Два воина вышли вперед.
— Женщина, зачем ты пришла в этот час?
— Я Вирсавия, жена Урии. Мне сказали, что мой муж вернулся из Раввы.
— Урия спит во дворе с царскими слугами. Он среди друзей.
Вирсавия почувствовала, как от слов воина повеяло холодом.
Мужчины, как и женщины, тоже судачат между собой? Среди дворцовых слуг ходят сплетни? Даже если это так, кто осмелится сказать Урии, что его друг, царь, обманул его?
— Я скажу ему, что ты здесь, — сказал другой стражник и ушел.
Первый молча вернулся на свое место. Он не смотрел на Вирсавию. Женщина поняла скрытый смысл его слов. Он знал о ее тайной связи с царем.
Сколько еще людей знали об этом?
Вирсавия ждала мужа, не открывая лица. Город спал, и только стражники были рядом с ней, однако женщине казалось, будто все горожане смотрели на нее, и их взгляды были острее кинжалов. Казалось, они проникали в самую глубь ее сердца. Вирсавии хотелось сжаться и спрятаться, но она знала, что ей не убежать от этих взглядов.
Открылись ворота. Появился стражник, за ним шел Урия.
Сердце Вирсавии гулко стучало, пока ее муж приближался к ней. Женщина медленно повернулась и немного отошла от ворот, чтобы наедине поговорить с мужем. Когда Урия остановился перед ней, Вирсавия подняла глаза и увидела, что он встревожен. Он внимательно изучал ее лицо, но ничего не говорил.
— Царь прислал в наш дом кушанья, чтобы поприветствовать тебя, — сказала Вирсавия, ее голос дрожал.
Глаза Урии вспыхнули, и выражение его лица заставило Вирсавию похолодеть. Он догадывается? Его лицо стало каменным.
— Так, — сказал Урия и больше не произнес ни слова.
Он знает!
Вирсавия увидела злой блеск в его глазах, ей захотелось упасть к его ногам и умереть. Что может быть ужаснее для мужа, чем узнать, что его любимая жена изменила ему с другим мужчиной, и этот другой — царь, которого он всегда любил и которому служил многие годы? С таким же успехом можно было вытащить из-за пояса мужа меч и вонзить ему в сердце. У Вирсавии перехватило дыхание, в горле стоял комок. Что я могу сделать? На глаза навернулись слезы, руки ослабели, и покрывало соскользнуло на плечи.
— О, Урия…
Больше она ничего не могла произнести. Вирсавия дрожала от стыда и горя.
— Они ждут, что я убью тебя там, где ты стоишь, — хрипло произнес Урия.
— Так и сделай.
Разве есть ей оправдание? Что она может сказать в свою защиту? Как бы Вирсавию ни оскорбляло поведение Давида, она не могла во всем винить его одного. Царь не принуждал ее, она сама страстно стремилась к нему. Теперь Вирсавия видела, чего это стоило человеку, который действительно любил ее. Она опустилась на колени и взяла в руки камень. Выпрямившись, она протянула камень Урии.
— Ты имеешь право.
Он стиснул челюсти, по его щекам потекли слезы и потерялись в бороде. Он взял камень и зажал его в кулаке. Вирсавия видела, как муж боролся со своими чувствами. Казалось, время остановилось. Наконец Урия покачал головой и выронил камень. Когда он поднял руку, Вирсавия подумала, что он ударит ее, но он нежно дотронулся до ее лица. Поглаживая большим пальцем ее щеку, мокрую от слез, Урия пристально посмотрел жене в глаза, и Вирсавия поняла, что прощена. Она прикрыла своей ладонью его руку и закрыла глаза, но почувствовала, как рука Урии выскользнула из-под ее ладони.
Вирсавия смотрела, как ее муж медленно, опустив плечи, уходил от нее. Стража открыла ворота ровно настолько, чтобы ему можно было пройти внутрь, во двор, где он проведет ночь вместе с такими же, как и он сам, воинами, посвятившими свою жизнь служению царю. Затем ворота захлопнулись, и стража вернулась на свой пост.
Вирсавия больше никогда не видела Урию.
* * *
Давид сжал подлокотники трона.
— Что ты имеешь в виду? Урия провел всю ночь с моими слугами у ворот?
Он старался не кричать, хотя при мысли о мучительных часах, проведенных им в последнюю ночь, когда он представлял себе, как хеттеянин ласкает Вирсавию, в его сердце поднимался гнев. Как Урия осмелился не подчиниться его приказу!
— Я сказал ему что он может пойти домой.
— Он спал у ворот, господин мой, царь, вместе с твоими слугами.
— Приведи его ко мне.
Когда слуга ушел, Давид постарался взять себя в руки, чтобы собравшиеся люди не увидели его раздражения. Он будет великодушным и даст хеттеянину еще одну возможность сделать то, что от него требовалось.
Когда пришел Урия, Давид всех отпустил и с улыбкой посмотрел на приближавшегося воина.
— Что это я слышу, друг мой? — обратился Давид к Урии. Он хотел поговорить с воином не как со своим слугой, а как с давним другом. — Что с тобой случилось? Почему ты не пошел домой после такой длительной отлучки?
Темные глаза Урии были непроницаемы.
— Ковчег и войско Израилево и Иудино находятся в шатрах, а Иоав и другие военачальники спят в открытом поле. Как же мог я пойти домой, есть, пить вино и спать со своей женой? Я клялся, что никогда не нарушу этот обет.
Давид покраснел. Хеттеянин делает ему выговор? Он говорит, что ковчег и войско находятся в шатрах, в то время как царь ведет праздную жизнь в своем дворце? Давид почувствовал укол совести. Стараясь дышать медленно, чтобы успокоиться и остудить горячую кровь, бегущую в его жилах, он откинулся на спинку трона и рассматривал Урию.
— Ну, оставайся еще на одну ночь, а завтра вернешься в Равву.
Урия повернулся.
Давид, стиснув челюсти, наблюдал, как Урия покидал тронный зал. Хеттеянин обращался к нему сегодня неподобающим образом, он не произнес «господин мой, царь». Воин просто забыл оказать ему почтение? Или сознательно не произнес эти слова?
На следующее утро Иорам донес царю о том, что хеттеянин остался в Иерусалиме, как ему было приказано, но домой не ходил. Давид, раздраженный и встревоженный, приказал приготовить пышную трапезу и пригласить Урию. Он сидел на возвышении, ел и пил с хеттеянином, поощряя Урию делать то же самое. Еда и питье всегда расслабляют человека и помогают обратить его мысли к чувственным наслаждениям. Однако вечер оказался неудачным, потому что Урия мало ел, много пил и много говорил. Он вспоминал о славных битвах, в которых они когда-то участвовали. Его слова, как иглы, вонзались в Давида и усиливали его негодование. Ему не надо напоминать о том, как храбрые мужи служили ему. Кто вел их? Давид! Без него эти храбрые мужи были бы просто бандой разбойников!
Подняв свой кубок, Урия произнес тост в честь Давида:
— За мальчика-пастуха, которого мы сделали царем, — и, заплакав, осушил кубок.
Давиду было противно смотреть, как мужчина выставляет напоказ свои чувства. Урия был пьян. В конце концов Давиду надоело его общество. Он поднялся и сошел с возвышения. Протянув Урии руку, он помог ему подняться.
— На сегодня достаточно, мой старый друг, — Давид похлопал его по спине. — Иди домой.
Давид смотрел, как Урия нетвердой походкой выходил из зала.
Вскоре к царю пришел Иорам.
— Он спит у ворот, господин мой, царь.
— Утром я разберусь с ним.
Разгневанный, Давид ушел спать, но его сон был тревожным. Кто-то пытался говорить с ним, и он сознавал, что не желал слышать то, что хотел сказать ему Голос. Застонав, Давид проснулся, он был весь мокрый от пота. Сев на кровать, которую он делил с Вирсавией, Давид стал думать о том, как исполнить обещание, данное им Вирсавии. Он опустил голову и сжал ее руками. Урия не посодействовал осуществлению его плана, поэтому было необходимо искать другой способ помочь ей. К сожалению, Урию не убили при Равве. Если бы его убили, то не было бы никаких проблем. Он мог бы…
Давид вскинул голову. У него созрел другой план, окончательный и совершенный, план, благодаря которому он получит то, чего желал больше всего, — Вирсавию.
Давид встал и подошел к столику, за которым он писал свои прекрасные псалмы. Он приготовил чернила, обмакнул в них перо и начал писать приказ Иоаву, начальнику своего войска: «Пошлите Урию туда, где будет самое кровопролитное сражение. Потом отступите от него, чтобы он был убит».
Давид знал, что Иоав, как никто другой, поймет, что это секретный приказ. Он также поймет сердце мужчины и его чувства. В конце концов, Иоав сам убил человека из чувства мести. Он без лишних вопросов сделает все, что Давид прикажет ему, и не осудит его. Он, возможно, даже восхитится хитростью царя.
Скрутив маленький свиток, Давид расплавил кусочек воска и прижал свою печатку, запечатывая послание. Затем встал, умылся, оделся и вышел во двор.
— Привести ко мне Урию, хеттеянина, — приказал он воинам.
Через несколько минут появился Урия. Давид заметил, что он тоже уже умылся. Урия шел с царственной осанкой, не выказывая никаких признаков плохого самочувствия после ночного пиршества. Он остановился перед Давидом, но не произнес ни слова. Он не преклонил колено и не приложил к сердцу руку, как сделал в день своего прибытия в Иерусалим. Он стоял молча и ждал.
