в двух версиях — полной и краткой; большинство имеющихся рукописей содержат полную версию, в которой произведение названо «Посланием к Патрикию Эдесскому». Авторство Филоксена подтверждает вся рукописная традиция и все современные ученые, работающие в области сирийских исследований [94]. А. де Аллё, один из крупнейших сирологов XX века, изучивший все доступные науке сирийские рукописи Послания, говорит: «Подтверждаемая всей сирийской рукописной традицией, атрибуция «Послания к Патрикию» Филоксену нам представляется неопровержимой» [95].
В том, что «Послание» Филоксена Маббугского не принадлежит преподобному Исааку, можно убедиться, сравнив его содержание с содержанием подлинных произведений преподобного Исаака [96]. Автор Послания пишет: «Кто достиг душевного здравия, у кого ум срастворен с Духом, и кто умертвил себя для жития человеческого, тому общение со многими не бывает вредным, если трезвится он в делах своих. И он не для того живет со многими, чтобы самому получать пользу, но чтобы приносить пользу другим… Но и немощному… полезно также сожительство со многими» [97]. А вот что пишет преподобный Исаак:
Да не обольщают нас утверждающие, будто бы никакого вреда для нас нет от того, что слышим и видим нечто, ибо мы будто бы… при встрече с лицами и вещами не чувствуем тревоги страстей. Утверждающие это, если и раны приемлют, не знают этого, но мы не достигли еще сего душевного здравия [98].
О, какое зло для живущих в безмолвии — и лицезрение людей и беседа с ними… Как сильный лед, внезапно покрыв древесные почки, иссушает их и уничтожает, так свидания с людьми… иссушают цветы добродетелей, только что расцветшие от срастворения безмолвия [99]. Хочешь ли, по евангельской заповеди, приобрести в душе твоей любовь к ближнему? Удались от него, и тогда возгорится в тебе пламя любви к нему [100].
Очевидно, что, если в подлинных произведениях преподобного Исаака подчеркивается важность безмолвия и удаления от людей, то в Послании Филоксена, напротив, подчеркивается польза общежития.
Отметим также, что в Послании приводится несколько историй из жизни города Эдессы: автор упоминает о некоем Малпа, ведшем свой род из Эдессы и «изобретшем ересь евхитов» [101], а также о некоем Асина, «сочинившем многие тресловия, которые поются и доныне» и бросившемся с «горы, называемой Сторгий» [102]. Для Исаака Сирина, который родился в Катаре, был епископом в Ниневии, а затем отшельником в Хузистане, такая осведомленность о делах Эдессы и о ландшафте ее окрестностей была бы в высшей степени неожиданной. Для Филоксена же, который учился в Эдессе и прекрасно знал монастыри в окрестностях города, вполне естественно было знать не только о местных лжеучителях, но даже и о том, что «доныне» поют в Эдессе.
По какой же причине в греческий перевод творений преподобного Исаака вошли сочинения, в действительности ему не принадлежавшие? Возможно, это произошло по ошибке. Хотя ни в одной сирийской рукописи, как было сказано, означенные произведения не надписаны именем преподобного Исаака, в некоторых рукописях они помещены непосредственно после «Слов подвижнических» преподобного Исаака Сирина. Так например, рукопись Vatican syr. Ms 125 (X век) начинается со Слов преподобного Исаака Сирина (листы 1—142), после которых следует Послание Филоксена (листы 145–158) и Беседы Иоанна Дальятского (листы 158–211): все эти произведения в рукописи правильно атрибутированы соответственно преподобному Исааку, Филоксену и Иоанну. Вполне возможно, что греческие переводчики пользовались подобного рода манускриптом. Более того, весьма вероятно, что при переводе они только добавили несколько не принадлежавших преподобному Исааку произведений к сборнику его Слов, снабдив их информацией об авторстве, а позднейшие копиисты эту информацию опустили [103].
Впрочем, греческие переводчики могли и совершенно сознательно поставить имя преподобного Исаака над этими произведениями. Всякий, кому приходилось работать с греческими патристическими источниками, знает, что подобного рода замена в византийской традиции не только не являлась чем — то криминальным: она, напротив, воспринималась как богоугодное дело, направленное на то, чтобы искоренить из памяти Церкви имена лиц, осужденных в ереси, но при этом сохранить то, что в их литературном наследии является православным. Именно с этой целью, например, «Слово о молитве» Евагрия [104] было приписано преподобному Нилу Синайскому, под именем которого оно издавалось и в Византии и на Руси [105].
Еще одна особенность греческого перевода заключается в том, что в нем все цитаты из Феодора Мопсуестийского, Диодора Тарсийского и Евагрия, имеющиеся в сирийском оригинале творений преподобного Исаака Сирина, либо вовсе исключены, либо приписаны другим авторам, в частности, святителю Григорию Богослову или святителю Кириллу Александрийскому. Так например, Слово 19–е из сирийского текста 1–го тома содержит несколько ссылок на Феодора Мопсуестийского: в греческом переводе это Слово опущено. В греческом переводе сирийского Слова 22–го [106] две цитаты из «Мыслей» Евагрия («Молитва есть чистота ума, которая одна, при изумлении человека, уделяется от света Святой Троицы» и «Чистота ума есть воспарение мысленного. Она уподобляется небесному цвету, в ней во время молитвы просиявает свет Святой Троицы» [107]) надписаны именем «Божественного Григория» [108]. А цитата из «Толкования на книгу Бытия блаженного Кирилла», содержащаяся в греческом Слове 48–м (русском Слове 90–м) [109] в действительности является цитатой из одноименного толкования Феодора Мопсуестийского [110]. Такая переатрибуция, опять же, была бы вполне допустимой и законной по представлениям византийских переводчиков и копиистов [111].
Впрочем, цитаты из Феодора, Диодора и Евагрия были приписаны другим авторам уже в западно — сирийской версии творений преподобного Исаака, которой пользовались при переводе Авраамий и Патрикий. Эта версия представляет собой своего рода «монофизитскую» переработку творений преподобного Исаака Сирина; несколько Слов из оригинальной восточно — сирийской версии в ней опущены. Разница между греческим переводом творений преподобного Исаака и восточно — сирийским оригиналом в значительной степени обусловлена тем, что Авраамий и Патрикий переводили с западно — сирийской версии.
Греческий перевод Исаака является буквальным и потому сохраняет многие неясности сирийского оригинала: в некоторых случаях текст, очевидно, переводился без достаточного понимания его смысла. Кроме того, в текст при переводе вкрались многочисленные ошибки. Этот перевод был впервые издан в 1770 году в Лейпциге и с тех пор многократно переиздавался [112]. С греческого текста Беседы Исаака были переведены на арабский, грузинский, славянский и латинский (X–XV вв.); с латинского — на португальский, испанский, каталанский, французский и итальянский (XV–XVI вв.). В более позднюю эпоху сочинения Исаака переводились с греческого печатного текста 1770 года на румынский (1781 г.), русский (1854 и 1911), новогреческий (1871), французский (1981) и английский (1984); с русского — на японский (1909). С
