«Если вы каждый день живете так,
как будто он последний, когда-нибудь вы окажетесь правы».
Стив Джобс
Просыпаться утром от головной боли со временем вошло в привычку. Необходимая каждодневная процедура: подниматься, превозмогая болезненную пульсацию в висках, тащиться на кухню, искать заветный белый шкафчик, непослушной рукой открывать дверцу. Вот она, знакомая оранжевая баночка. Пара волшебных колёс в рот – и ближайшие несколько часов можно жить. Затем лучше прилечь, чтобы дать успокоиться взбесившемуся сердцу. Пройдёт несколько минут мучительного ожидания, прежде чем холодная волна мурашками пробежит по телу и увлечёт за собой надоедливую головную боль куда-то вниз, где и затухнет, подобно сгоревшей свече. Хорошие таблетки. Спасибо фармацевтической компании, которая создала это волшебное средство, помогающее таким, как я, радоваться жизни, даже если жить осталось совсем немного. А радоваться было чему. В соседней комнате беззаботно спит самый дорогой для меня человек. Год назад новость о скором его появлении заставила нас с женой прослезиться. А сейчас он, наверняка, засунул большой пальчик в рот и видит первые в своей жизни детские сны. Я помню, как он шевелил малюсенькими кулачками, когда мы со Светочкой, как заворожённые, смотрели на экран в кабинете УЗИ. Маленький Дениска будто чувствовал, что мы за ним наблюдаем, и передавал нам привет поднятой вверх ручонкой: «Я здесь!» И мы тоже махали ему в ответ под понимающие взгляды врачей. Они терпеливо ждали, когда мы, наконец, перестанем разговаривать с чёрно-белым монитором.
С тех пор каждый вечер перед сном мы беседовали с нашим малышом, представляли, как поедем к бабушке в деревню, какие там будут вкусные пироги, как я научу его кататься на велосипеде и как мы вместе пойдём на рыбалку. Порой я так увлекался, что забывал о том, что разговариваю с круглым, как шар, животом. Света называла наши беседы «папины лекции». Бывало, она сама обращалась к малютке со словами: «Ну что, пойдём, послушаем папкины лекции? Наверное, снова расскажет что-нибудь интересное». И папка рассказывал. Не знаю, насколько это было правдой, но Света уверяла, что после них ночью малыш её не беспокоил.
Сейчас, лёжа на кровати и смотря в серый потолок спальной комнаты, я мысленно пролистываю прошлые события, как цветные кадры семейной киноленты, в финале которой обычно к глазам подступают слёзы. К сожалению, сейчас всё по-другому. Сегодняшняя жизнь больше похожа на чёрно-белый ужастик с плохим концом. Рано или поздно на экране появится заключительная надпись «The End».
О том, что конец не за горами, я узнал от приземистого лысоватого доктора со смешной фамилией Шприц. Помню его тяжёлый взгляд за круглыми линзами очков. Он долго смотрел на меня, прежде чем начать говорить и записывать угловатые каракули.
– Головные боли, тошнота, слабость, потеря сознания раньше случались?
– Нет, – сказал я.
– Проблемы со слухом, зрением, эпилептические припадки, провалы в памяти были? – продолжил доктор, записывая что-то в журнал.
Никогда не мог понять, почему врачи так неразборчиво пишут. Сомневаюсь, что непосвящённый человек смог бы разобрать, что Шприц тогда настрочил.
– Нет, ничего такого, – ответил я. – Почему Вы об этом спрашиваете?
Доктор тяжело выдохнул, снял свои очки и как-то странно посмотрел на меня.
– Вадим Петрович, у вас опухоль.
Он вдруг сглотнул, будто кто-то невидимый схватил его за горло. Точь-в-точь как в фильмах о войне, когда родителям погибшего солдата сообщают ужасную новость. Актёр при этом с головой погружается в роль, старается пропустить через себя непростую ситуацию, пускает слезу, если нужно. Но тогда передо мной сидел не актёр театра и кино, а заместитель главного врача по лечебной работе, врач-онколог Шприц Виктор Иванович. На секунду я представил, что надпись на его бейдже – это всего лишь реквизит, что вот-вот Шприц не выдержит, рассмеётся, достанет букет цветов из-под стола и воскликнет: «Поздравляем! Это был розыгрыш!»
Моя жена Светочка вдруг выйдет из-за ширмы с камерой в руках.
Этого не произошло. В глазах доктора я увидел сожаление и безнадёжность, после чего я смог задать ему всего лишь один вопрос:
– Сколько мне осталось?
Шприц молчал. Я замер в ожидании ответа. В глубине души я всё же надеялся, что он улыбнётся и скажет: «Нет, Вы неправильно меня поняли. Это обычная простуда. Мы выпишем Вам противовирусные препараты, так что через несколько дней сможете вернуться на работу».
– Полгода, – вместо этого ответил Шприц. – Разумеется, это неточный прогноз. К тому же организм у Вас молодой. Известны случаи, когда пациенты с четвёртой стадией живут довольно долго.
Я уже не слышал, что говорил мне доктор. Наверное, он пытался убедить меня в том, что четвёртая стадия глиобластомы – это не приговор, и с ней можно жить, поддерживая свой организм дорогими медикаментами. А может быть, он предупреждал меня о быстром развитии болезни в случае длительного пребывания в угнетённом душевном состоянии. Скорее всего, он говорил ещё что-то. Не помню. Его рот открывался и закрывался, как в немом кино. Я его не слышал. А слышал я душераздирающие крики Светы, слышал, как плачет маленький Дениска в своей деревянной кроватке, слышал прощальные слова родственников, слышал глухой стук молотка, заколачивающий крышку гроба. Ужасные образы сами собой возникали у меня в голове, и я ничего не мог с этим поделать.
– Дополнительное исследование поможет нам определиться с дальнейшим ходом вашего лечения, – продолжал Шприц, расхаживая из стороны в сторону по кабинету. – Сейчас нужно сдать все необходимые анализы. И помните, – он вдруг сел обратно на стул, – в медицинской практике порой происходят совершенно необъяснимые вещи: безнадежно больные вдруг выздоравливают, а прикованные к инвалидному креслу начинают ходить. Современная медицина творит чудеса, но иногда чудеса творят сами люди. Вы же меня понимаете?
Я не помню, ответил ли я ему. Более того, не помню, как пришёл домой и сообщил страшный диагноз жене. Что было потом? Наверное, мы не спали в ту ночь.
С тех самых пор оранжевая баночка с таблетками стала моим пожизненным спутником.
От принятых таблеток мне становится легче. Сегодня это происходит гораздо быстрее, чем раньше. И вообще, я чувствую себя лучше. Уже нет прежней тяжести в голове, и тело не изнывает от боли. Может быть, я пошёл на поправку? Хорошо, если так. Хорошо, если россказни Шприца про чудодейственное исцеление не просто россказни.
***
Как снежный ком, внутри растёт волнение за предстоящее дело. Дело очень серьёзное. Света не спешит просыпаться. Она привыкла к моим ранним подъёмам, поэтому не обращает на шум из кухни никакого внимания. Она тихо сопит, повернувшись к стене. Дениски не слышно.
За окном раннее утро. Ночная темнота нехотя отдаёт город первым лучам восходящего солнца, и уже скоро багровый рассвет превратится в солнечный день. Несмотря на обузданную головную боль, уснуть я больше не смогу. И тому есть
