Александр Мартынов - Дорога к храму

Все началось со странного происшествия. Я заканчивал строительство дома на садовом участке. Была вторая половина сентября и мы готовились к переезду в город. В этот день я ночевал один. Рано утром, выйдя из дома, я увидел у крыльца сидящую на земле маленькую птичку. Она по величине и по форме напоминала воробья, но была почти вся, белая. Она сидела на земле и не двигалась. Странным было то, что всего в метре от нее сидел мой здоровый сибирский кот, который смотрел на нее, но не трогал. Я взял птичку на руку. Она покорно сидела на моей ладони и казалось, что она была больна. Ни пить, ни есть крошки и подсолнечные семечки не стала. Я понес ее к соседу; может они возьмут? Но сосед сказал, что у него дома тоже кот, и не взял. Он хотел подержать ее в руках. Она вдруг начала клевать и щипать мою руку, хотя я и не держал ее вовсе. Потом вдруг стремглав взлетела вверх и скрылась из виду. Целый день я думал об этом странном случае. Смущало то, что в нашей местности таких птиц я не видел. Но к вечеру забыл все за работой; да мало ли что могло быть, может у кого из клетки улетела? Но на следующее утро, выходя из дома, я увидел снова ее у крыльца, лежащую на земле. Взяв в руки, я обнаружил, что она была мертва. В это время приехала жена и я рассказал о случившемся. Она тоже удивилась и сказала, что это все не к добру. Птичку мы закопали и можно было бы забыть. Я никогда не был суеверным и религиозным. Более того, я был ярым атеистом и не признавал никаких богов, никаких духов. Но у меня появилась какая-то нестерпимая тоска; как будто я потерял что-то самое дорогое, и что ничего поправить уже нельзя. Душа моя страдала и плакала. Сердце болело.

Через несколько дней мы переехали в город. Но это состояние тоски и душевной боли не проходило и продолжалось два месяца. Я чувствовал, что со мной должно что-то произойти. Но пока ничего не предвещало никакой беды. На здоровье не жаловался. Не пил и не курил. Нигде не работал, был на пенсии. У жены тоже все нормально. Но тем не менее эта тоска не проходила.

Гроза разразилась внезапно, совершенно неожиданно, через два месяца после того случая. Среди ночи меня затошнило, я встал с постели и проходя через зал, вдруг потерял сознание и упал на пол. Очнулся в луже крови. Это было желудочное кровотечение изо рта. Потерял более двух литров крови, пока не подъехала скорая и меня везли в отделение экстренной хирургии. Там утром я потерял еще два литра, а к вечеру вышла вся оставшаяся.

На хирургическом столе я лежал абсолютно обескровлен, но в сознании и в здравом рассудке. Через капельницу мне вливали какую-то прозрачную жидкость. Была глубокая ночь. Около меня собрались врачи и решали, что со мной делать? Все говорили, что операцию делать нет смысла: «Все равно дед умрет на столе».

Я все это слышал, но оставался абсолютно спокоен. Я знал, что жить мне осталось несколько часов, а может даже несколько минут. Смерти я не боялся. Как бывший летчик, я много раз смотрел ей в лицо и как-то даже привык к этому. Да и возраст мой был уже под шестьдесят. Молодой хирург, по фамилии Беляев, решил все же меня оперировать и спросил, как у меня с сердцем? Я сказал, что все в порядке, и даже пытался его успокоить, говоря: начинайте быстрее и смелее, я готов к любому исходу. Подписав бумагу, о том, что я предупрежден о возможном летальном исходе, я понял, что через минуту я усну и возможно никогда уже не проснусь.

И вдруг, меня, как молния, прошила мысль: через минуту я уйду на всегда. Что там за гранью смерти я не знаю, но я ухожу нераскаянным, не прощенным, унося с собой в вечность всю мерзость грехов моих. От этой мысли мне стало очень страшно. И из самой глубины души моей вырвались слова: «Господи, Прости! Возьми к себе душу мою, я хочу быть с Тобой!» И в этот момент мне бросили на лицо тряпку с эфиром и я провалился куда-то в бездну.

И очутился я непонятно где. Сознание мое работало, но было расплывчато. Сам себя я не видел, но сознавал, что это не я, а только мое сознание, а тело мое сейчас кромсают там, на земле. Надо мною какое-то серое небо, уходящее в бесконечность, подо мною море, но не вода, а какая-то жидкая масса, которая бурлила водоворотами разного цвета. Я задавал вопросы и сам на них отвечал. Я спросил: «Где я? И сам же ответил: Я в первозданном мире, в другом пространстве, где еще только начинает создаваться материя. Как долго это будет? Миллиарды лет? Что со мною будет? Как только на земле мое тело умрет, я буду сброшен в эту массу до сотворения нового мира? «В это время появился сильный смердящий запах, как от множества разлагаемых трупов, и возник сильный скрежещущий звук. Мне стало невыносимо плохо. Казалось, что я нахожусь здесь уже очень долго, много лет. Но тут же ответил себе: «И здесь нахожусь всего пять минут». Мне стало страшно и нестерпимо душно. И я взмолился Богу: «Господи! Верни меня снова на землю, хоть какой-нибудь лягушкой. Там, на земле все устроено и во всем порядок. Дай мне хоть малый срок, чтоб искупить свою вину. Я готов к любым страданиям, но только на земле».

С этими словами я и проснулся, уже в палате. Врач спросил все ли в порядке? Я кивнул головой. Он сказал: «Ну, ты дед герой!»

Но и после операции врачи не надеялись, что я выживу. Мне крайне нужна была кровь, много крови, ибо печень моя почти не работала. Но крови не было. У родных не подходила группа, а на станции переливаниям крови не было, так как нечем было платить донорам, не было денег. И только один пилот, с которым я раньше летал, выручил, сдав 400 гр. Но мне требовалось гораздо больше. От недостатка крови у меня была сильная анемия, я часто был на грани потери сознания. Но мне нельзя было терять сознание, ибо я мог уже не проснуться. И как только начинало темнеть в глазах, в этот момент ударял мне в нос тот адский смердящий запах и не давал мне потерять сознание. Особенно остро это проявлялось ночью, когда ни врачей, ни медсестер не было.

Кто лежал в больнице знает, как долго там тянется ночь. В эти длинные ночи я много думал о случившемся со мною, и вся жизнь в мыслях моих прошла предо мною. Я понял, что жил я как-то не так, что чего-то мне всегда не хватало. Иногда мне казалось, что я счастлив, особенно в полетах, но это были только временные радости, а настоящего, большого счастья в моей жизни не было. Жизнь в грехах не приносила морального удовлетворения. И вот, сейчас на мне лежит Божья рука. Он услышал предсмертную молитву мою и выхватил меня из ада, как обгоревшую головню. И сейчас хранит меня и не дает мне умереть. Ибо чем объяснить появление этого смердящего запаха во время приступа анемии. Я в этом был убежден. Но я никак не мог поверить, что Бог простил мне все грехи, которых у меня было такое количество, что самому страшно вспоминать о них. И я дал себе зарок, что если останусь жив и выйду из больницы, первым делом иду в Церковь и исповедую пред Богом все грехи мои и покаюсь в них, и приму причащение. Благо я был крещен в Православной церкви в детстве, когда мне было десять лет. Что я и сделал.

В жизни моей наступил новый период, — период жизни в Царстве Небесном, здесь — на земле.

Выписавшись из больницы, я начал готовиться к исповеди. Трудно было припомнить все свои грехи за пятьдесят лет жизни. Я стал выписывать, но вскоре понял, что это слишком большой объем и займет на исповеди много времени. Потом стал группировать их в соответствии с Законом Божиим (десятисловием), это облегчало задачу.

Хорошо помню этот субботний день во время Великого поста, когда мы с женой впервые пришли в храм. На исповедь была очередь. Я пропустил всех и подошел к священнику последним. Сильно волновался. Стал читать свой перечень грехов, но пересыхало в горле. Тогда священник сказал, что если я выписывал все свои грехи на бумагу, то естественно, я их уже перечислил пред Богом в мыслях своих и мне нужно только покаяться в них. Что я и сделал. Затем вошел в храм, где служба уже началась, и впервые за пятьдесят лет, со всей серьезностью и с глубокой верой положил на себя крестное знамение. Церковный хор исполнял какую-то молитву. Слов я не разбирал, но пели они так хорошо, что мелодия самые глубины души. Я мысленно молился своими словами и чувствовал, что Бог рядом со мной, более того — Он во мне, в моем сердце. Потом было причастие Святым Таинства Христовым. На глазах моих были слезы радости и умиления. Служба закончилась, но мне не хотелось уходить.

Когда ехал домой, я чувствовал, что в жизни моей произошел переворот. Изменилось все: и чувства, и поведение, и мысли. Я увидел мир совершенно другими глазами. В душе было чувство какого-то особого возвышенного духовного состояния, какой-то особой любви ко всем окружающим меня людям; все люди казались мне прекрасными, и я только жалел, что они не имеют такого же чувства, как у меня. Чувство огромного счастья переполняло меня. Ощущение было такое, как будто я освободился из длительного заключения и получил документ, где написано: «Ты очищен и помилован», и подпись: «Господь Бог твой».