— Ну и где же они? — спросил удивленный цензор.
— Великая пустота! Малая пустота! — громко закричал Шанцзюэ.
При звуках его голоса на поляну из своего убежища выскочили два тигра! При виде тигров цензор остолбенел от страха. А чаньский наставник, обращаясь к тиграм, сказал:
— Здесь сегодня гость. Так что пока уходите!
Оба тигра послушно развернулись и отправились к себе в логово.
Пораженный цензор спросил:
— Какие добрые дела совершали Вы, наставник, коль скоро тигры так слушаются Вас?
— А Вы разве не знаете? — мгновение помолчав, спросил наставник.
— Нет, не знаю.
— Так я часто повторяю имя Боддисатвы Гуанъинъ! — сказал наставник.
Путы спадают
Чаньское сердце не подобно сердцу обычных людей. Думается, что чаньский наставник, практикуя Чань и сидя в медитации, немало забавлял животных, в том числе и двух тигров. Но только достигнув такой чаньской души, можно оказаться в подобной ситуации. Это пример и того, как Чань используется в повседневной жизни, и одновременно утонченный смысл самого созерцания.
Доброта и естественность — вот что является основой мирного сосуществования людей и животных. Ну, а людей между собой?
Примечание
Боддисатва Гуанъинь (Авалокитешвара) — божество милосердия, часто изображаемое в женском обличии, иногда в виде многорукого существа. Молитва, обращенная к Гуанъинь, обычно содержит просьбу спасения всех живых существ на земле.
Стоит ли гневаться из-за орхидей?
Приход созерцания
Один чаньский наставник очень любил орхидеи. И однажды, перед тем как отправиться в странствия, он повелел своим ученикам как следует ухаживать за монастырскими орхидеями.
Ученики всё делали в соответствии с наказом наставника, но как-то раз задели подставку с цветами — и горшки с орхидеями полетели на пол, разбившись вдребезги. Ученики страшно перепугались, в их головах уже рисовались картины того, как разгневается наставник и сколь суровое наказание их ждет.
Наставник же, узнав обо всем по возвращении, созвал всех учеников и сказал: «Я посадил эти орхидеи лишь для того, чтобы поднести их в дар Будде, а еще — для того, чтобы воспитать в себе трудолюбие. И уж, конечно, я посадил орхидеи не для того, чтобы на кого-то гневаться!»
Путы спадают
Вообще-то, из-за орхидей гневаться глупо.
Так почему же порою наше сердце приходит в такое негодование?
И если в своей повседневной жизни мы научимся думать: «Я ведь работаю не для того, чтобы гневаться», «Я общаюсь с друзьями не для того, чтобы гневаться», «Я завел себе семью не для того, чтобы гневаться», то в наших неспокойных сердцах, наконец, воцарится гармония.
Приход созерцания
Чаньский наставник Няолань, чье имя означало «Птичье гнездо», удалился в отшельничество в горы Тайваншань и, бывало, часто медитировал, поджав ноги, усевшись на кустистой извилистой ветке, подобно птице в гнезде.
Известный литератор Бо Цзюъи, благоговевший перед мудростью монаха Няоланя, обратился к нему с буддийским четверостишием — гатхой:
Вступив в чертоги школы Пус тоты, вопрошал я о горечи пустоты.
Осмелюсь зад ать мудрецу я чаньские вопросы:
Так почему же, погружаясь в сны, запутываемся в иллюзиях мы?
Да и сами иллюзии наши — не более чем сны?
Монах Няолань тоже ответил гатхой:
Придя бесследно, уходишь без следа.
Уход, приход — все та же суета.
Зачем еще и вопрошать о суетных делах,
Коль суета вся эта — лишь во снах.
Впоследствии Бо Цзюъи решил стать мирским последователем буддизма, посетил множество знаменитых горных скитов, на склоне лет стал питаться лишь простой вегетарианской пищей, а свой дом перестроил в монастырский скит, назвав его Сяншаньсы — «Монастырь ароматных гор», себя объявив «Упасакой (то есть буддистом в миру) с гор Сяншань». Среди его многочисленных четверостиший-гатх было и такое:
Влюблённый в этот ветер, что кроны сосен в горах качал,
В луну, что устроилась спать на вершинах скал,
В журчанье ручьев, в полет облаков,
Здесь он горным монахом стал.
Путы спадают
Сердце, опьяненное созерцанием, не мешает нам, словно птице, искать себе прибежище. Подобно птицам, что свободны от тягостных мыслей, ты возвращаешь свою душу к естественности. Пребывай в пустоте и тогда ты сольешься с этой пустотой!
Приход созерцания
Чаньский наставник Дачжи пребывал в странствиях и учении более 20 лет и, наконец, вернулся к своему Учителю Фогуану.
— Прошло 20 лет, а Ваше тело по-прежнему здорово и крепко! — обратился с поклоном к учителю Дачжи.
— Действительно, в полном порядке!
Я проповедовал и разъяснял Учение, переписывал каноны и так проводил каждый день. Будучи постоянно занятым, я чувствовал себя вполне счастливым, — ответил Фогуан.
— Вы все это время были столь заняты!
Учитель, как же Вы совсем не постарели? — спросил Дачжи.
— Не было времени стареть! — ответил Фогуан.
Путы спадают
Старость и дряхлость влекут за собой безрадостное существование и полное одиночество — омут, поглощающий энергию, на дне которого постепенно угасает жизнь и приближается смерть.
Но ведь может быть и по-другому! Хотя тело и стареет, на душе может быть все так же легко и свободно. Если мы будем смело отдаваться всему тому, что больше всего на свете любим, откуда же у нас найдется время стареть? Да и что вообще тогда позволит нам постареть?!
Мотыга, которую нельзя унести
Приход созерцания
Однажды монах Линьцзи и отец-наставник Хуанбо занимались общественными работами в поле. Хуанбо шел по полю впереди, а Линьцзи тянулся за ним. В какой-то момент Хуанбо обернулся и увидел, что руки его ученика пусты.
Он спросил:
— Где твоя мотыга?
— Какой-то человек унес ее, — ответил Линьцзи.
— Подойди-ка поближе, — подозвал его к себе Хуанбо, — я хотел бы с тобой кое-что обсудить.
Линьцзи тут же подбежал и встал перед Хуанбо.
Наставник Хуанбо воткнул свою мотыгу в землю и сказал:
— Во всей Поднебесной не найдется человека, который смог бы ее поднять.
Едва услышав эти слова, Линьцзи тут же схватил мотыгу и спросил:
— Так почему же она оказалась у меня в руках?
— Вижу, сегодня здесь есть тот, кто может повести общину на работы. Так что в моем участии необходимости нет.
Сказав это, наставник развернулся и направился обратно в монастырь.
Путы спадают
Можно ли точно сказать, сколько весит мотыга? Не важно, но если она в руках чаньского наставника, мотыга может стать и мерой для оценки людей в Поднебесной.
Наставники больших мудрецов читали своим ученикам такой стих:
В руках мотыгу сжав, бредет за буйволом монах.
Едва сошел с моста он, и вот —
Поток воды под мостом уж больше не течет.
В мире чистого сознания уносятся все суетные мысли. Но найдется ли хотя бы один человек, что обнаружит начало этого?
И вправду говорится: «Стоит священному свету лишь блеснуть лучиком, как тут же исчезает мирская пыль». Это и есть чертоги внемыслия.
Наверное, чаньские наставники трудятся не только ради того, чтобы работать и работать, как большинство современных людей.
Примечания
1. Линьцзи — знаменитый буддийский проповедник Линьцзи Исюань (800?—866), основатель чаньской школы Линьцзи, которая стала наиболее активной из пяти крупнейших школ Чань. Выходец из уезда Цаочжоу (ныне Хэцзэ) в провинции Шаньдун, в 851 году перебрался в провинцию Хэбэй, где и основал свою монашескую общину. Прославился парадоксальными диалогами и проповедями, а также использованием шоковых факторов для достижения просветления учеников (хлопки, удары, выкрики и т. д.). Требовал от учеников избавиться от слепого почитания наставников, сутры или ритуалов, стимулировал внутреннее освобождение сознания.
Долгое время обучался у наставника Хуанбо, но не мог достичь просветления. Отправившись к наставнику Даюю, получил у него просветление, а затем вернулся к Хуанбо. Его диалоги и методы обучения были зафиксированы в трактате «Линьцзи лу» — «Записи Линьцзи».
