Кришнамачарья изъездил по распоряжению Махараджи всю Южную Индию, что было откровенно названо «пропагандистской работой» (Sjoman, 1996, 50). Одной из таких работ была поездка в Пуну, которая, согласно записям в административных отчетах Джаганмохан-дворца, проводилась летом 1938 (n. a. 1931–1947, Year 1938–1939, 9). Т.Р.С. Шарма был одним из четырёх мальчиков, представлявших йогашалу. Он вспоминает демонстрацию в огромном зале, где он и его друзья исполнили асаны под гром аплодисментов. Кришнамачарья заранее выбрал молодого Шарму, поскольку тот исполнял трудные позы, и показал его аудитории (интервью 29 сентября 2005). Шарма также вспоминает, какое впечатление в то время производили лекции Кришнамачарьи на свободном хинди.
Паттабхи Джойс также принимал участие в целом ряде демонстраций, вместе со старшими учениками из Патхашалы, такими, как Махадев Бхат, и группой мальчиков Арасу. Асаны были распределены заранее на первичные, промежуточные и продвинутые категории; младшие ученики исполняли легкие позы, в то время как Джойс и его коллеги продемонстрировали самые продвинутые асаны (интервью с Паттабхи Джойсом 25 сентября 2005).
Эти последовательности, согласно Джойсу, были практически идентичны схеме, которую он до сих пор сегодня преподает, это несколько различных «серий», в каждой из которых главная асана связана короткой повторяющейся серией поз и прыжков, основанной на модели сурья намаскар. Хотя Паттабхи Джойс никогда не одобрил бы такую интерпретацию своей системы, но его описание позволяет предположить, что эти три последовательности аштанга-системы, возможно, были разработаны как «сет-лист» для публичных демонстраций, распределенный репертуар выступлений учеников.
Необходимость координировать высокоскоростной показательный спектакль может также объяснить, почему в системе Джойса позы обычно выдерживаются только в течение пяти (максимум восьми) шумных вдохов-выдохов «уджайи», это не только позволяло мальчикам-моделям идеально синхронизировать их вход и выход из позы, но также обеспечивало достаточно времени Кришнамачарье,чтобы объяснить значение демонстрируемой позы без злоупотребления вниманием аудитории.
Примечательно, что в «Йога Макаранда» (1935) Кришнамачарья отстаивает более длительные тайминги для большинства поз, в основном от трех до пятнадцати минут, и поэтому можно предположить, что сравнительно скорострельные последовательности асан, унаследованные и развитые Паттабхи Джойсом, представляют очень специализированный и особый подход в рамках более широкой схемы обучения у Кришнамачарьи даже в этот период. (Narasimhan, 2005 [1935] ).
Хотя это объяснение системы пяти вздохов является только моим предположением (остающимся спорным, поскольку не учитывает других причин такого формата, например, накопления тепла (разогрева); см. (Smit, 2008), оно было независимо от меня выдвинуто также майсурским учеником Кришнамачарьи, Б.Н.С.Айенгаром, и сочтено весьма вероятным Т.Р.С.Шармой, который не помнит, чтобы формату «пяти вздохов» учили в (основной группе) йогашалы. Наоборот, Кришнамачарья учил его, «вы должны постепенно научиться пребывать в позе в течение трех минут», что, кажется, более соответствует направленности Кришнамачарьи в «Йога Макаранда».
Тем не менее, практика аштанга всегда включает «завершающую последовательность», которая обычно включает продолжительную стойку на плечах (сарвангасану) и ее вариации, стойку на голове (ширшасана) и ее вариации, сидение «связанное» с лотосом (баддха падмасана и йога мудрасана), двадцать пять глубоких вздохов в позе лотоса и релаксация на спине (шавасана). Эта часть последовательности в основном проводится в комнате, отдельной от главной виньяса-секции, таким образом помечая эти фазы практики как различные. Это, однако, не позволяет объяснить уникальный формат основной части каждой «серии».
Разногласия
В то время (как и по сей день) майсурский гимнастический стиль Кришнамачарьи начинает подвергаться критике. Одним из его учеников был Шриниваса Рангачар (известный позже как Шриранга гуру), который, как Паттабхи Джойс и многие другие студенты патхашалы, пришел из бедной деревни на окраине Майсура. Рангачар обладал естественной предрасположенностью к асане, быстро овладел трудными позами и стал ассистентом своего учителя в йогашале (Chanu, 1992, 6) 15.
Однако Рангачар начинает чувствовать отвращение к тамошним методам преподавания, заключив, что обучая «йогическим упражнениям, (Кришнамачарья) понятия не имел о настоящих духовных основах йоги» (18).
К 1938 году, когда Рангачар достиг глубокой йогической самореализации, Кришнамачарья начинает создавать помехи и препятствовать осуществлению его амбиций; согласно Кхану (Chanu, 1992), когда Шриниваса выразил желание представить свои асаны самому Махарадже, Кришнамачарья сразу же заблокировал ему доступ (1992, 18). Тогда Рангачар возвращается в свою деревушку, где живет одинокой созерцательной жизнью. Спустя тридцать лет он основал собственную школу в Майсуре, демонстративно назвав ее «Аштанга Йога Виджняна Мандирам».
Этот полный отказ Рангачара своему учителю в тех достоинствах, в которых его обычно представляют гением, трудно согласуется с широко известными агиографическими презентациями «Кришнамачарья индустрии» (такими как T.K.V.Desikachar, 1982 и 1998; Srivatsan, 1997. K.Desikachar, 2005 и 2009).
Как это вообще возможно, что такой давний, посвященный ученик как Рангачар, член избранного внутреннего круга учеников дворцовой йоги – более того, считающийся достаточно опытным, чтобы замещать Кришнамачарью на его уроках – мог не распознать духовной глубины в учении своего гуру, или внутренней логики его метода?
Было бы нетрудно просто отклонить эту критику Кришнамачарьи как вспыльчивость молодости, но, как мы видели, письменные и устные свидетельства того периода показывают, что в роли учителя йогашалы Кришнамачарья сосредоточился почти исключительно на внешнем, физическом компоненте упражнений йоги.
Т.Р.С.Шарма утверждает, что на ночных занятиях в йогашале Кришнамачарью заботила исключительно ангалагхава («чувство легкости в конечностях», см. Хатха-Йога, гл.1), и что «духовные аспекты йоги, такие как дхъяна, дхарана и самадхи, обсуждались крайне редко» (интервью, август 29 2005). Б.К.С . Айенгар сухо замечает о своем асана-режиме у Кришнамачарьи, «Если мой брат в законе (свояк) тогда и наблюдал также и за моим более глубоким или личностным развитием, он ничего не говорил мне об этом» (2005xix) 16.
Б.К.С.Айенгар также отмечает, что в начале своей королевской службы Кришнамачарья сначала был нанят преподавать мимансу в Патхашале, но был переназначен в йогашалу, когда ученики пожаловались Махарадже, что его уроки слишком трудны (Iyengar, 2000 , 53). Этот анекдот еще раз свидетельствует о последней инстанции Махараджи во всем, что и где бы ни преподавал Кришнамачарья и о той роли, которую играл Махараджа в управлении учебной программой йогашалы. Несмотря на свою репутацию отчаянно независимого человека, который поступал как ему вздумается и отвергал королевские щедроты, Кришнамачарья оставался, пусть административно, если не по духу, служащим Махараджи, с семьей, которую нужно было кормить. Действительно, после своей женитьбы Кришнамачарья был вынужден работать на кофейной плантации, в районе Хасан, Карнатака, (Iyenga, 2000, 52), – факт, который обычно опускается в его «официальных» биографиях.
На протяжении этого времени (от 1927 до 1931?) 17 он носил «шорты, рубашку с коротким рукавом, носки и туфли, шляпу на голове и трость в руке» чаще, чем одежду ортодоксального брамина. Как отмечает Айенгар, «судьба сыграла с ним злую шутку» (52). И только после лекции об Упанишадах в муниципалитете Майсура, в 1931 году, Кришнамачарья начал привлекать внимание как преподаватель, что в конечном итоге привело его к службе во дворце. Чтобы сохранить свое место в Йогашале, ему пришлось действовать в соответствии с предписаниями Махараджи. А это предписание, очевидно, заключалось в том, чтобы обучение асанам соответствовало как жестко установленной гимнастической традиции в самом дворце, так и изменению облика коренных программ физического воспитания во всем регионе.
