Борис Михалев - Философ Горы

75.

- Настоящее соединение, истинная встреча любящих друг друга людей происходит лишь в Боге.

- Любовь, которая в Боге, не может быть обращена к кому-то конкретно. Она - к личности как таковой, т.е. ко всем личностям одинаково. Любить одного или нескольких больше, чем других, в принципе делать различие между личностями значит любить эмоционально, страстно. Такая любовь не божественна.

76.

- Ты несправедливо осуждаешь эмоциональный экстаз любви как зло. Любовная страсть несет в себе некий глубоко личностный отпечаток. Она заставляет человека покидать "мир сей", обрекает его на гибель в нем, выводит в мир иной.

- Христос своей любовью действительно побеждал "мир сей", но в ней не было и тени эмоциональности. Его любовь - бесстрастие. Иллюзорный же выход из мира через страсть есть раскачивание маятника, который на обратном ходу еще с большей силой, чем прежде, возвращает человека в мир, втыкает его в землю тем глубже, чем выше он от ней в порыве эмоциональности оторвался. Глубокая же индивидуальность уже по определению обособленность, а соответственно, дисгармония, рабство миру. Отделение половой любви от сексуального акта и придание первой возвышенного, а второму - низменного характера равноценно противопоставлению, например, ненависти и убийства. Чувство всегда есть причина действия. Убийство обуславливается ненавистью. Любое половое чувство не может привести ни к чему иному, кроме полового акта. Наделение половой любви каким-то особым благородным статусом чревато развратом.

- В половой любви есть некая тайна, которая выходит из рамок общественной формы пола, из рамок семьи. Эта тайна раскрывается, когда соединение мужчины и женщины освобождается от греха полового акта.

- Выходом за пределы греха знаменуется лишь выход из мира туда, где личность - чистый дух без специфических характеристик. В рамках деления на мужчин и женщин грех не преодолевается. Любое их соединение есть грех. Процесс совершенствования предусматривает сначала ограничение (через семью), а затем и ликвидацию (через монашеский подвиг) всякого чувства, связанного с полом. Вырвавшееся же из рамок семьи оно всегда тем или иным путем приходит к разврату.

77.

- Духовное совершеннолетие знаменуется выходом из-под религиозной опеки.

- Несомненно. Но каков вывод? К чему это сказано?

- К тому, что человечество выросло из старых форм государственного и семейного устройства, как из детской одежды. Эти сферы жизни время вывести за церковную ограду.

- Сами по себе государство и семья - атрибуты духовной незрелости. Вне религиозной опеки они - источник насилия и разврата. Монахи - совершеннолетни, но их общество не знает половых отношений и в карательном принуждении не нуждается.

78.

- Послушание всегда давлело над общественным устройством, стремление приспособиться к земным условиям. Никто никогда еще не решался творить посредством общества. Когда же жертвенным усилием будет преодолена ветхая общественность, в свете лучей свободного творчества явится нечто принципиально новое, доселе невиданное.

- Под высшей формой земного общественного устройства справедливо разуметь лишь монашество. Иначе, в чем жертвенность? Формы аскетического жития могут быть разными, но строгое внутреннее и внешнее самоограничение, нацеленность исключительно на искоренение в себе греха - непременное условие присутствия высокой духовности. Такие общины всегда существовали, и здесь что-то новое привнести трудно. Если же речь идет об общности в духе, то во-первых, она - мистическая, в плоскости земной жизни не лежит и ни в какой общественности не воплощается. Во-вторых, мистическая общность не создается, она вечно есть, и каждая личность присоединяется к ней по мере освобождения.

79.

- Как государственная целенаправленная воля, так и анархический безвольный хаос одинаково противостоят творчеству.

- Анархизм действительно противен высшему человеческому образу действия, государственность же устремлена к нему, но до него не дотягивает. Она есть как бы предтеча творческой общественности. Речь, разумеется, идет о государственности неизвращенной.

- Такая государственность редка. Поэтому, когда ее бесчинства берут через край, анархизм может быть относительно полезен как инструмент ее выправления.

- Это верно. Но анархизм как таковой, отрицая государственность вообще, отрицает и совершенствование людей.

80.

- Наше время знаменуется полнотой самораскрытия человеческой личности, глубиной ее внутреннего откровения.

- Самораскрытие - не общественная категория. Оно происходит постоянно и с массами людей и историческими процессами не соотносится. Каждый раскрывает свое "я" вне зависимости от эпохи.

81.

- Становясь творческой, общественность отрекается от благ мира, жертвенностью превозмогает его. Происходит радикальный разрыв с ветхой законностью привычного общества, революционный скачок из рабства в свободу. Свят путь всякого, кто взыскует Града грядущего, ломает рамки дифференцированной политической жизни. Религиозная или антирелигиозная ориентация его здесь мало значит. Важно нежелание приспосабливаться к природной зависимости, неприятие послушания в качестве основной добродетели, чаяние Царства Божьего на земле. Лишь стремящийся к освобождению от тяжести цепей мира в праве называть себя человеком.

- В этом последнем я с тобой солидарен. Однако, ты несправедливо предлагаешь так резко рвать с привычным обществом, отказывая ему во всяком духовном достоинстве. Как высшая монашеская, так и низшая подзаконная общественность есть жертва благами мира, но лишь в разной степени. Мирская общественность на службе у страстей - это ее извращение, а не истинная сущность. Правильно не послушание миру, а послушание отказу от мира. Нельзя всякую принудительность признавать чуждой личности, приравнивая насилие над человеком закона и насилие его же собственной греховности над высшим духовным существом. Законная принудительность основана на временной недоступности естественного отказа от того, что усиливает природную зависимость. Грешный человек без насилия над собой жить не может и поэтому должен выбрать, какой из двух вышеуказанных его видов ему предпочтительней. Отказываясь делать выбор, он фактически выбирает второе. Монашеская общественность расширяет жертвенность законной, доводит ее до предела. Она сохраняет законные формы самоограничения, превратив их во внутреннюю потребность, но ими уже не исчерпывается. Революционный же разрыв с законной общественностью чужд вообще всякой жертвенности, равно как и поиск Царства Божьего на земле способен привести лишь к роковому усугублению природной необходимости. Присутствие окончательной цели в движущемся мире простительно из-за мировоззренческого бессилия и неспособности ее оттуда извлечь, но не как результат осознанного ее туда помещения. Не только в законной, но и ни в какой земной общественности невозможна абсолютная общность. Она достигается лишь при выходе вообще из ряда явлений, когда все "я" и Бог становятся единой личностью.

82.

- Придет время, когда Земля сбросит с себя старую общественность, и сойдет на нее с неба Новый Иерусалим, который куплен будет нашей безмерной жертвой.

- Истинная жертвенность не может иметь земную цель. Жертвовать земным ради земного - значит жертвовать не до конца. Половинчатая жертва, есть лишь перераспределение греха или, в лучшем случае, его понижение, но не избавление.

- Новый Город будет сотворен не из элементов этого мира. Он будет явлен на Земле и во плоти, но не в физической, а в преображенной, просветленной плоти.

- Во-первых, этот высший окончательный Город не может быть сотворен, т.к. пребывает вечно. Он не появляется и не исчезает. Мир лишь грехом затуманивает Его. То, что творится, движется, а все изменяемое - от мира. Поэтому предрекать явление Города значит связывать свои лучшие надежды с тварью, а не с Творцом. Образующие мира - время и пространство есть характеристики греховного, не очищенного состояния личности. Личность же в духе вообще нельзя соотнести с такими понятиями, как "земля" и "явлен". Во-вторых, плоть "преображенная" может быть только тонкой плотью, т.е. отличающейся от грубой лишь степенью проявления качеств, присущих обоим. Плоть же любая, грубая или тонкая, всегда в той или иной степени есть ограничитель полноты и гармонии, рамки, в которые замкнута личность. Сама по себе она в чистом виде не знает уединенности, в ней всё, средоточие смысла вселенной. И нет других центров смысла, содержащих что-то, не содержащееся в ней. Поэтому любое плотское состояние личности - неокончательное. Грех бывает грубым и тонким. Рабство тонкого греха, связанное с утверждением вечности тонких форм, опаснее рабства грубого, т.к. сильнее вводит в заблуждение. Оно создает иллюзию возвышенного устремления, профанацию отказа от грубой земной низменности.