775
Вопрос. В то время, когда мы собираем виноград, некоторые приходят обрывать остатки его: не будет ли неуместно запретить им приходить в виноградник? Когда же подозреваю, что они украли гроздья, то не должен ли я обыскать их? И если найду, отобрать ли у них, чтобы другие не делали того же? Ибо помысл мой смущается сим.
† Ответ. Не позволять им приходить в виноградник не неуместно. Когда же подозреваешь, что кто-нибудь взял гроздья, но достоверно не знаешь того, не обыскивай неосмотрительно, чтобы, когда не найдешь, не посрамить себя чрез сие. Узнав, что он взял, и отпустив его так, поступишь хорошо. А иначе (обыскав), по крайней мере, отпусти его, не делая ему досады.
Вопрос. Когда делаю что-либо несправедливое и потом исправляюсь в том, помысл мой высокомудрствует, внушая мне, будто я сделал нечто благое: что я должен в сем случае говорить ему?
† Ответ. Скажи ему: несправедливо поступающий подвергается наказанию, а кто исправляется в своей несправедливости, тот избегает наказания и заслуживает похвалу; иное – делать доброе, а иное – поступать несправедливо. Одно угождает Богу и готовит нам вечный покой, другое же прогневляет Его и готовит вечную муку. Это и есть то самое, что говорит Давид: уклонися от зла, и сотвори благо (Пс. 33, 15). Но без Бога мы не можем сделать ничего благого, ибо Он сказал: без Меня не можете делать ничего (Ин. 15, 5), и апостол говорит: Что ты имеешь, чего бы не получил? А если получил, что хвалишься, как будто не получил? (1 Кор. 4, 7). А потому когда мы и в делании благого не можем высокомудрствовать, тем более в удалении от злого. Великое безумие вменять себе в похвалу то, что не согрешаем. Внимай же себе, брат, чтобы не прельстили тебя лукавые демоны, которых да упразднит Господь молитвами святых Своих. Аминь.
Вопрос. Так как я болен и врач приказал мне помыться в бане, то не грех ли это будет? И должно ли показывать себя врачу?
† Ответ. Баня отнюдь не запрещена мирским людям, когда требует того нужда, а потому кто по болезни нуждается в бане, тому не грех сходить в нее. Если же кто здоров, то она служит телу лишь угождением и послаблением и приводит его в бесчиние. Сохрани должное, то есть сердце и язык, чтобы не судить и не уничижать никого, а мыться в бане – не служит осуждением для мирского человека. Касательно же того, чтобы показывать себя врачу, (скажу): предоставить все Богу есть дело совершенного, хотя это и трудно, а немощнейшего дело – показать себя врачу, потому что сие не только не грех, но и знак смирения, когда он, как немощнейший, пожелал показать себя врачу. Но и тогда надобно признавать, что без Бога и врач не может ничего сделать, если же угодно будет Богу, Он подаст здравие больному.
Вопрос. Некоторые, по внушению диавола, думают о мне, что я благоговеен, потому что нечасто хожу на торг, а равно и не вмешиваюсь в мирские дела. И когда, долго не мывшись, бываю принужден ради телесной потребности вымыться, то всегда чувствую стыд, как бы соблазняя думающих о мне, что я из благоговения отказываюсь от бани. Что это значит, отец мой?
† Ответ. Это тщеславие, ибо ты человек мирской, а как мы сказали, баня не запрещена мирскому в случае нужды. Если же сатана внушает некоторым предполагать, что ты пророк, дабы увлечь твой помысл в высокомудрие, а при сем и (сам) ты хочешь подтвердить сие ложное о тебе мнение, то знай, что надлежит стыдиться того, в чем заключается преступление заповеди Божией, как то: блуда, сребролюбия и тому подобного, ибо все сие заключает в себе соблазн и за сие даст каждый ответ не только относительно себя, но и относительно вреда, нанесенного чрез то ближнему. Мыться в бане по изнеженности, а не по нужде – грех, и это действительно служит соблазном. А в том, чтобы мыться не по изнеженности, а по надобности, нет соблазна, и кто соблазнится сим, тот сам подвергает себя осуждению. А стыдиться сего есть демонское тщеславие.
Вопрос. Отец мой! Ты сказал, что тот, кто преступает заповедь Божию, действительно подает соблазн и подлежит суду за вред, наносимый ближнему. Как же апостол сказал вкушающему идоложертвенное: ты убо добре яси, ничтоже бо идоложертвенное в мире: но брат не созидается (см. 1 Кор. 8, 4, 7, 9), не губи твоею пищею того, за которого Христос умер (Рим. 14, 15), и таким образом делает его виновным в вещи, не запрещенной заповедью Христовою, а более извиняет соблазняющегося по своей немощи.
† Ответ. Брат! Так как апостол запретил это еще прежде, то никому и не надлежит любопытствовать более сего, но повиноваться его повелению как закону Божию. Впрочем, объясню тебе, как понимаю это. Здесь и место, и дело были предосудительны, ибо капище то было устроено для службы бесам и идоложертвенное то составляло жертву, приносимую бесам, и потому немощному действительно казалось оно идоложертвенным; видя же, что верный вкушает его, и он склонялся к тому, чтобы вкушать идоложертвенное, оскверняясь своею совестью. Верный же не считал это за идоложертвенное, но за пищу святую, созданную Богом (см. 1 Тим. 4, 4), и вкушал ее мирно, с чистою совестью. Но как такое верование подало немощному брату повод повреждаться в сердце своем и он прямо считал пищу ту идоложертвенною, то посему апостол и запрещает верному вкушать неполезную оную пищу, приносящую вред его ближнему, ибо сие было чуждо христианской любви. Вкушать (такую пищу) не составляло никакого исполнения заповеди Божией, и не вкушать – не было преступлением ее, а потому апостол и требует от него – пользу брата предпочесть пище. Касательно же бани (скажу): само по себе мыться в ней не неприлично и не запрещено, и соблазняющийся сим понесет на самом себе осуждение за то, что он соблазнился. Если же мирской человек стыдится мыться в бане, опасаясь укора от людей, особенно тогда, когда сего требует необходимость, то сие есть тщеславие, приносящее вред человеку. Итак, когда нужда того требует, помойся со страхом Божиим, а не по изнеженности, ибо мыться по сему побуждению чуждо страха Божия и вредно для души.
Вопрос. В каждой пище есть естественная сладость: не делает ли она вреда принимающему пищу?
† Ответ. Владыка Бог каждому роду пищи даровал сладость, и принимающему оную с благодарением нет от сего вреда. Пристрастия же всегда надобно остерегаться, ибо оно составляет вред для души.
Вопрос. Не прилично ли делать что-нибудь так, чтобы работа выходила чистою, как например: когда случится мне строить здание или делать что-либо другое?
† Ответ. Делать вещь так, чтобы она выходила чистою и красивою, не неуместно ради употребления, для которого эта вещь служит, но без пристрастия, ибо и Господь радуется о всякой чистоте. Если же примечаешь в себе пристрастие к вещи, то вспоминай конец ее, как она подвергается тлению, и успокоишься, ибо нет ни одной вещи, которая бы пребывала постоянно в одном и том же виде, но все тленно и изменчиво.
Другой христолюбивый муж вопросил того же старца: Если еврей или язычник позовет меня в свой праздник на обед или пришлет мне подарки – принять ли их или нет?
† Ответ. Не принимай, ибо это противно правилам[139] Святой Церкви, и ходить к нему также не следует.
Вопрос. Как же быть, когда это человек значительный и притом друг мне, который опечалится, если я не приму его подарка, и что мне отвечать ему?
† Ответ. Скажи ему: любовь твоя знает, что боящиеся Бога должны сохранять то, что Он повелел. Сие можно видеть и из ваших собственных обычаев: ибо и ты ради твоей любви ко мне никогда не станешь нарушать заповеданного преданием вашим, и я не заключу из сего, что будто ты презрел любовь твою ко мне. И мы также имеем предание от Бога через святых отцов наших и учителей, чтобы отнюдь не вкушать ничего на празднике иноверцев. Итак, сим я отнюдь не оскорбляю должную любовь к тебе.
Вопрос. Некоторые из иноверцев – люди торговые и продают товары в свои праздники: прилично ли будет покупать у них потребное для нас?
† Ответ. Не неприлично, потому что все продаваемое на торгу, по слову апостола, надлежит покупать от них для своей потребности без всякого сомнения (см. 1 Кор. 10, 25).
Один христолюбивый муж, учитель мирской мудрости, имея сына, который был близок к смерти, вопросил того же старца авву Иоанна: «Будет ли он жив или умрет?» Тот отвечал ему: «Будет жив». По слову старца, он остался в живых. По времени, когда другой его сын был также близок к смерти, он опять пришел к старцу, вопросил и об этом сыне, и старец отвечал ему: «Мы молимся, а от Бога зависит сотворить с ним милость. Принеси волю свою в жертву Богу и благодари Его за все». Услышав сие и не уразумев сущности слова и ответа, он подумал, что сын его останется в живых. И когда возвратился к нему, застал его погруженным в видение; он видел предстоящих ему святых старцев – и сказал отцу своему: видишь ли ты святых старцев, возле нас стоящих? И как отец отвечал, что не видит никого, то он сказал ему: вон они стоят и говорят мне: «Зачем отец твой приходит и уходит, беспокоя нас прошениями, чтобы ты еще пожил в теле? Мы молились о тебе Богу, и Он изрек: уже приспело время отрешиться душе его от тела». Сказав сие отцу, он продолжал: вот, отец мой, они исхитили меня из рук какого-то сарацина, который увлекал меня, и отвели меня на место весьма светлое и неизреченно прекрасное, и там увидел я невинных детей, которые сказали мне: ради прошения отца твоего мы помолились Богу, чтобы ты был назначен в это место; и вот они совершают соборную службу и приобщаются. Проговорив эти слова, он начал читать сию великую молитву: Отче наш, Иже еси на небесех… и: слава Отцу и Сыну и Святому… – так предал дух свой.
