О сем–то сетуя Пророк и представляя плачевное состояние людей, падших до уподобления безсловесным, Взывает: человек в чести сый не разуме, приложися скотом несмысленным и уподобися им (Пс.48:13). Посему–то Пророки называют кого волками (Иез.22:27), кого львами, уловляющими в тайне (Пс.9:30), кого псами, лающими на того, кто кормит их, кого юницами, стрекалом стречемыми (Ос.4:16), кого змиями и порождениями ехидн, кого аспидами, затыкающими уши свои и не слышащими гласа обавающих (Пс.57:5–6). Но как лукавым нравам они придавали названия зверей, так душам простым и не злонравным присвояли названия животных похваляемых. Можно найти, что душу, украшенную простотою веры, Пророки называют голубицею и горлицею. Сим наименованием в таинственной книге Песней Жених приветствует Церковь, а души, благопокорные и возлюбившие Пастыря, именует овцами. Ибо говорит: овцы Моя гласа Моего слушают (Ин.10:27) и знаю Моя, и знают Мя Моя (10:14) и еще: Аз есмь пастырь добрый: пастырь добрый душу свою полагает за овцы (10:11); и в другом месте: поставит овцы одесную Себе, а козлища ошуюю (Мф.25:33). И также, в Священном Евангелии, наименовал орлами тех, которые парят в высоту, отрешились от земного, приобрели чистое душевное око и возжелали принадлежать к таинственному телу. Ибо говоря о святых, по воскресении восхищаемых на небеса, присовокупил: идеже бо аще будет труп, тамо соберутся орли (24:28).
Посему из сказанного явствует, что Творец и пчелам, и всем другим безсловесным дал и уделил некоторые преимущества ради нас, чтобы мы отовсюду извлекали пользу. Так, например, от пчел приобретаем и другую выгоду. От них научаемся не величаться изобретением наук и искусств, не высоко о себе думать и не забывать естества своего, но познавать Творца и к Нему возводить причины благ. А чтобы не смущаться и не огорчаться нам тем, будто бы безсловесные — сообщники наши в искусстве и ничем от них не отличаемся, Творец нам отдал плод трудолюбия в медоделании, чтобы вместе и общением в искусстве смирить горделивую нашу волю и, утешив порабощением нам сих сообщников, устранить огорчающее нас. Посему о чем скорбишь, человек, видя пчел любителями искусства? Труд — их, а плод — твой; они трудятся, а ты наслаждаешься тем, что произведено их трудом.
И пауку Творец дал это врожденное искусство, прясть тонкие и невидимые нити, чтобы тебя научить, как должно ловить разные роды птиц. Паук плетет сети, не разумом научаемый искусству, но имея учителем природу, а ты, поелику есть у тебя разум и видишь представляемый образец, измыслил тысячи родов сетей. И это самое малое животное тем, что, не имея разума, указало тебе пользу представляемого им образца, возбраняет тебе предаваться кичливости и высокомерию, а разнообразие твоих сетей опять утешает тебя, ибо образец один, а подражаний — тысячи. Для птиц устроил ты что–то похожее на облако и воздух и, утвердив это в местах тенистых, сходством сетей с воздухом обманываешь чувства птиц; в содейственники же при уловлении берешь страх, возбуждаемый преследованием. Ловимые птицы, когда их вспугнут и со всех сторон сгонят к сетям, боясь преследующих, не в состоянии бывают ясно рассмотреть, что у них впереди, потом, налетев на невидимо растянутые сети, запутываются в их петлях. Такие сети вешая в воздухе, ловишь ты ими птиц. Но для той же ловли сих животных придуманы у тебя и другие, более твердые сети, которые распростираешь по земле, вырыв яму, наполняешь ее водою, сажаешь у сетей ручных птиц, чтобы видом и голосом приманивать однородных с ними, потом, когда другие, увидя воду и слыша голос видимой ими птицы, слетаются к ней, при помощи особенного искусства делаешь, что они остаются под сетями. Иное опять устройство изобретено у тебя для ловли четвероногих: силки, путы и капканы уловляют оленей, а тенета — кабанов, серн и зайцев; ямы же и подобные тому устройства служат для ловли самых диких зверей. Но недостаточно было в добычу тебе птиц и скотов, отважился уже ты на уловление и животных морских, устроив верши, петли, сети, невода и все тому подобное, преследуешь роды плавающих и, что сокрыто под водою, искусством своим извлекаешь на воздух, ловишь питомцев вод, и сам, живя на суше, привлекаешь к себе тех, кому местом жительства служит водная глубина; к твоему наслаждению готовы тысячи пород рыб, и ты пользуешься ими с помощию рыболовного искусства.
Поэтому не огорчайся, смотря на паука, прядущего тонкие нити: и от него получаешь ты пользу, учишься не высоко о себе думать, но песнословить общего Создателя. Но также и утешаешься, видя, что добыча паука — комары, мухи и подобные им животные, а ты своею мудростию превозмогаешь быстролетных птиц, своими орудиями принуждаешь уступать тебе победу животных, плавающих и живущих под водою, и породы тварей, живущих на суше, покорствуют твоим законам. Потому не огорчайся, что лишен ты крыльев, ибо в удел свой приял мудрость, которая подручными тебе делает пернатых; у тебя есть ум, который быстротечнее всякой птицы, лучше же сказать, самого ветра: куда ни обратишь свое мановение, немедленно бывает он там; хотя заключен в теле, привязан к земле, однако же обтекает небо, простирается далее небесных красот и самого неба, представляет, что над ним, обходит вселенную, посещает тысячи народов, беседует с друзьями, живущими вдали. Почему же лишение видимых крыльев сокрушает и печалит тебя, владеющего такими мысленными крылами, с которыми ты удобно препобеждаешь пернатых.
Неокрыленное у тебя тело, но мудростию уловляешь ты птиц, носящихся по воздуху. При ее содействии вола, вооруженного крепостию сил и рогами, ведешь под ярмо, принуждаешь работать, подвергаешь непрестанным трудам, заставляешь пахать ниву, влачить воз, переносить тяжести, которые не по силам другим вьючным скотам, перевозить вещества, нужные для постройки домов. Прикажешь — и идет он под ярмо, терпеливо несет это иго, забывает о пользе рогов, боится твоего голоса, не знает различия в крепости сил, но терпит порабощение существу гораздо слабейшему. Столько–то разум лучше телесной силы. Он и ослу, и мску, и верблюду повелевает нести тяжесть, и каждое из поименованных животных преклоняется к земле по сему приказу, обремененное ношами встает, как скоро прикажут, утомленное длинными путешествиями терпит тех, которые доводят его до страдания, покорствует тем, которые обременяют его, принимает подаваемый ему корм, но томимое голодом не вопиет на владеющих им; потому что закону рабства научилось у самой природы, поэтому самых сильных животных приводит в страх один голос пекущегося о них.
А ты презираешь Владыку всей твари и, в образе животных находя для себя побуждение служить на пользу, не хочешь подчиниться Господу и умолять Его, и не несешь на себе благочинно бремен добродетели, когда их возложил на тебя Владыка. Но скачешь, ведешь себя самовольно, избегаешь сего ига, как не изведавший ярма телец, не терпишь узды, но рвешь ее, бежишь и несешься по стремнинам, свергаешь с себя природою данного тебе браздодержца.
Напротив того, те, которые возлюбили сие благое рабство, уязвлены пламенною и неустрашимою любовию к Владыке, великую пользу извлекли для себя и из примера безсловесных. Поэтому и в псалмах все они устами одного взывают: скотен бых у Тебе, и аз выну с Тобою (Пс.72:22–23); т. е. за Тобою следую, подобно ведомому скоту, не допытываясь, по какому ведешь пути, не любопытствуя о том, краток ли, длинен ли, труден ли он; не огорчаюсь ни его теснотою, ни его крутизною, ни его опасностью, потому что уверил себя, что Ты благ, и ко благу путеводишь мною. Поэтому во всем прочем и любоведущ и разумен я, знаю, как рассудить, о чем должно, и ясно вижу, как избегать скорбного, а когда ведешь Ты, я отказываюсь от рассудка, подражаю благопокорности скота, разумный пред другими, скотен бываю у Тебе. Потому не отлучаюсь от Твоего сопребывания, но выну аз с Тобою. Поелику по Твоим следую стопам, то покоряюсь узде, даю себя вести, куда ни поведешь: заставляешь ли идти меня путем гладким или шероховатым, узким или широким, — потому что полагаюсь на Твою премудрость, верю Твоей благости, знаю, что действительно прекрасно и благо то, что Тебе угодно.
Умеющие приобретать такую пользу получают ее от природы безсловесной. Поэтому и ты, видя, что покорны тебе роды безсловесных, покорствуй Тому, Кто их соделал тебе рабами. Он подчинил тебе стада коней и, взяв горделивого коня, не умеющего носить на себе всадника, преобразуешь его своим искусством, отучаешь от дерзости, смиряешь до того, что перестает бить задними ногами; поднятую вверх выю сгибаешь в кольцо, заставляешь поникнуть лицом в землю, научаешь ходить мерною поступью, чинно переставлять копыта и бежать скоро, когда это нужно; дикого делаешь ручным, доводишь до такой покорности, что слушается твоего голоса и твоей руки, терпит от тебя удары бичом, хотя много превосходит тебя и силою, и проворством, сносит твои угрозы, боится тебя — и тем, что делает, признает свое рабство. Когда ты на охоте, с тобою охотится и он; и когда воюешь, с тобою подвизается, стремительно наступает на противников; а если пожелаешь бежать, отважность свою переменяет в робость, оборачивается назад, бежит, несясь с быстротою, избавляет тебя от преследующих; не оказывает непослушания, когда велишь ему идти прямо в лицо неприятельской дружине, не противоречит, когда прикажешь обратиться в бегство; один закон спасения известен ему — это приказ всадника.
