603
Понятие «полноты» в святоотеческой лексике часто ассоциировалось со сферой Божественного бытия и с Божественным совершенством (см.: Бяжре С. W. R. Op. cit. P. 1094–1095). Не менее часто это понятие обретает у отцов Церкви и «экклесиологический оттенок», как в конкретном случае у св. Игнатия Богоносца, который приветствует Траллийскую церковь «в полноте, по образу апостольскому» (έν τω πληρώματί, εν άποστολίχω χαραχτήρί). (Т^нясе ^АнйосАе. Ро/уся^ре ^е Ужугне. Lettres. P. 94).
Букв.; благодаря доставлению благодати («снабжения благодатью» — τ^ τής χάρίτος χορηγέ). Термин χορηγ'α в близком смысле употребляет и св. Василий Великий, который говорит о «снабжении» нас духовными благами (είς ήμ&ς χορηγίαν των άγαμων), которые даруются от Отца через Сына. См.: Бяз^/ ^е Сезягее. Sur le Saint Esprit. P. 298, 312; Сеж. Бясмлмм Белмкмм. О Святом Духе 7, 16 // Сеж. Бясмлмм Белмкмм. Творения. Т. 1. С. 106.
Образ «разбойника» применительно к лукавому и прислуживающим ему бесам часто использует преп. Макарий. Так, он, сравнивая душу с «великим умным градом Божиим» (ή μεγάλη νοερά πόλίς τοΰ Θεοΰ), говорит, что она, получив благодаря вере и добродетельному житию своему власть свыше (τ^ν άνωθεν εξουσίαν), духовный меч, небесный образ Христов, а также небесные и духовные печати (σ<γνα — или «знаки отличия») Света, может уничтожать и приговаривать к смерти врагов, злодеев, заговорщиков и разбойников, то есть духов злобы (см.: Рзем^о–Мястге. Oeuvres spirituelles. P. 228). Вообще в святоотеческой лексике этот образ в подобном контексте часто увязывается с толкованием Лк. 10, 30–36. Ср., например, у блж. Феофилакта, который, объясняя данную притчу, замечает, что фраза «попался разбойникам» означает «попался бесам. Они, разоблачивши человека и снявши с него одежды добродетелей, потом нанесли ему греховные раны. Ибо они сначала обнажают нас от всякого доброго помысла и покрова Божия, а потом наносят раны грехами» (Благовестник, или Толкование блаженного Феофилакта, архиепископа Болгарского, на Святое Евангелие. Т. 2. С. 94).
В данном изречении св. апостол предполагает, что «достижение единения веры и познания есть состояние духовной зрелости, возмужалости, когда христианское познание находится в соответствии (согласие само собою подразумевается) с верою, адекватно, так сказать, ее содержанию. Все христиане имеют одну и ту же веру, но не все одинаково способны к ее уразумению, проникновению в ее тайны». Тем не менее высочайшая цель религии Христовой состоит в том, чтобы все христиане достигли состояния духовной зрелости, ибо «совершенное знание веры, единение веры и познания находится в Церкви, и задача последней в том, чтобы все верующие его достигли» (Богдяноескмм Д. Послание святого апостола Павла к Ефесянам. Исаго–гико–экзегетическое исследование. Киев, 1904. С. 546). Эту же мысль подразумевает и св. Григорий в своих размышлениях о «совершенном муже».
В конце предложения св. Григорий дважды употребляет глагол μορφόω («образовывать, придавать форму или вид, формировать»), подразумевая, что душа «формируется» благочестием. Под последним (используется термин εΰσεβεία) он имеет в виду Православие, то есть нераздельное единство правой (ортодоксальной) веры и праведной жизни. Ср. его сочинение «Слово о Святом Духе», где св. Григорий замечает, что кто не получил в таинстве Святой Троицы «истинного образа благочестия» (τ^ν άληθή μόρφωσίν τ% εύσεβε<ας), тот не может считаться подлинным христианином. Поэтому не получившего подобного «оформления» св. Григорий сравнивает с «эмбрионом», которого вряд ли с полным правом можно называть человеком. Другими словами, согласно св. Григорию, человек становится подлинной личностью лишь в Православии и через Православие; без «правой веры» он находится еще на стадии «эмбрионального развития». Сама же вера во Святую Троицу есть главное движущее начало «оформления» человека как личности, а поэтому тот, кто неизменно и стойко придерживается ее, носит «образ образовавшегося соответственно таинству Истины» (Gregorii Nysseni Opera dogmatica minora / Ed. F. Mueller. Leiden, 1958. P. 101–102).
Постоянные ссылки на Священное Писание для св. Григория, как и для всех святых отцов, не являются чисто формальной опорой на авторитет «Книги книг». Писание есть воздух, которым он дышит, и оно пронизывает все существо его богословия. Поэтому к св. Григорию Нисскому можно применить ту характеристику, которую дал св. Григорию Богослову один современный исследователь: постоянное общение со Священным Писанием сделало «библейским» склад его ума, и этот склад ума стал «второй природой» св. Григория Богослова. См.: Ca/-/ey P. La Bible dans l'oeuvre de Gregoire de Nazianze Theo^gien // Le monde grec ancien et la Bible / Ed. par С. Mondesert. Paris, 1984. P. 321.
Подобно преп. Макарию, в соответствующем месте «Великого послания» св. Григорий говорит об освящении человека, которое «есть дело совместного и гармонического действия двух начал, Божественного и человеческого, спасающей благодати и воспринимающей спасение веры, последствием чего является в христианине его новая жизнь во Христе, представляющая собою нечто аналогичное с жизнью Самого Иисуса Христа как Богочеловека» (Смль–еесжр (Мллеелнскмм), еимскои. Опыт православного догматического богословия (с историческим изложением догматов). Т. IV. Киев, 1897. С. 187–188).
Ср. толкование этого места Священного Писания у Дидима Слепца, который соотносит его с «верующими из язычников, унаследовавшими землю»: их спасает не собственная «мышца», то есть «делание их» (ή εργασία αυτών), но спасение они обретают по благодати (χάριτι) от «мышцы» и «денницы» Божией, то есть от Единородного Сына. Что же касается Пс. 126, 1, то по поводу него Дидим замечает, что усилия (или усердие) людей оказываются тщетными, если они не получают от Бога соответствующей цели (το κατάλληλον τέλος). Поэтому в любом деле нельзя все «перепоручать самим себе», забывая о «свершающем (доводящем до конца) Боге» (τώ τελε<οϋντ< Θεώ), однако нельзя и самим оставаться в бездействии (άπραχτοι διατελώμεν), предоставив все Богу. См.: ΔΙΔΥΜΟΣ Ο ΑΛΕΞΑΝΔΡΕΥΣ. ΜΕΡΟΣ Γ' // ΒΙΒΛΙΟΘΗΚΗ ΕΛΛΗΝΩΝ ΠΑΤΕΡΩΝ. Τ. 45. ΑΘΗΝΑΙ, 1972. Σ. 138, 263.
К теме воли Божией, в связи с толкованием Рим. 12, 1–2, св. Григорий обращается и в своем сочинении «О совершенстве». Здесь он говорит: «Ибо во плоти, пока она жива, не может проявляться благая воля Божия, если эта плоть не будет принесена в жертву по закону духовному (μ^ χατά τον πνευματιχόν ίερουργηθεί'σης νόμον). Ножожу ^жо иложскме иожмм–ленмя сужь еряждя ирожме Бога; мбо закону Божмю не нокоряюжся, да м не жогуж (Рим. 8, 7), пока жива плоть. А если благодаря священнодействию животворной жертвы будут умерщвлены зежмме члемм (Кол. 3, 5), через которые действуют страсти, то благородная и совершенная воля Божия исполнится в жизни верующих» (Gregorii Nysseni Opera ascetica / Edidit W. Jaeger, etc. Leiden, 1952. P. 187). Что же касается выражения «невыразимый (неописуемый, незримый, непостижимый) Свет» (άφραστον φως), то определение άφραστον, наряду с другими, аналогичными ему (άρρητος, ακατάληπτος и пр.), является одним из излюбленных в апофатическом богословии св. Григория. Так, в трактате «О девстве» он ведет речь об «умном и истинном Свете» (τοΰ νοητοΰ χα< άλη^ίνοΰ φωτός), красоту которого должен узреть каждый христианин. «И кто узрел ее, по некоему Божиему дару и неизъяснимому вдохновению, тот хранит изумление в неизреченности сознания (εν τω άπορρητω τ*% συνείδ^σεως); кто же не созерцал этой красоты, тот не узнает того ущерба, который он понес. Ведь как можно представить ускользнувшее от него Благо? Как представить его взору Невыразимое (πως άν τίς άπ' οψίν άγάγοί το άφραστον)?» (Сге^о^ге Луззе. Traite de virginite / Ed. par M. Aubineau // Sources chretiennes. № 119. Paris, 1966. P. 368–372). Определение άφραστος, которое до св. Григория употреблял (среди отцов Церкви) преимущественно св. Мефодий Олимпийский, после св. Григория прочно вошло в лексику святоотеческого «тайнозрительного богословия». Весьма часто, например, оно встречается у преп. Симеона Нового Богослова, который говорит о «причастности невыразимому Свету», о «невыразимом Боге» и т. д. (см. индекс греческих слов в издании Уужеон /е Ломоеям ТМо^^ен. Hymnes. T. III / Ed. par J. Koder // Sources chretiennes. № 196. Paris, 1973. P. 344). Примечательно, что и преп. Макарий также использует данное определение. Например, он, говоря о даровании душе «Света Божества», получаемого ею благодаря общению со Святым Духом, восклицает: «О неизреченное благоволение, о неизъяснимое человеколюбие, о непостижимая любовь и невыразимое милосердие (τ^ς αφράστου εύσπλαγχνίας) [Божии]!» Кроме того, ведя речь о «многоразличной (πολυπο/χίλος) Премудрости Божией», преп. Макарий называет ее «невыразимой и непостижимой»; он также говорит и о «неизреченной славе и невыразимой красоте» (τήν όλάλητον δόξαν χα< αφραστον εύπρεπείαν) Небесного Царства Христова, о «невыразимой тайне Премудрости Божией» и т. д. (см.: Ma^anos/Symeon. Reden und Briefen. Bd. I. S. 218; Bd. II. S. 39, 75, 93, 114, 123, 159, 167). Таким образом, благодаря во многом преп. Макарию и св. Григорию указанное определение обогатило святоотеческую терминологию.
