Ларри Розенберг - Жизнь в свете смерти. Об искусстве быть живым

L. Rosenberg with D. Guy. Living In The Light Of Death: On the Art of Being Truly Alive

Boston: Shambhala Publications, 2003. М.: ООО ИД «София», 2005.

Я впервые столкнулся со старостью, когда был еще сравнительно молод — чуть за тридцать. Я закончил университет и аспирантуру, стал заниматься наукой. И я разочаровался в профессии, может быть, потому что многого от нее ожидал.

В этот момент я имел счастье встретить своего первого духовного учителя — Дж. Кришнамурти. Благодаря ему я понял истинную цель жизни и оставил погоню за успехом. Я обратился к душе и изменил свои взгляды на умственную деятельность.

Знаменитое высказывание Кришнамурти гласит, что к истине пути нет. Но я понял, что дорога и дисциплина мне необходимы. Я начал с изучения йоги, и она мне очень понравилась. Одно лето я провел в ашраме в Канаде, посещая летний лагерь йоги. Там я встретил пожилого мужчину, который научил меня, как можно красиво жить и стареть.

Его звали Шивананда Сарасвати, ему было восемьдесят шесть, но он выглядел гораздо моложе. В нем чувствовалось достоинство, он был красив и излучал мощную энергию. Он показал нам несколько поз из йоги, хотя официально преподавателем не был. Он жил в Индии, у подножия Гималаев, дал вечный обет монашества и преподавал веданту, популярную у индусов. В Америке у него было четыре ученика, которых он обучал по переписке много лет. Ученики в складчину купили ему билет на самолет в Америку. Так он оказался у них в гостях. Один из них, канадец, пригласил Шивананду Сарасвати в ашрам.

Сарасвати показался мне интереснее других преподавателей, поэтому большую часть времени я проводил в его обществе. Я решил отправиться вместе с ним в путешествие, чтобы чему–нибудь у него научиться. Это была автобусная поездка. На ночлег мы останавливались в частных домах. Я играл роль сопровождающего и, таким образом, получил возможность хорошо узнать моего подопечного.

До этого я не очень много времени уделял медитации, но мой учитель оказался ее страстным поклонником. В два или три часа утра, независимо от того, когда мы накануне легли спать, он вставал и начинал медитировать. Он даже не умывался. Пару часов он сидел прямо в кровати, а затем как ни в чем не бывало открывал глаза и начинал говорить и шутить, готовиться к новому дню.

Сарасвати стал монахом еще в юности и практиковал в индусской традиции веданта. Его всегда окружали люди, очень серьезно относившиеся к духовной практике. Они считали, что освобождение — главная цель жизни, и на свое тело смотрели как на препятствие к духовному развитию. Однако Сарасвати замечал, что эти люди часто болели, что затрудняло их путь к освобождению.

Это ему не понравилось, и он начал изучать хатха–йогу, правильное дыхание и диету. Он не отказался от монашеской жизни — он просто понял, что забота о теле дает возможность жить полноценной духовной жизнью.

Он проповедовал и применял на практике золотую середину: не следует слишком увлекаться медитацией и забывать о теле, но не следует и слишком много заниматься телом и забывать о духовной практике. Он был не глуп. Он знал, что одного телесного здоровья недостаточно. Но я навсегда запомнил его слова: «Если будешь заботиться о теле, твоя старость пройдет безбедно».

Это не значит, что Сарасвати надеялся и в старости чувствовать себя не хуже, чем в молодости, рассчитывал сохранить силы в полной мере. И действительно, в старости он горя не знал — по сравнению со многими другими стариками. К тому же самые глубокие духовные откровения пришли к нему, когда ему уже было за семьдесят. Многие его желания сами собой угасли, но у него еще оставалась масса энергии.

Будда особо подчеркивал, что воплощение в человеческой форме — редкое явление и эта форма идеально подходит для духовного развития. Есть более высокие формы существования, которые дают такое блаженство, что потребность в духовной практике отпадает. Есть и адские формы существования, настолько ужасные, что отнимают энергию, необходимую для практики. Человеческое существование представляет собой идеальное сочетание блаженства и страдания. Поэтому стоит попытаться его продлить, не увлекаясь при этом чрезмерно идеей долголетия.

Шивананда Сарасвати научил меня заботиться о теле. Я узнал главное: забота о теле заложена в познании. Мой учитель не следовал правилам — он просто жил и наблюдал последствия различных явлений. Он понял, что значит переедать и недоедать, пить слишком много и страдать от жажды, спать слишком много и недосыпать. Он узнал, какая пища помогает мозгу работать, перевозбуждает или, наоборот, отупляет. Он наблюдал, как разные упражнения воздействуют на его физическое самочувствие и ясность ума. Он очищал свой организм с помощью йоги, но никогда не считал эти упражнения досадной и скучной работой. Он получал от них радость.

Все это очень напоминало проповеди Кришнамурти. Наша жизнь не разделяется на практику и не практику, на заботу о теле и заботу о душе. Она представляет собой единое целое, и ключ к нему — познание. Сам Кришнамурти, говоря о физическом здоровье, сравнивал человека с воином на коне. Если конь нужен тебе для битвы, ты должен о нем заботиться. От этого порой зависит твоя жизнь. Именно поэтому нужно заботиться о теле. «Личность человека не ограничивается телом, — говорил Кришнамурти, — но попробуй жить, не заботясь о нем, и у тебя ничего не выйдет».

С самого детства, которое я провел в Нью — Йорке — сначала в Нижнем Ист — Сайде, потом в Бруклине, меня интересовали старики и старение. Даже сам не знаю, почему. Когда я был ребенком, дедушка и бабушка жили вместе с нами, и я любил их, особенно бабушку. На самом деле, в Бруклине меня окружали в основном старики, но они не казались мне особенно счастливыми — наоборот, они были усталыми и грустными, часто раздражительными. К счастью, эти качества в них уравновешивались чудным чувством юмора.

Сначала мы жили в среде русских евреев–эмигрантов, хотя были здесь и итальянцы, и рабочие–ирландцы. Все три группы между собой враждовали. В среде пожилых евреев чаще всего разговор заходил о здоровье, точнее, о его отсутствии. Шли бесконечные споры о болезнях, лекарствах и операциях, о том, помогло ли лечение. Порою можно было услышать столь подробный отчет о ходе болезни, какой не услышишь и от студента–медика. Все эти разговоры о болезнях меня, маленького ребенка, не очень радовали.

Мы с моим другом любили играть в такую игру: прогуливались по дощатому настилу на Кони — Айленд и подслушивали разговоры стариков. Из обрывков их речей мы составляли один длинный диалог. Это было легко, потому что чаще всего разговоры состояли из жалоб, сетований на старость и болезни.

Но иногда попадались и исключения — старики, которые, несмотря на старость, казались довольными своим жребием. Они ходили с горящими глазами, радостные, полные жизни. Я не мог не заинтересоваться людьми, которые так благородно старели. Мне захотелось узнать, в чем их секрет.

Я тогда увлекался бейсболом. Большое впечатление на меня произвел менеджер «Филадельфии Атлетикс» Кони Мак. Рядом с толпой игроков — грубой, орущей, ругающейся — находился человек, одетый в костюм–тройку, ведущий себя с достоинством, хотя на вид ему было не меньше восьмидесяти лет. Как и всякий менеджер, он мог не соглашаться с решением судей, но в то время как остальные с криками выбегали на поле и швырялись грязью, он выходил с достоинством, высказывал все, что думал, — разумеется, судей ему было не переспорить, — а потом возвращался обратно. Я забывал про бейсбол, когда этот человек выходил на поле — я не отрывал от него глаз.

В юности мне не довелось встретиться со смертью — я был от нее огражден и впервые столкнулся с ней, когда служил в армии. Я не был большим фанатом службы, но, когда меня призвали, у меня возникло желание служить. Пройдя начальную военную подготовку, я почувствовал, что служба мне нравится. В молодости я увлекался атлетикой и любил физическую нагрузку. Меня захватила стрельба из пулемета, стоящего на ножках. Это было классно. Я снова почувствовал себя ребенком, играющим в войну.

Но вскоре я обнаружил, что это вовсе не игра. Мы отправились на учения в Германию. Нам был дан приказ разбить палатки в лесу. Поскольку поблизости было мало хороших дорог, нам приказали поселиться в чаще, чтобы на нас не наехал случайно грузовик. Как–то вечером, после отбоя, мы услышали ужасный крик. Оказалось, что два солдата разбили палатку слишком близко от дороги, и проходящий грузовик их раздавил. Один из солдат был задавлен насмерть, другой сошел с ума. Больше мы его не видели.