586
Данным выражением (έν πείρα γνώσεί) подчеркивается опытный характер духовного ведения («гносиса»). Подобный же акцент наблюдается и в творениях преп. Макария, для которого духовный опыт не есть некое «неопределенное и смутное религиозное чувство», но является как бы «средой обитания» человека, живущего в Боге и ради Бога (подобно тому как средой обитания, например, рыб является вода) (см.: Mi^Me/ D. P. Les caracteres de l'experience spiritu‑elle selon le Pseudo‑Macaire // Irenikon, 1966. T. 39. P. 504). Поэтому сходные указанному выражения часто встречаются в произведениях преп. Макария. См., например, следующее его рассуждение: «…сначала у вкусившего благодати душа подкрепляется и отдыхает в небесном покое, чуждом века сего, чтобы познал он на опыте (πείρα γνω) сладость блага. Затем, если ум немного возгордится или займется каким‑либо [суетным] занятием или соделает иное что [неподобающее], то он снова наполняется грехом, чтобы через скорбь на опыте узнать (πε<ρα μάθ-%) горечь этого греха, — тогда он быстро убегает [от него], ища неизреченного горнего утешения и отдохновения. И снова [человек] обретает [благодать], немного воспрянув и отдохнув; а если он опять впадет в нерадение, то порок (ή χαχ<α) находит в нем благодатную почву (Букв.; пастбище — νομήν) и мучительно угнетает его, а благодать отступает, чтобы опытно познал он (πείρα γνω) сладость, отдохновение и утешение ее, а также познал горечь, муку и гнет греха» (PseM^o‑Macaire. Oeuvres spirituelles. P. 166–168).
В латинском переводе: «После всего этого Утешитель заключает союз (pacfMm) с чистотой его сердца, крепостью души, святостью тела и смирением духа; Он соделывает его превыше всякой твари (/acif eMm sMpergre^i omnem creafMram) так, чтобы не говорили уста его о делах человеческих и чтобы очи его видели [только] правое (recfa; греч. τα όρθα)». Под «правым» («правильным, верным») следует, скорее всего, подразумевать достоинства человека, на которые только и следует обращать внимание, оставляя недостатки и грехи брата на суд Божий.
Это выражение (τ^ν λατρείαν των προσευχών) является, наверное, отзвуком «разумного служения» (τήν λογιχήν λατρείαν) в Рим. 12, 1. Преп. Макарий довольно часто употребляет термин λατρεία, обозначая им как жизнь христианскую вообще, так и монашеское служение в частности. Например, он увещевает: «Итак, призовем [в молитвах] Бога, чтобы мы, сподобившиеся Его благодати, преимущественно служили [Ему] духовным служением в соответствии с волей Божией (τήν διαχονίαν τοΰ πνεύματος χατά το αύτού θέλημα διαχονήσωμεν έξαιρέτως), а не свыкались с мыслью пренебрежительной и чтобы, живя такой благоугодной Богу жизнью и служа Ему духовным служением по воле Его, унаследовали бы жизнь вечную» (Die 50 geistlichen Homilien des Makarios. S. 130). В подобном же духе выдержано и увещание преп. Марка Подвижника: «Юность свою, чадо, подчини Слову Божию так, как Само это Слово требует: Лредсжяеьже желя еятм е жержеу жмеую, сеяжую, блягоугодную Богу, для рязужного служенмя (Рим. 12, 1). Всякую влагу плотской похоти охлаждай и иссушай умеренностью в питии и прочем, а также всенощными бдениями, чтобы сказать тебе от всей души: Зяне бых яко жех ня сляне, омряедянмм Уео–мх не зябых (Пс. 118, 83)» (ΦΙΛΟΚΑΛΙΑ. ΤΟΜΟΣ Α'. Σ. 132). Преп. Иоанн Кассиан Римлянин, повествуя о египетских отцах, замечает, что они «не позволяли монахам, особенно молодым, быть праздными, рачительностью к делу измеряя состояние сердца (acfMm cordis) и преуспеяние в терпении и смирении. Они не только отказываются принимать что‑либо для своего пропитания, но от своих трудов питают приходящих братий и странников. Более того, они посылают большое количество продовольствия и припасов в области Ливии, бедствующие от бесплодия и голода, а также в города — для томимых в грязных темницах. Они веруют, что таким пожертвованием от плода рук своих приносят они разумное и истинное служение (тяйоняЫе яс оетмж ^яст!^с! мж; буквально «жертву» Господу)» (/еян Ся^^^ен. Institutions cenobitiques. P. 420–422). Таким образом, в представлении ранних отцов–подвижников понятие «служение» включало всю совокупность монашеского подвига, частным видом которого является «служение молитв».
В латинском переводе добавляется еще одна цитата: Яко у Тебе мсжочнмк жмеожя (Пс. 35, 10). В приписываемых Оригену «Выдержках [из толкований] на Псалтирь» (вопрос об авторстве этих «Выдержек» пока остается открытым; см.: Дон^еям М. — /. Les commentaries patristiques du Psautier (III‑V siecles). Vol. I. Roma, 1982. P. 46–51) по поводу Пс. 29, 3 говорится, что эти слова изрекаются Спасителем «от лица праведника» (ах προσώπου του δίχαίου) и касаются всей Церкви. Ибо все верующие есть единое Тело Христово, и когда страдает один член этого Тела, то страдают и все члены, то есть претерпевает все Тело Христово, нуждаясь в исцелении. Тогда ради нашего исцеления и следует произносить эти слова Псалтири. По поводу же Пс. 35, 10 замечается: «Если источник есть жизнь (ε< ή πηγή έστίν ή ζωή), а жизнь есть Христос, то Христос есть и мсжочнмк /жмеож^У»; фраза же ео сееже Теоеж узрмж сееж объясняется таким образом: в созерцании тварных вещей узрим Христа (έν τή θεωρία τών γεγονότων όψόμε&α τον Χρίστον), а с помощью ведения Христа — узрим Бога [Отца] (εν τή γνώσεί τή του Χρίστου όψόμε^α τον Θεόν). См.: ΩΡΙΓΕΝΗΣ. ΜΕΡΟΣ Ζ' // ΒΙΒΛΙΟΘΗΚΗ ΕΛΛΗΝΩΝ ΠΑΤΕΡΩΝ. Τ. 15. ΑΘΗΝΑΙ, 1958. Σ. 365, 377.
В латинском переводе дается более пространная редакция этой главы: «Итак, согласно моему рассуждению (зесмн^мж жемж сон^Амж), если человек не будет обладать великим смирением, которое есть вершина всех добродетелей, и не будет обладать хранением уст, а в сердце не иметь страха Божия; если не будет считать себя ниже прочих, не предпочитая себя, словно совершившего что‑то доброе, другим; если не будет охотно переносить обиды, подставляя ударившему другую щеку (Лк. 6, 29); если не будет со всей силой устремляться ко всякому доброму делу и душу свою не носить в руке (animam sMam in manM parfef), словно каждый день ему предстоит умереть; если не будет считать все, видимое под этим солнцем, тщетным, говоря: мжею желанме разретмжься м бмжь со Лрмсжож (Флп. 1, 23) и для женя жмзнъ — Лрмсжос, м сжерж — мрмобреженме (Флп. 1, 21), — [если человек не будет обладать всем этим,] то он не сможет сохранить заповедей Святого Духа».
Понятие λογισμός, обозначая в церковной письменности наряду с другими терминами разумную способность человека или сам акт мышления, часто имело и негативные ассоциации («лукавый, греховный помысел» и т. д.). Однако подобные ассоциации отнюдь не были всеобщими правилом, что явствует из употребления в данном случае этого понятия у св. Григория Нисского. Другим примером такого же позитивного употребления данного термина может служить аскетический писатель XI в. Илия Экдик, который часто говорит о «благочестивом, духовном, ангельском» и т. д. помысле (см.: Жжег М. — 7%. Elie l'Ecdicos et les έ'τερα χεφ&λαια attribues a saint Maxime le Confesseur et a Jean de Carpathos // Echos d'Orient. T. 31. 1932. P. 35). См. также примеч. 52 к «Духовным беседам» преп. Макария (с. 445).
В этом предложении отражаются существенные черты антропологии св. Григория, согласно которому религиозно–этическая сторона духовной природы человека (в первую очередь любовь и влечение к благу, которые в трактате определяются как τ^ν έπ< το χαλον та χα< Χρίστον έπι^υμ/ας όρμ^ν, τον άπα^ χα< μαχαρίον έρωτα) составляет «самую существенную часть отпечатленного в нас Божия образа» (Тм^ожм–рое Д. Указ. соч. С. 113). Причем следует отметить, что св. Григорий, в отличие от многих греческих отцов Церкви, не проводит различия между «образом» (ε<χών) и «подобием» (όμοίωσίς; иногда св. Григорий употребляет почти тождественные, но более «статичные» термины — ομοίωμα, όμοίότης). Если св. Ири–ней Лионский, Климент Александрийский, Ориген и св. Василий Великий рассматривали «подобие» как то, что только еще должно было бы развиться из изначально сотворенного Богом «образа» (где оно содержалось в потенциальном состоянии), то для св. Григория «подобие» во всей полноте существовало в изначальном «образе». Утерянное при грехопадении первых людей, оно опять может (и должно) вернуться как результат «синэргии», то есть духовно–нравственных усилий человека и благодатной помощи Божией (см.: Ladner С. Д. The Philosophical Anthropology of Saint Gregory of Nyssa // Dumbarton Oaks Papers. Vol. 12. 1958. P. 63–64).
Здесь следует принимать во внимание следующий аспект богословия св. Григория: ставя вопрос относительно причин, вследствие которых первый человек поддался искушению диавола и лишился животворного общения с Богом, он отвечает на него следующим образом: человек «отказался от дарованных ему Богом благ по ошибке, ради других, воображаемых благ, которые казались ему большими сравнительно с теми, какими он владел, но которых в действительности совсем не было. Это положение св. Григорий утверждает на том, что никогда и никому не свойственно желать зла себе. Напротив, каждый стремится к возможно большему счастью и всегда старается избежать всяких бедствий, если только он предварительно рассчитывает, откуда грозят ему эти бедствия и в чем они заключаются. Очевидное зло, ясно сознанные бедствия никогда не могут привлечь к себе человека; если же в действительности злом увлекаются и впадают в бедствия, то лишь потому, что зло в этом случае считается добром и, следовательно, проистекающие из них бедствия совсем не сознаются». Поэтому человек мог прельститься злом «в том только случае, когда бы произвел неверную оценку, то есть когда признал бы его за добро. Поэтому‑то диавол и употребил в дело обман, представив человеку зло как высочайшее добро» (Несжелоб В. Догматическая система святого Григория Нисского. С. 418).
