглядом комнату, которая преображалась на глазах. На столе со стопкой перемытой посуды раскидывала свои краски плесень. Вскоре она превратила в стол в трухлявый пень, обросший грибами. Затем рванные узоры перекинулись на стены, шкаф, умывальник. Нина в ужасе посмотрела на сына.
– Саша!
Словно змея, к спящему мальчугану подбиралась она… Плесень! Ножки ребёнка уже провалились в мягкое тело грибка, стаскивая его с кровати. Нина в отчаянии бросилась к малышу, но видение в миг исчезло. Всё вокруг стало, как прежде: и стол, и скамья, и печь, и Сашенька. Малышу ничего не угрожало. Сжав кулаки, Нина поднялась с места. Позже на ладонях останутся кровавые отметины.
«Господи Боже, что это такое было?»
В поисках ответа, Нина взглянула на икону Пресвятой Богородицы, некогда пришедшую в дом её матери, и решила сделать так, как наказал ей о. Василий – помолиться. Она совсем забыла, когда в последний раз испытывала радость молитвы, наполняя сердце Божественной благодатью и смирением. И в самом деле? Неужели она так давно не приклоняла колени, что не могла вспомнить, когда Господь отвечал ей? Отвечал ли? Сомнения одолевали затуманенный разум, но Нина уже не верила самой себе, не верила своим глазам.
«Нужно помолиться прямо сейчас! Здесь и сейчас!»
Как только она успела подумать об этом, то мгновенно почувствовала, что её намерение кому-то не в радость. Тому, кто прямо сейчас появился в сенях, словно тень среди ясного дня. В дом пришли. Было тихо, но Нина уже не сомневалась в том, что на лестнице кто-то стоит. Она с опаской взглянула на спящего малыша, затем на закрытую, но не запертую на засов дверь.
«Не делай этого», – подумала вдруг Нина и поняла, что мысли ей кто-то насильно впихивает в голову.
«Не делай»
Она почувствовала внутри себя чужую волю, как только обратилась к Святому Образу. Усталость, как рукой сняло.
«Не надо себя накручивать», – подумала Нина. – «Нельзя верить в то, чего не знаешь наверняка»
Она повторила про себя слова о. Василия и дрожащей рукой прислонилась к ручке, толкнув её вперёд. Дверь отворилась, впустив в избу холодный воздух. Никого. Но кто-то дышал ей в спину, кто-то слышал, как трепещет её сердце, как съёживаются от страха внутренние органы, пока Нина спускалась вниз по ступеням. На стене тёмным пятном повисло неприкрытое зеркало. То самое зеркало. Она ни за что бы не стала подходить ближе и тем более смотреться в него, но на дворе вдруг послышалось странное оживление, похожее на частый топот копыт. Кто-то протяжно мычал, словно корова, испытывающая родовые муки.
– Твоя душа в ином мире, – от неожиданности произнесла вслух Нина. – Я буду молиться за тебя, и ты обретёшь покой.
От сказанных слов стало легче, но ровно настолько, чтобы превозмочь нестерпимое желание остановиться и не ходить на двор. А на дворе кто-то стонал. Может быть, коза попала копытом в щель между досок или рогами застряла в частой обрешётке загона? Раньше такое случалось. Нужно было проверить и отвести от себя дурные мысли, и тут-то Нина поняла, что нужно сделать над собой огромное усилие, чтобы быть выше собственных, необоснованных страхов. Между «решиться» и «сделать» нависла огромная пропасть, поэтому прошло около пяти минут, прежде чем Нина сдвинулась с места. Зажав в кулаке нательный крест, она вышла на двор, где единственным источником света была вкрученная в патрон лампа-сороковка. Её ещё в прошлом году поставил Кирюха, а вот к столбу так и не прикрутил. Словно одинокий светлячок, она свисла с потолка на витом проводе, обдавая тусклым светом прямоугольный загон. Пахло прошлогодним сеном и козьим молоком, но на этот раз в воздухе витал привкус горелого дерева – отголоски тлеющего костра.
– Что тут у вас? – спросила Нина, когда увидела двух чем-то обеспокоенных козочек.
Всего у бабули их было три – две дойных и одна молодушка – Белка. Приблизившись вплотную к забору, Нина увидела, как одна из дойных крутилась волчком, а другая упиралась в дверь рогами, чтобы открыть засов.
– Тише-тише, – сказала Нина, как козочка вдруг снова упёрлась рожками в дверь.
Её что-то пугало. Настолько сильно, что в следующее мгновение от мощного выпада, с головы козы с хрустом что-то отвалилось. Это был рог, и теперь он плавал кровавой луже, в которой тонули остатки соломы. Нина отпрянула от загона, как от огня. Она могла подумать, что козочки ведут себя странно от того, что к ним не пришла бабуля, или может быть они чувствовали тяжесть воцарившейся атмосферы в доме, но Нина так не подумала, потому что почувствовала присутствие чужой воли не только в себе, но и в козах.
«Нужно было СЕГОДНЯ заколоть их всех!
Белка находилась в отдельном загоне. Она встала на задние копыта, а передними упёрлась в забор, будто собиралась перепрыгнуть через него. Нина уставилась на неё стеклянными глазами фарфоровой куклы. Сердце сжимал чей-то сильный кулак, готовый живьём вырвать его из груди. В соседнем загоне разразилась криком истекающая кровью безрогая скотина, но Нина не обратила на неё ни малейшего внимания, так как перед ней предстало то, от чего она
