моими глазами и раскрылся, открывая странный предмет. Он был похож на гриб. Я смотрел на него, и это явно не было сном. Грибовидный предмет оставался неизменным в поле моего «зрения», а затем подскочил, как если бы свет, который заливал его, был выключен. Наступила темнота. Я ощутил дрожь, очень неприятный толчок, а затем внезапно понял, что меня трясут. Чувства мои сразу же включились. Дон Хуан сильно тряс меня, а я смотрел на него. Должно быть, в этот момент я только что открыл глаза.
Он брызнул мне в лицо водой. Ощущение холода было очень резким. После секундной паузы он захотел узнать, что случилось.
Я пересказал ему каждую деталь моего видения.
– Но что я видел? – спросил я.
– Своего друга, – съехидничал он.
Я засмеялся и терпеливо объяснил, что «видел» грибовидную фигуру, и хотя у меня не было никаких критериев, чтобы судить о ее размерах, но думаю, что она была около фута длиной.
Дон Хуан подчеркнул, что только чувства тут идут в счет. Он сказал, что это мои чувства вызвали то состояние существа предмета, которое я видел.
– По твоему описанию и по твоим чувствам я могу заключить, что твой друг должен быть очень красивым человеком, – сказал он.
Я был озадачен его словами.
Он сказал, что грибовидные образования были основной формой человеческих существ, когда маг видел их на большом расстоянии. Но когда он прямо смотрит на человека, которого видит, то человеческие качества проявляются как яйцевидное образование светящихся волокон.
– Ты не был лицом к лицу со своим другом, – сказал он. – Поэтому он показался тебе грибом.
– Почему это так, дон Хуан?
– Никто не знает. Просто таким способом люди являются в этом особом типе видения.
Он добавил, что каждая черта в грибовидном образовании имеет особое значение и что для начинающего невозможно точно истолковать, что означает тот или иной признак.
Затем ко мне пришло воспоминание, озадачившее меня. Несколькими годами раньше в состоянии необычной реальности, вызванном приемом психотропных растений, я испытал или ощутил, глядя на водный поток, как ко мне плыли пузырьки, которые поглощали меня. Те золотые пузырьки, которые я только что видел, летели ко мне и захватывали меня точно таким же образом. Фактически я мог бы сказать, что и те, и другие пузырьки имели одинаковую структуру и одинаковый паттерн.
Дон Хуан выслушал мои комментарии без интереса.
– Не трать свою силу на мелочи, – сказал он, – когда имеешь дело с бесконечностью.
Движением руки он указал на чапараль.
– Если ты превратишь это величие в разумность, то ничего этим не добьешься. Окружающее нас здесь – сама вечность. И заниматься тем, чтобы уменьшать ее до уровня управляемой чепухи, не только глупо, но и крайне вредно.
Затем он настоял на том, чтобы я попытался увидеть еще кого-нибудь из круга моих знакомых. Он сказал, что когда видение закончится, я должен постараться раскрыть глаза и сам пробиться на поверхность до полного осознания окружающего.
Я добился успеха в том, чтобы удержать картинку другой грибообразной структуры, но если первая была желтоватая и небольшая, то вторая была белесой, крупнее и плотнее первой. К тому времени, когда мы закончили разговор о двух только что увиденных мною формах, я позабыл о «бабочке в кустах», которая так занимала меня недавно. Я сказал дону Хуану, что меня удивляет, с какой легкостью я оказался способен отбросить то, что так недавно потрясло меня. Казалось, я стал не тем человеком, которого знал всегда.
– Не понимаю, почему ты поднимаешь из-за этого такой шум, – сказал дон Хуан. – Всегда, когда прекращается диалог, мир разрушается, и на поверхность выходят незнакомые грани нас самих, как если бы до этого они содержались под усиленной охраной наших слов. Ты такой, какой ты есть, потому что ты говоришь это себе.
После короткого отдыха он Хуан попросил меня продолжить «вызывать» друзей. Он сказал, что здесь важно постараться видеть так много раз, насколько это возможно, чтобы установить мостик для чувства.
Я вызвал по очереди тридцать два человека. После каждой попытки он требовал детального описания всего, что я ощущал в своем видении. Однако он изменил эту процедуру, когда я стал осуществлять ее более успешно. Он судил по тому, что я стал останавливать внутренний диалог за несколько секунд, стал способен открывать глаза сам в конце каждого опыта и восстанавливал обычную деятельность без всякого перехода. Я заметил эту перемену, когда мы обсуждали окраску грибовидных образований. Он указал, что это была не окраска, но сияние переменной интенсивности. Я уже собирался описать желтоватое сияние, которое только что видел, как вдруг он прервал меня и точно описал сам, что именно я видел. Начиная с этого момента он описывал содержание каждого видения, но не так, как если бы ориентировался с моих слов, но как если бы видел это сам. Когда я попросил его прокомментировать это, он просто отказался говорить на эту тему.
К тому времени, когда я вызвал уже тридцать два человека, я сообразил, что видел большое разнообразие грибовидных форм и сияний и испытывал по отношению к ним целую гамму чувств, начиная от тихого восхищения, кончая откровенным отвращением. Дон Хуан объяснил, что светимости людей наполнены образованиями, которые могут быть желаниями, проблемами, печалями, заботами и так далее. Он сказал, что только очень могучий маг может расшифровать значение этих образований и что я должен быть доволен тем, что просто вижу общие очертания людей.
Я устал. Созерцание этих странных форм вызывало у меня довольно неприятное чувство обреченности. Казалось, они поймали меня в ловушку. Дон Хуан велел мне писать, чтобы рассеять мрачное настроение. После некоторой паузы, во время которой я так и не смог ничего написать, он попросил меня вызвать тех людей, которых он сам будет выбирать.
Появилась новая серия форм. Они были похожи не на грибы, а скорее на японские чашечки для саке, перевернутые вверх дном. У некоторых было образование, похожее на голову, как ножка у чашки для саке, другие были округлыми. Их очертания были спокойными и приятными. Я чувствовал, что в них заключалось какое-то врожденное чувство счастья или что-то вроде этого. Они парили, как бы не связанные земным тяготением, которое приковывало к себе предыдущие формы. Каким-то образом один этот факт ослабил мою усталость.
Среди тех людей, которых он выбирал, был и его ученик Элихио. Когда я вызвал видение Элихио, то ощутил толчок, который выбил меня из состояния наблюдения. Элихио был длинной белой формой, которая качнулась, дернулась и, казалось, прыгнула на меня. Дон Хуан объяснил, что Элихио – очень талантливый ученик и что он, без сомнения, заметил, что кто-то видит его.
Другим был Паблито, ученик дона
