Ознакомительная версия.
В последних словах Елиуя в крайне сжатом виде содержится очень глубокое, по сути своей, поучение. Эти слова говорят прежде всего о том, что Бог — всемогущий и непостижимый Вседержитель, Который ко всем справедлив. Дав определение Бога как всемогущего, непостижимого и справедливого, Елиуй говорит потом о долге человека по отношению к Нему — о том, как тот должен расположить свое сердце перед встречей с Богом: «Посему да благоговеют пред Ним люди…» (37, 24). Благоговеть перед Богом — значит страшиться Его и в то же время к Нему стремиться.
Благоговение — это не животный страх, именуемый פחד <пахад> — «ужас», который охватывает человека, когда он, например, встречает льва на дороге. Благоговение, יראה <ирά> (слово родственно глаголу ראה <ραά> — «видеть»), есть состояние духа, в котором человек боится, но в то же время видит и понимает; его страх связан с любовью, а опасение согрешить соединено со стремлением к Сущности, вызывающей благоговение.
«Благоговение» и «трепет» соседствуют в изречении Елиуя, они взаимосвязаны. Что есть трепет? Это одновременно внутреннее и внешнее движение, содрогание. В Библии есть понятие «окаменелого сердца»; пророк от лица Всевышнего говорит:
…Возьму из плоти их сердце каменное, и дам им сердце плотяное… (Иез. 11, 19)
Сердце «плотяное» — это сердце трепещущее, отзывающееся на каждое прикосновение Божье, на каждое Его внушение, на каждый звук Его голоса, на каждое Его обращение: «…и да трепещут пред Ним все мудрые сердцем!» Сердце трепещущее — у тех, кто ощущает присутствие Бога. Большинство людей живет, увы, с почти целиком или отчасти «окаменелым» сердцем. Жизнь духовная не равнозначна биологической, сердце может быть «каменным», «мертвым», а вот когда человек начинает «трепетать сердцем», чувствуя близость своего Создателя, — это знак, что сердце оживает.
«Трепет сердца» — как раз то, к чему призывает Елиуй, и чего, видимо, недостает Иову: что-то произошло, при всей его праведности, с его сердцем, что оно не «трепещет» пред Богом; Иов, переносящий огромные духовные и нравственные (не говоря уж о физических) мучения, ищет именно «оживления» своего сердца.
В чем же, по Елиую, мудрость сердца? Она состоит в том, чтобы познать живущего в самом сердце Бога и сознательно сделать сердце Его святилищем, ибо оно создано для того, чтобы в нем обитал Бог. Мудр сердцем тот, кто это осознает и к этому стремится.
Словами о «мудрых сердцем» речи Елиуя завершаются.
Глава 10
ОТКРОВЕНИЕ ЕЛИУЯ. «КРАЕУГОЛЬНЫЙ КАМЕНЬ ЗЕМЛИ»
Перейдем теперь к важнейшему, ключевому месту Книги Иова — рассказу о том великом духовном прозрении, которое пережил Иов и которое оказало влияние не только на него и окружающих его людей, но и на всю историю человечества.
Итак, трое друзей Иова, изложив свои представления о смысле жизни и исчерпав все аргументы, наконец замолкли, ибо сказать им было более нечего; тогда заговорил Елиуй — непосредственный глашатай Всевышнего. И лишь после его «подготовительной» речи мы читаем потрясающие слова, которые как бы внезапно вторгаются в повествование и переносят нас в совершенно иное измерение бытия:
Господь отвечал Иову из бури… (Иов. 38, 1)
После того как великие мудрецы высказали о сути бытия всё, до чего смогли дойти своим человеческим разумом, — вдруг заговорил Тот, Кто превыше мысли и слова, Тот Кто дал человеку саму возможность мыслить. Величайший и самый таинственный миг жизни — когда Всевышний вступает в диалог со смертным, Творец — с творением… Но, углубляясь в Писание, мы видим, что именно для такого диалога человек и был создан. Мы помним, что этот диалог длился в Едеме до самого грехопадения Адама; что его прервало изгнание из рая и тогда человеческий дух облекся в «одежды кожаные» и погрузился в суету и тьму вещественного мира (Быт. 3, 21–23)… И Свой диалог с тех пор Всевышний возобновлял редко, и мало с кем, главным образом — с величайшими праведниками. Один из таких праведников — Енох, который «…ходил… пред Богом; и не стало его…» (Быт. 5, 24)— «не стало», ибо Господь вознес его в горний мир так, что он избежал физической смерти, и даже тела его не осталось на земле. Затем в диалоге с Богом участвует Ной, потом Авраам. Хотя, как мы видим, Всевышний беседует главным образом с праведниками, есть и иные примеры, исключения: Господь обращался к Каину, Господь предупреждал Лавана («Берегись, не говори Иакову ни доброго, ни худого» — Быт. 31, 24) и т. п. — в какие-то критические моменты их жизни Создатель останавливал нечестивых или призывал к раскаянию.
Если вести речь о праведниках, чаще всего Он являлся для беседы с ними в тишине, наедине, тайно, так, что никто о том не знал. Это касается Ноя (окружающие насмехались над ним, когда он строил ковчег, ибо они, в отличие от него, не имели никакого откровения свыше). То же относится к Аврааму, Исааку, Иакову, Иосифу — и так являлся Бог всем, кто жил до Моисея. Моисей — первый, кому Всевышний явился не тайно, не так, как впоследствии пророку Илии — «в веянии тихого ветра» (III Цар. 19, 12), а на горе, в громе и пламени, при «звуке трубном», перед глазами всего Израиля. Подобное же видение — правда, в одиночестве, без других свидетелей — созерцал пророк Иезекииль: в бурном ветре и клубящемся огне явился ему Всевышний во всей Своей славе (Иез. 1, 4-27). Но в самом драматичном возобновлении диалога между Богом и человеком участвовал праведник, испытавший величайшие страдания, — Иов. Диалог, прерванный в Едемском саду из-за греха Адама, внезапно обретает здесь продолжение в кульминационный момент мучений Иова. И вот Всевышний вновь ведет Свой разговор с человечеством, которое представляет теперь этот великий праведник.
И первое, что мы узнаём: «Господь отвечал Иову из бури…» По-древнееврейски סערה <сэара> — это бурный, клубящийся, мчащийся ветер пустыни, приводящий в хаос то, что находится в порядке; вихрь, исторгающий деревья с корнями, убивающий скот, разгоняющий людей, разрушающий их жилища… Что явление подобного вихря может означать в контексте повествования? Очевидно, символический его смысл относится к состоянию самого Иова: испытав крушение основ собственной жизни, он вдруг понял, что в его лице Господь продолжает Свой диалог с человечеством. Так иногда случается и с нами: Господь порой доводит нас до такого состояния, когда у нас не остается в жизни никаких опор, — и вот тогда становится слышен тот Голос, который иначе, в другом состоянии и при других обстоятельствах, человек бы не услышал. Или, услышав, убежал бы, подобно Адаму, спрятался «между деревьями сада» — между огромными, превышающими рост человека, им самим выращенными обстоятельствами своей жизни, — и скрылся бы от Взыскующего. Здесь же — когда укрываться уже негде и опереться не на что — Господь отвечает страдальцу «из бури». Что же говорит Всевышний? —
Господь отвечал Иову из бури и сказал:
Кто сей, омрачающий Провидение словами без смысла? (Иов. 38, 1–2)
Как можно «омрачить Провидение»? Что такое провидение? — По-древнееврейски עצה <эца> — «совет»; иногда в Писании данное слово имеет значение «промысел», «провидение», т. е. проявление заботы Бога обо всём мире, когда Он направляет всё ко благу, гармонизирует бытие. Но как можно омрачить этот источник высшего света? «Омрачающий промысел» — в оригинале מחשיך עצה <махшйх эца>, т. е. «наводящий тьму на [предвечный] совет» — на решение Божье, на Его волю, на Им утвержденный мировой порядок. Обратим теперь внимание на самые первые слова Господа: מי זה <ми зе> — «кто сей?», «кто это?». Зачем Бог задает такой вопрос? О чем Всеведущий спрашивает неведающего? Ведь Богу, конечно же, прекрасно известно, кто перед Ним! И всё же Бог иногда в Писании обращается к человеку с вопросом, как будто бы Он нуждается в ответе. Хотя и сказано: «Бог отвечал Иову», но ведь Он отвечает… вопросом! Не отсюда ли знаменитое еврейское «ответить вопросом на вопрос»? И Бог, отвечая, Сам вопрошает!..
Кому в первый раз Бог задал вопрос? Адаму! Когда Адам согрешил, то услышал странные слова: איכה <айека> — «где ты?» (Быт. 3, 9). А ведь вездесущий Бог, конечно, знал, и где Адам, и в каком состоянии он находится. «Где ты?» — это вопрос не неведения, но всеведения; это вопрос Того, Кто указывает человеку на его внутреннее состояние: подумай, до чего ты дошел, в каком состоянии оказался, — ты, бывший венцом творения!
Но Иов слышит от Господа другой вопрос: «кто сей?» Не «где?», а «кто?»… Бог словно бы спрашивает Иова: а всё ли ты знаешь о себе, всё ли помнишь? «Ми зе» — «кто сей?», но не מי אתה <ми атά> — «кто ты?»: вопрос задан как бы о ком-то постороннем, о третьем лице; Бог требует от Иова отвлечься от всех обстоятельств своей жизни, увидеть себя со стороны — вспомнить то, что самим Иовом запамятовано.
Ознакомительная версия.
