Но мы должны не только просить и получить, но и сохранить данное нам, ибо некоторые и после получения утратили. Посему простое знание вышесказанных предметов и случайную опытность в оных, может быть, имеют и поздно начавшие учиться, и юные; а продолжительное делание с терпением едва имеют и благочестивые и многоопытные старцы, которые оное часто от
{67}
невнимания теряли и опять добровольными трудами отыскивали и находили. И так и мы да не престанем делать сего, доколе не приобретем оного [делания] неотъемлемо.
Таковы оправдания духовного закона. Мы узнали немногие из многих, которым и великий псалмопевец непрестанно советует поучаться и исполнять оные, часто воспевая (ψάλλοντας) о Господе[154], Которому подобает слава и держава и поклонение ныне и вовеки. Аминь.
Слово третье. О покаянии, всегда и всем необходимом, при той силе действия, которую верные и прежде делания получили чрез благодать крещения[155]
Господь наш Иисус Христос, Божия Сила и Премудрость[156], богоприлично, как Он Сам ведает, промышляя о спасении всех и посредством различных повелений установив закон свободы, указал одно всем приличное намерение, говоря: «Покайтеся»[157].
Из этого самого можно познать нам, что все разнообразие заповедей стекается к одному пределу покаяния, что и Господь прежде всего заповедал
{68}
апостолам, сказав: «Глаголите им [т. е. людям]: „Покайтеся, приближися бо Царство Небесное“»[158],— вовсе не разумея под этим временное приближение Его Царствия, как бы имеющее вскоре наступить для мира. Истина не могла определить чего-либо несоответственного действительности, ибо видим, что и тогда жившие, и после них наступившие почили, не бывши причастными всеобщему скончанию. Сказал же «покайтеся, приближися бо Царство Небесное», разумея под этим то, что слово Его имеет силу Царства и покаяния. Ибо если не согласимся так понимать сие, то как же Царствие Небесное подобно квасу, его же приемши жена скры в сатех [т. е. мерах] трех муки, дондеже вскисе все[159]? Не означается ли сим то, что ум, восприяв в себе слово Господне, скрыл его в трехсоставном существе, т. е., по апостолу, тела, духа и души, и в помыслах всю тонкость их, как многообразно рассыпанную муку, собрал в одну закваску веры, ожидая по всему уподобиться действующему [в нем] слову. Таким же образом Господь уподобил слово истины зерну горчичному, которое, будучи малым, когда всевается в сердце слышащих, но возрастая потом сообразным деланием, подобно превеликому древу, стоящему на возвышенном месте, бывает [по Писанию] в дом прибежища для приближающихся мыслей. И это действительно могло быть так, когда и апостолов нарек Он чистыми за слово[160], которое они слышали и употреби-
{69}
ли в дело совносимую вместе со словом силу, а чрез сие и соделались чистыми. Ибо живо слово Божие и действенно есть[161]. Потому и не употребивших в дело такового совношения осудил как неверных, сказав: «Аще не бых пришел и глаголал им, греха не быша имели; ныне же извинения не имут о гресе своем»[162].
2. Сие же сказали мы не как не верующие в будущее Царствие, которое непременно придет в свои и неопределенные времена, но потому, что слово Господне содержит в себе ту же силу Царствия, составляя для верных [по Писанию] уповаемых извещение[163], обручение будущего наследия, начаток вечных благ, для неверных же и скверных — нестерпимое обличение безбожия. Посему [Господь] и говорит: «Покайтеся, приближися бо Царство Небесное». Итак, ежели слово слышащих только оное показывает должниками дела, совнося в сердце [вместе с собою] силу сказуемого, то чему подвергнемся мы, отвергшиеся прившедшей в нас силы не только слов, но и многих и великих благодеяний, и не только один талант, но и пять, и два сокрыв в земле телесно, злоупотребив благодеяния Господни; тогда как и бессловесные [прилично], будучи благодетельствуемы, повинуются руководящему их, сколько имеют к тому естественной силы. И в какой мере изменяется самая свирепость зверей чрез их послушание своему благодетелю, во столько-то мы преимущественно
{70}
пред всеми животными, почтенные самовластием, оказались свирепее и неразумнее зверей. Ибо они с охотою сближаются друг с другом, а потому, когда и пасутся вместе, каждое довольствуется случившимся и без зависти оставляет другому то, что пред ним находится; мы же, предназначенные властвовать и господствовать над бессловесными, предпочли злобу естественным свойствам, так что и без всякой побудительной причины, понуждающей нас, оказываемся немилостивы и завистливы в отношении единоплеменных нам. Таковых-то, полагаю, Иоанн [Предтеча] именовал змеями, порождениями ехидны[164], обретшими в покаянии средства избежать будущего гнева, побуждая их сотворить и достойные оного плоды[165] и заповедав из двух одежд подать одну неимущему, и также в отношении снедей[166]. Если же прежде [познания] веры не разумевших должного за их несострадательность уподобил змеям, то согрешать без страха после получения веры, и ведения, и дарований было бы такое зло, которому не найдем и подобия.
3. И потому, оставив тайное, которое каждый имеет власть совершать мысленно, скажу лишь о том, что мы ухищряем, досадуя друг на друга, в особенности же против тех, которых считаем обидевшими нас, не обращаясь по Богу ни с малыми, ни с великими. Ибо над малоизвестными или беднейшими возносимся явно, желая обладать ими, как наемниками или рабами,
{71}
и защищая свое благородство уже не о Христе, но по плоти и богатству. Итак, когда увидим, что согрешает кто-либо из высших нас, то, не смея обличить его, говорим случившимся при этом: «Ведь написано: „Прежде времени ничтоже судите, дондеже приидет Господь“[167]». На смиренных же [низших], найдя какую-нибудь малую причину, тотчас нападаем, желая высказаться, и говорим: «Писано: „Согрешающаго пред всеми обличай“»[168]. И таким образом свидетельством Писания злонамеренно прикрываем свое лицемерие или злобу, а их как будто обличаем по Богу. Так мы поступаем с низшими себя; равносильных же нам за малые какие-либо вины тотчас отвращаемся, умышляя всякие козни в отмщение, и не прежде с ними примиряемся, пока не исполнится по нашему желанию. Ухватившись за такой предлог и радуясь как бы о благом, покрываем тем наше лукавство. После же того как отмстим и исполним свою злобу, тогда любовнее с ними беседуем, положив основанием второго любления бывшую победу чрез зло. Но необходимо, чтобы последующее дело было подобно основанию; и тот, кто хочет так побеждать, [непременно] опять станет искать раздора, потому что любление никогда не может пребыть у него без ссоры; раздору же всегда наследует ненависть, как говорит божественное Писание: «Ненависть воздвизает распрю»[169]. Недуг этот приключается тем, которые ищут первенства в славе
{72}
и стяжаниях, как и начальнику (πρώτῳ) острова [приключилась] боль в животе (δυσεντέριον)[170]. Сей недуг и теперь блаженный Павел исцеляет, говоря: «Смиренномудрием друг друга честию больша себе творяще»[171]. Так-то мы расположены в отношении к низшим себя и равным. Лукавство же наше противу сильнейших, которое бывает сокровенно и многообразно, неудобно ни высказать, ни уразуметь, ибо мы обращаемся с высшими [хорошо] не во исполнение заповеди, ласкаясь лишь к тем, кого не можем обидеть, и завистливым глазом с прискорбием взираем на их благополучие, и не любим слышать даже и рассказа о благополучии их жизни; и, ласкательствуя им видом и мирными словами, в мыслях бываем расположены к ним совершенно противным образом, так что над нами исполняется сказанное: глаголющими мир с ближними своими, злая же в сердцах своих[172].
4. Сие сказали мы об увлекаемых неволею, желая показать, что произвольно согрешающие находятся еще вне [доброго пути] и неудобно преклоняются к покаянию. Ибо как можно сказать, что они грешат непроизвольно, когда они не хотят, для приобретения оставления грехов, исполнять слово святого Даниила: «Грехи твоя милостынями искупи и неправды твоя щедротами [убогих]»[173]?
