О Сербии и Индии – с любовью и болью
«Индийские письма» святителя Николая Сербского[1] — еще одна жемчужина из богатейшего литературного наследия, оставленного этим замечательным церковным писателем минувшего столетия, с которым знакомится сегодня российский читатель. Жанр, выбранный в данном случае святителем, весьма оригинален. Это удивительно глубокая, проникновенная переписка, в которой принимают участие его герои, очень разные люди: индийские брамины и кшатрии (названия каст. — Ред.), сербские ученые, арабы–мусульмане, монах–святогорец. Объединяет их одно — любовь друг ко другу и искреннее желание найти истину в Боге, спасти свою душу, послужить спасению ближних. И обстоятельства их жизни, и происходящие в ней события, отражающиеся в письмах, – все свидетельствует о том, что обрести как искомую истину, так и спасение можно лишь во Христе. А остальные пути все ведут в никуда, в какой‑то страшный тупик, выйти из которого собственными силами уже невозможно.
При всей своей «художественности» «Индийские письма» представляют собой на редкость содержательное, могущее служить источником серьезных и основательных познаний произведение. В некотором смысле они раскрывают для нас самую душу двух очень своеобразных, непохожих на прочие, народов — сербского и индийского, говорят об их вере и сомнениях, истории и настоящем, чаяниях и скорбях.
Почему именно Сербия и Индия? Казалось бы, эти страны настолько далеки одна от другой, настолько непохожи…
Впрочем, почему Сербия — гадать не приходится. Православная Сербия с ее героической и вместе трагической историей бесконечно дорога сердцу владыки Николая. И по его мысли в этой истории — превосходная иллюстрация того, как народ делает свой выбор между двумя царствами — Небесным и земным, теряя земное и предпочитая Небесное. Выбор этот очень поучителен для современного мира, отдающего предпочтение земному и в результате постепенно теряющего всё.
Между тем Сербия с ее удивительным своеобразием, с ее верой, с ее историей и обычаями, с ее преданностью Православию до смерти недостаточно известна сегодня, в том числе и нам — русским*[2]. И искреннее желание святителя Николая — сделать сербский опыт, опыт стояния в вере и за веру до конца, доступным и открытым для всех, кто захотел бы к нему прикоснуться и его воспринять. Он сам всей душой любит свою родину и желает, чтобы так же от души полюбили Сербию все, кто узнает ее.
Неудивительно и то, что владыка решает обратиться к индийской теме. Если когда‑то Индия была колонизирована Европой в лице британцев, то в ХХ столетии произошло нечто обратное. Европа столкнулась с индийским религиозным и философским феноменом и была зачарована им. Очень образно и емко пишет об этом в одной из своих книг современный церковный автор архимандрит Рафаил (Карелин): «Ворота Гималаев и Тибета приоткрылись, и на христианский — теперь уже, увы, нехристианский мир обрушились потоки восточной пантеистической мистики, оккультных систем, буддийских, индуистских, китайских религий, перемешанные с каббалистикой и различными руководствами по магии. Это вторжение по своим масштабам превосходит нашествие гуннов и монголов. Если поток гуннов захлебнулся на Каталаунских полях, то этот поток не встречает перед собой никаких преград. В столицах Европы рядом с христианскими храмами и древними европейскими университетами строятся капища Шивы и Будды, вместо креста христиане–отступники вешают себе на грудь амулеты в виде белых слонов, ступы Шивы, каббалистические знаки, талисманы и даже изображение демона. В иных христианских странах становится больше восточных ашрамов, общин кришнаитов, буддистов, шиваитов, чем монастырей»*[3].
И вместе с тем такое стремительное знакомство с индийской духовностью в Европе началось сравнительно недавно и продолжает оставаться очень поверхностным. Это неудивительно, поскольку первые индийские религиозные тексты, Упанишады, были переведены на европейские языки только в XIX веке (первый перевод отдельных их фрагментов вышел в Калькутте в 1872–1874 годах, в Лейпциге в 1889–м и на русском языке в 1963 году) и до сих пор не исследованы в достаточной мере.
Потому представления о философско–теоретической стороне индийских религиозных верований остаются неполными, абстрактными, идеалистичными, такими, какими они сложились у их первооткрывателей — романтическо–эстетски настроенных европейских мыслителей XIX века. Восхитительные в своей возвышенности этические постулаты, облеченные в привлекательную литературную форму и удивительно точно отвечающие запросам европейской души, возросшей на христианстве, — вот что вынесли эти мыслители из восточных религий. Они нашли нечто родственное для себя в гигантских пластах индийской культуры, но не успели дойти до всего остального. И с тех пор с их легкой руки, говоря словами самой Бхагавад–гиты, «люди, обладающие скудными знаниями, прельщаются цветистыми словами “Вед”, предлагающими совершать различные кармические действия для вознесения на божественные планеты, для высокого рождения, для завоевания могущества» (Глава 2, тексты 42–43).
Представлений же об онтологической — практической, повседневно–бытовой, а также ритуальной стороне мира индийских религий явно недостаточно. А она в своем неприкрытом виде предстает ужасной, очень часто — как уже явное поклонение не свету, а тьме, не Богу, а сатане, о чем некоторые современные индийские гуру говорят порой совершенно откровенно. Страшным холодом веет от этого мира, погружение в него — погружение во мрак. И вместе с тем — в этом мраке живут люди, так же, как и сербы, зачастую предпочитающие Небесное земному, хотя и не ведающие верного пути к небесам.
Об этих людях, индийцах и сербах, — книга святителя Николая. А вернее, эта книга, как и все, что писал святитель, — о Христе, о разных путях к Нему. Или, еще точнее, — о том, как Христос Сам становится для каждого человека, искренне ищущего Бога, этим единственным истинным путем.
Издатели
1
Три миссионера пишут махарадже[4] Малабара*
Салам, светлый наш махараджа{1}!
Сообщаем тебе, что мы перешли из настоящей Европы на Балканы, и вот мы в Сербии – центральном балканском государстве.
До сих пор мы старательно и подробно описывали тебе в письмах наши впечатления и наблюдения об европейских народах. Все они очень далеки от нас своими мыслями, чувствами и идеалами. Наш общий вывод таков: Европа — это больной, выдающий себя за здорового; безумец, строящий из себя умника; нищий, притворяющийся богачом, и хилый, изображающий из себя сильного.
Главная причина падения Европы — в ее отпадении от Бога. «Мы отвернулись от Бога, и Бог отвернулся от нас», — говорил нам один немецкий пастор. А во Франции мы слышали такое саркастическое высказывание: «Некогда Христос ехал на осляти, а нынче ослы ездят на Христе».
За целый год нашего странствования по европейским державам мы всеми силами старались найти связь людей с Божеством, связь земли с небесами, то есть то, что у нас, в Индии, столь очевидно, что бросается в глаза! То, что важнее всего в жизни людей. Как мы ожидали увидеть на каком‑нибудь торжище картину, столь обычную у нас в Бомбее и Калькутте, а именно: чтобы в отведенное для молитвы время продавец молился Богу, а покупатели ждали его, — но напрасно. Напрасно – этого не было нигде и ни разу. Они только раз в неделю ходят в храм для молитвы, и то в столь малом количестве, что это поражает. Мы исследовали, высчитывали и поняли, что лишь один процент населения знает о храме и ходит в храм на молитву, причем раз в неделю. Это значит, что в городе с тридцатью тысячами жителей — а таких городов в Европе много — три тысячи душ ходят в храм на молитву один раз в семь дней.
Можно представить себе, каким несчастным почувствовал бы себя ты, если бы услышал, что в Малабарском царстве молится Богу лишь каждый сотый человек, о ты, наисветлейший цветок лотоса![5] {2} В Европе люди ищут истину в науке, а правду — в равенстве. Это два напитка, которым упоено это белое человечество. Между тем, мы, испытав их, нашли, что и в одном, и в другом напитке больше яда, чем сладости. Нет ни истины в науке, ни правды в равенстве. Но говорить европейцам что‑нибудь против науки и равенства было бы так же бесполезно и даже небезопасно, как говорить пьяницам о вреде вина и водки.
Европейские ученые в университетах и академиях принимали нас с учтивостью, но без любви, и приглашали нас читать лекции об Индии. Когда мы предлагали рассказать им о религии, о Божестве, о монашеских мистериях, о мудрости Веданты{3} и подобном этому, они с презрением отклоняли это и предлагали поговорить об экономической ситуации в Индии, о политических правах граждан, о полезных ископаемых нашей родины, о статистике людей, животных, экспорта и импорта, всех и вся. Обо всем, но только не о Боге и не о тайне человеческого существа до его рождения и после его смерти. Мы отчаялись из‑за этого. Мы дышали европейским воздухом, как ядом.
