Каждое из этих мистических видений сущности природы и действия божественного измерения показывает отличное, однако, предположительно сходное с буддийским понимание различных и взаимопроникающих уровней бытия. Не наводит ли это, по крайней мере, на мысль, что трехступенчатый процесс виден в сердце этих различных мистических традиций, даже несмотря на то, что они рассматривают реальность со своей собственной уникальной позиции?
Соображения о том, каковой может быть природа проявлений, и различные, но связанные подходы к пониманию этого, естественным образом ведут меня к размышлению о природе человеческого творчества – проявления в форме внутреннего мира человечества. Я на протяжении многих лет часто удивлялся, насколько разворачивание трех кай и бардо могут пролить свет на весь процесс художественного выражения, и намекнуть на его истинную природу и скрытую цель. Каждый индивидуальный акт и проявление творчества, будь то музыка, искусство или поэзия, или, конечно же, моменты научных открытий, как это описали многие ученые, возникают из таинственного лона вдохновения, обращенного в форму переводящей и связующей энергии. Не наблюдаем ли мы здесь еще одно предписание взаимосвязанного трехскладчатого процесса, увиденного в действии в бардо? Не потому ли определенные творения в музыке и поэзии, и определенные открытия в науке, как кажется, имеют почти беспредельное значение и значимость? И можно ли этим объяснить их силу сопровождать нас в состоянии созерцания и радости, откуда открываются некоторые существенные секреты нашей природы и природы реальности? Откуда пришли эти строки Блейка?
Вселенную видеть в Песчинке
И Небо в Диком Цветке,
Познать в каждом часе Вечность,
Держа Бесконечность в руке.
В тибетском буддизме Нирманакайя рассматривается как проявление просветления в бесконечном разнообразии форм и способов в физическом мире. Это традиционно определено тремя путями. Первое – это проявление совершенно просветленного Будды, такого как Гаутама Сиддхартха, который родился в мире и дает в нем учения; другое – это тулку, которое, как казалось бы, обычное существо, одаренное особой способностью приносить пользу другим; и третье – это, в действительности, существо, через которое некоторая степень просветления работает на пользу и вдохновение других посредством различных видов искусства, ремесла и науки. В их случае, как Калу Ринпоче говорит, просветленный импульс – это «спонтанное выражение, словно свет спонтанно излучается из солнца, без каких-либо исходящих от солнца указаний или подачи какой-либо сознательной мысли на этот счет. Солнце есть, и оно светит». Итак, может ли одно из объяснений силы и природы гениев искусства быть тем, что она производит свое абсолютное вдохновение из измерения Истины?
Это не значит, что великие художники могут каким-либо образом быть, так сказать, просветленными; из их жизней ясно, что это не так. Тем не менее, также ясно то, что они могут в определенные критические периоды и в определенных исключительных условиях быть инструментами и каналами просветленной энергии. Кто из по-настоящему слушавших великие шедевры Бетховена и Моцарта может отрицать, что через их творения временами проявляется казалось бы другое измерение? И кто, глядя на великие соборы средневековой Европы, такие как Чартерз, или на мечети Исфахана, или на изваяния Ангкора, или на красоту и богатство индуистских храмов Эллоры, не смог бы увидеть то, что художники, создававшие их, были непосредственно вдохновлены энергией, которая брызжет из лона и источника всех вещей.
Я думаю о великой работе искусства как о луне, сияющей в ночном небе; она освещает весь мир, однако ее свет не является ее собственным, но заимствован у скрывшегося солнца абсолюта. Искусство во многом помогло взглянуть на природу духовности. Является ли тем не менее одной из причин ограниченности множества современных творений утрата этого знания о невидимом сакральном происхождении искусства и его сакральной цели, которые дают людям видение их истинной природы и их места во вселенной и бесконечно восстанавливают в них неиссякаемую новизну, ценность и значение жизни и бесконечные возможности? Действительно ли истинное значение вдохновленного художественного выражения тогда является тем, что сходно с полем Самбхогакайи, – с измерением неиссякаемой светящейся, блаженной энергии, которую Рильке называет «крылатой энергией восторга», тем сиянием, которое передает, переводит и сообщает чистоту и беспредельное значение абсолютного конечному и относительному, иными словами – из Дхармакайи в Нирманакайю.
РАСКРЫВШЕЕСЯ ВИДЕНИЕ ЦЕЛОСТНОСТИ
Одним из многих путей, вдохновивших меня, был пример Его Святейшества Далай-ламы в его неисчерпаемом любопытстве и открытости перед всеми различными гранями и открытиями современной науки.
Буддизм в конечном итоге называют «наукой ума», и всякий раз, когда я созерцаю учения бардо, то их точность и неизмеримая трезвая ясность подвигают меня снова и снова к благоговению и уважению. Если буддизм является наукой ума, то Дзогчен и учения бардо представляют центральную суть этой науки, самое сокровенное и практическое семя, из которого произросло огромное древо взаимосвязанных постижений и будет продолжать процветать таким образом, который для нас пока не вообразим, поскольку человечество продолжает развиваться.
За многие годы и многие встречи с различными учениями, я все больше поражаюсь богатством параллелей между учениями Будды и открытиями современной физики. К счастью, многие ведущие философы и ученые Запада также стали осознавать эти параллели, и с живостью и смыслом исследуют их в такте, исходящем из диалога с мистицизмом, с наукой об уме и сознании и различными науками, касающимися этого вопроса. Новое видение Вселенной и нашей ответственности перед этим могли бы очень хорошо проявиться. Я убежден все более и более, что учения о бардо сами по себе с их трехскладчатым процессом развертывания, вносят уникальный вклад в этот диалог. Из всех возможных альтернатив, я предпочел бы сфокусироваться здесь на одном конкретном научном видении, которое особенно поглотило меня, – это видение Дэвида Бома. Бом представил новый подход к действительности, который, однако, будучи спорным, вдохновил исследователя на ответный отклик в различных областях: в самой физике, в медицине, в биологии, математике, неврологии, психиатрии, а также среди художников и философов. Дэвид Бом постиг новый научный подход к действительности, основывающийся, как и учения бардо, на понимании полноты и единства существования как нерушимого, не имеющего швов целого.
Многомерный динамический порядок, который он видит в работе Вселенной, в сущности имеет три аспекта. Наиболее очевидным является трехмерный мир объектов, пространства и времени, который он называет объяснимым или развернутым порядком. Из чего, он считает, развертывается этот порядок? Это вселенское нерушимое поле, «лоно вне времени», заключенный в себе и всеохватывающий порядок, как он это называет, являющийся всеокружающей основой нашего внутреннего опыта. Он видит взаимоотношения между этими двумя порядками как продолжающийся процесс, в котором то, что раскрыто на видимом плане, затем вновь возвращается к невидимому уровню. Как источник, организующий этот процесс в различные структуры, он «предполагает» (слово, которое Бом любит употреблять, поскольку его философия в целом состоит в том, что идеи должны порождаться свободным течением диалога, и быть всегда уязвимыми) сверхподразумеваемый порядок – все же более тонкое и потенциально бесконечное измерение.
Не могут ли быть проведены более живые параллели между этими тремя порядками и тремя кайями и процессом бардо? Как говорит Дэвид Бом:
Полное понятие о подразумеваемом порядке – это, прежде всего, путь обсуждения происхождения формы из бесформенного, через процесс объяснения или развертывания.
Я также вдохновлен размахом и одаренным воображением способом понимания материи, присущем Дэвиду Бому, которое выходит из квантовой физики к самому сознанию – скачок, который, как я думаю, более явно проявит свою необходимость, поскольку наука раскрывается и развивается. «Ум, – говорит он, – может иметь структуру, сходную со вселенной, и лежащее в основе этого движение, которое мы называем пустым пространством, есть действительно огромная энергия, движение. Отдельные формы, которые возникают в уме, могут быть аналогами частиц, и собираясь в лоне ума, возможно, ощущаются как свет».
Наряду с понятием непроявленного и проявленного порядка, Дэвид Бом представил способ рассмотрения взаимоотношений между ментальным и физическим, между умом и материей, называемый сома-значимостью. Как он пишет:
