И когда услыхали это архиереи, все закричали: нет, казни его по-римски! На кресте растяни его (Мф. X X V I I, 23).
Пилат выслушал и сказал архиереям: ну, хорошо! Только у нас в обычае для праздника пасхи прощать одного злодея. Вот у меня сидит в тюрьме Варавва — убийца и бунтовщик. Так одного из двух надо отпустить: Иисуса ли Варавву?
Пилату хотелось выручить Иисуса, но архиереи настроили так народ, что все закричали: Варавву, Варавву (Mф. X X V I I, 21).
Пилат и говорить: а с Иисусом что сделать?
Они опять закричали: по-римски на крест, на крест его (Мф. X X V I I, 22).
И стал Пилат уговаривать их. Он сказал: за что вы так налегаете на него? Ничего он не сделал такого, чтобы казнить его смертью, и вам никакого зла не сделал (Mф. X X V I I, 23).
Я отпущу его, потому что не нахожу в нем вины (Ин. X I X, 4).
Архиереи и слуги их закричали: распять, распять его!
И Пилат сказал им: если так, то берите его и сами распинайте; а я не вижу в нем вины (Ин. X I X, 6).
Отвечали архиереи: мы требуем того, что следует по закону. По закону его следует казнить за то, что он сделал себя сыном Бога (Ин. X I X, 7).
Когда Пилат услыхал это слово, он смутился, потому что не знал, что такое значить это слово «сын Бога» (Ин. X I X, 8). И, вернувшись в правление, Пилат позвал опять Иисуса и спросил его: кто ты и откуда ты?
Но Иисус не отвечал ему (Ин. X I X. 9).
Тогда Пилат сказал ему: что же ты не отвечаешь мне? Разве ты не видишь, что ты — в моей власти, и что я могу распять или отпустить тебя? (Ин. X I X, 10).
Иисус отвечал ему: не имеешь никакой власти. Есть власть только свыше (Ин. X I X, 11).
Пилат все-таки желал отпустить Иисуса (Ин. X I X, 12). И сказал: как же вы хотите распять царя вашего? (Ин. X I X, 15).
Но Иудеи сказали ему: если ты отпустишь Иисуса, то ты этим покажешь, что ты неверный слуга кесарю, потому что тот, кто делает себя царем, тот враг кесарю (Ин. X I X, 12). Наш царь — кесарь, а этого распни (Ин. X I X, 15).
И когда Пилат услыхал это слово, он понял, что ему уже нельзя не казнить Иисуса (Ин. X I X, 13). Тогда Пилат вышел к Иудеям, взял воды, вымыл себе руки и сказал: не я виноват в крови этого праведного человека (Мф. X X V I I, 24).
И весь народ закричал: пусть будет кровь его на нас и на детях наших (Мф. X X V I I, 25).
Так что архиереи пересилили (Лк. X X I I I, 23). Тогда Пилат сел на свое судилищное место (Ин. X I X, 13). И велел прежде высечь Иисуса (Мф. X X V I I, 26).
Когда его высекли солдаты, — те, которые секли его, надели ему на голову венок и дали в руки палку, и на спину накинули ему красный плащ, и стали издаваться над ним: они кланялись ему насмех в ноги и говорили: радуйся, царь Иудейский! А то били его по щекам и по голове и плевали ему в лицо (Мф. X X V I I, 28–30).
Архиереи же кричали: распни ero! Наш царь — кесарь! Распни его!
Тогда Пилат приказал распять его (Ин. X I X, 15, 16).
С Иисуса сняли тогда красную одежду, надели на него его платье, и велели ему нести крест на место Голгофу, чтобы там распять его. И он нес крест свой и так пришел на место Голгофу (Мф. X X V I I, 31). И там растянули (распяли) Иисуса на кресте и еще двух других человек: те два были по бокам, а Иисус посередине (Ин. X I X, 18).
Когда распинали Иисуса, он сказал: Отец! Отпусти им: они не знают, что делают.
(Лк. X X I I I, 34).
И когда Иисус уже висел на кресте, народ обступил его и ругался над ним (Лк. X X I I I, 35). Они подходили, кивали ему головами и говорили: ну-ка, ты храм Иерусалимский хотел разрушить и в три дня опять состроить (Мр. X V, 29). Ну-ка, сам выручи себя, сойди-ка со креста! (Мр. X V, 30). И архиереи, пастыри, стояли туг же и подсмеивались над ним и говорили: других спасал, а себя но может спасти (Мр. X V, 31). Вот покажи, что ты Христос: сойди с креста, и тогда мы поверим тебе. Он говорил, что он сын Божий, и говорил, что Бог не оставит его. Что же теперь-то Бог ocтaвил его? И народ, и архиереи, и солдаты ругались над ним, и даже из распятых разбойников с ним один — и тот ругался над ним (Мр. X V, 32).
Один из разбойников, ругаясь, ему говорил: если ты Христос, спаси себя и нас (Лк. X X I I I, 39).
Но другой разбойник услыхал это, и сказал: не боишься ты Бога; сам на кресте — и то ругаешься над невинным (Лк. X X I I I, 40). Мы с тобою за дело казнены, а, этот человек ничего дурного не сделал (Лк. X X I I I, 41).
И, обратившись к Иисусу, сказал ему этот разбойник: Господи, вспомни обо мне в царстве твоем (Лк. X X I I I, 42).
И сказал ему Иисусъ: и сейчас же ты со мною блажен (Лк. X X I I I, 43).
В девятом же часу Иисус, измучившись, громко проговорил: ели, ели, лома сабах! — Это значить: Бог мой, Бог мой! на что ты меня оставил? (Mф. X X V I I, 46).
И когда, услыхали это в народе, то стали говорить и смеяться: Илью пророка зовет! Посмотрим, как Илья придет (Мф. X X V I I, 47, 49).
Потом проговорил Иисус: пить!
И один человек взял губку, обмочил ее в уксусе — тут стояла кадушка — и на камышине подал Иисусу (Ин. X I X, 28, 29).
Иисус пососал губку и сказал громким голосом: Кончено! Отец, в руки твои отдаю дух мой! — И, склонив голову, испустил дух (Ин. X I X, 30; Лк. X X I I I, 46).
С тех пор, как «Предисловие» это было написано, «большое сочинение», о котором здесь упоминается, — «Подробное Исследование Евангелия» — уже было напечатано по-русски за границей. Изд.
