Если вы восприимчивы (или, быть может, ситуация, в которой вы находитесь настолько трагична, что делает вас достаточно чутким) и можете почувствовать сердце духовника, то задавая ему вопрос: «Делать мне то‑то или нет?», будьте открыты, внимайте Богу, молитесь и ждите ответа. Если, скажем, вы почувствуете отрицательную реакцию его сердца, выражающуюся лишь звуком «хм», то знайте, что это и есть слово для вас, это — ответ вам. И если после этого духовник, чтобы только не ранить вас, скажет: «Ну, хорошо, думаю, возможно тебе сделать то‑то», и ты сделаешь это по послушанию ему, то хоть это и не будет катастрофой для тебя (как это могло бы стать катастрофой в случае непослушания), все же это — не твоё слово. Своё слово, слово от Бога для спасения твоей души, ты упустил.
И вот что ещё здесь важно иметь ввиду. Если вы способны уловить первое дыхание духовника, будь то да или нет или что‑то ещё, и говорите себе: «Я думаю, первое движение было таким‑то», то будьте осторожны с этим. Ведь это имеет отношение к вашей же жизни. Говорю я это потому, что присущее нам лукавство старается даже такие случаи обратить в какую‑то «выгоду». Здесь надо быть внимательным и честным с самим собою, потому что это вопрос чрезвычайной важности. Надо быть искренним и открытым Богу без лукавства пред Ним. Лукавство в подобных случаях не было бы и грехом, но оно — грех, потому что Бог есть Любовь. Не будь любви, не было бы и греха. Где нет любви, там грех не существует. Отец Софроний говорит, что только при христианском взгляде на мир мы начинаем подлинно понимать, что есть грех[84]. В иных религиях мы встречаем понятия о степенях совершенства, о нарушении тех или иных заповедей, закона, установлений, но в христианстве грех понимается как убиение любви[85]. Не будь любви, не было бы и греха.
Итак, будем жить в любви и умножать эту любовь в нашем братстве, особенно по отношению к игумену и духовным отцам. И тогда все, о чем нам говорил отец Софроний, станет нашей жизнью. Каждое мгновение, событие, встреча будут драгоценными, исполненными великого смысла. В противном же случае жизнь наша будет банальной, серой, исполненной жалкими ссорами, дрязгами, выгодами, потерями и т. п.
Послушание естественно человеку
Послушание — заложено в природу человека, оно естественно человеку, и потому насколько возможно должно жить в послушании и в миру. Как‑то я спросил отца Софрония: «Как мне упражняться в послушании?» На что он улыбнулся и сказал: «Мы не упражняемся в послушании, мы живём в послушании». Как видите, его слова выражают совершенно иное отношение к послушанию, другое понимание. И мне хочется подчеркнуть, что слова, которые мы употребляем, влияют на наше понимание, и в свою очередь наше понимание определяет наш словарь. Поэтому следует быть весьма внимательными к своим словам. Так, мы не употребляем заповеди Божии, мы не практикуемся в послушании, но мы — послушные. И это есть и быть весьма важны, потому что они выражают то, кем мы становимся, они отражают наш переход из состояния небытия в бытие. Понимать это я стал только благодаря отцу Софронию, хотя, конечно, и другие говорят то же самое. То есть, что человек, преображённый благодатью Божией, говорит о себе: «Я есть». И это я есть является конечной целью всякой аскетики, подвигов и упражнений. Да, мы должны приобретать и любовь, и покаяние, и дар исповедоваться, но нам должно стать самой этой любовью, стяжать и пребывать в состоянии постоянной открытости и искренности.
Исповедь является таинством, посредством которого мы учимся быть открытыми, а не таиться и не прятаться в кустах как некогда делал Адам, слагавший вину и на свою жену, и на Самого Бога. Мы учимся говорить: «Я согрешил, Господи, и жена, которую Ты мне дал, согрешила из‑за меня». Да, Ева согрешила первой, хронологически, но Бог общался с Адамом ещё прежде её сотворения. Возьми, Адам, вину на себя и будь откровенен с Богом, и не прячься в кустах, а лишь скажи: «Вот, Господи, я здесь, я согрешил, прости меня и жену, которую Ты мне дал, и которая согрешила из‑за меня». Скажи он так, мы и по сей день пребывали бы в Раю. Вот в чем заключается чудо исповеди. Всякий раз, когда мы приносим такое благое исповедание грехов, мы чувствуем себя окрылёнными. И это парение после совершившегося таинства есть не просто психологическое облегчение, это — онтологическое освобождение от тягости, гнетущей душу. Да станет каждая наша исповедь такой, а нашим постоянным состоянием — открытость и искренность. Конечно, в этом падшем мире невозможно быть откровенным со всеми людьми, но с Богом, дарующем нам жизнь, это необходимо. Ведь Бог знает не только то, что я хочу, но и то, где я могу обрести желаемое. И когда я бегу от креста, так как хочу жить, Он учит меня, говоря: «Не беги от креста, крест есть жизнь, поверь Мне. И когда ты поверишь и доверишься Мне, тебя преисполнит радость».
Послушание есть таинство общения с Богом
Далее, я называю послушание таинством потому, что вообще вся жизнь человеческая таинственна. Человек — существо духовное[86], и каждый его поступок имеет духовное значение. Самое тело наше должно стать одухотворённым. Мы, люди, — единственные животные во всем мироздании, призванные стать духовными, ведь мы обладаем даром слова и способностью мыслить, мы — разумные овцы стада Христова. Рождаясь, питаясь, поддерживая жизнь подобно всем прочим животным, в отличие от них мы обладаем словесностью, которая даёт человеку возможность превзойти своё биологическое состояние и стать умом, зрящим Бога, стать вечным и нетленным. Только человек способен и призван к этому. И поскольку жизнь человеческая сакраментальна, человеку естественно религиозное чувство, которое очень часто выражается в поклонении демонам, даже если это и происходит не вполне осознанно, как, например, в современном язычестве. Все боги народов, не знающих истинного Бога, суть идолы или демоны, как говорится в псалме.[87] И в язычестве люди тоже прибегают к своего рода таинствам. Но каким образом? Они делают это в ложном духе, ведущем их не к жизни, а к смерти. Наша же христианская жизнь поистине сакраментальна, и таинство послушания духовному отцу есть одно из многих других. Духовный отец, как я образно говорю, есть телефон между мною и Богом до тех пор, пока я не перестану нуждаться в подобной телефонной связи, а научусь общаться с Богом лично, напрямую. Знай, я обо всем этом с самого начала моего монашества, моя жизнь сложилась бы совсем иначе… А теперь потеря сия погружает мой ум во ад, и я не хочу закрывать глаза и тем утешать себя. Но я и не отчаиваюсь, живя по слову, которое дано нам через святого Силуана и отца Софрония. И если бы я сумел помочь вам, направив на лучший путь с самого начала вашей монашеской жизни, то был бы очень рад. Ведь тогда странствие ваше стало бы гораздо короче и плодотворнее.
Что же я хочу сказать вам? Иметь такого духовного отца как отец Софроний — это счастье. О других я не знаю, и не собираюсь никого судить, я не знаю на каком они уровне, хотя, впрочем, сами они говорят, что не таковы как он. Если это правда, то значит, они более ограничены своей человеческой немощью, но эта ограниченность преодолевается нашим устремлением к Богу, нашей связью и общением с Ним. Всегда помните, что говоря с духовным отцом, вы говорите не с ним, а с Богом чрез него. Помните это, старайтесь так делать, совершенствуйтесь в этом… Хотя, конечно, как возможно совершенствоваться в подобном, ведь это — божественное действие, превосходящее нашу человеческую природу. Просите Бога дать вам сие, другого пути нет. Но стараться и помнить есть уже составная часть совершенствования. И просите у Бога такую веру, которая даст вам решимость пойти на шаг, несколько похожий на прыжок камикадзе.
Так, вы идёте к своему духовному отцу с мыслью исполнить то, что он скажет вам. На первое же его слово, движение и дыхание сердца следует ваш ответ: «Да, отче, благословите». Это — страшно. Да, я знаю. Мы грешные, нет у нас достаточной веры и доверия, но да даст вам сие Бог. На примерах тех, кто приходил ко мне на исповедь, я замечал, что, приходя с таким расположением и поступая так, как я вам говорю сейчас, им давалось невероятное слово. Скажем, в ситуации, когда молодые люди хотели вступить в брак и опасались негативного отношения родителей, или в других подобных ответственных случаях, Бог разрешал все так аккуратно и прекрасно, словно никакого риска и не было. Не удивительно, что сначала мы находимся в напряжении и страхе, ведь к тому действительно есть повод, душа чувствует это. Но когда человек обращается к Богу и, доверяя Богу, предаётся Ему совершенно, то у него появляется сила совершить прыжок в никуда, и, прыгнув, он обнаруживает, что упал на мягкий матрац, и Бог устроил все так невероятно точно и тонко.
