Питер КРИФТ
Камо грядеши? Куда идешь? Этот вопрос очень существенный для путешественника. А мы, живущие, все путешественники. Смерть всех нас зовет и всеми нами движет. Стабильность — всего лишь иллюзия. Поэтому тот, кому иллюзии не по душе, должны задать себе вопрос: Камо грядеши?
Если рай не является ответом на этот вопрос, то вся наша вера тщетна, а Иисус — просто глупец. Если ответ — рай, то во всем мире нет ничего важнее его. На самом деле, мир — всего лишь преддверие (утроба) рая.
Но почему же тогда мы так мало о нем говорим, в том числе и с церковной кафедры? Почему нам твердят наши «ведущие богословы», что нам нужно перестать витать в облаках и смотреть под ноги? Почему размышления о небе считаются возмутительной безответственностью по сравнению с размышлениями о политике?
Потому что эти ведущие богословы на самом деле ведомые, ибо они плотно следуют за современным миром. Фактически, все у них вверх тормашками: лицом они погрузились в грязь, а ногами грозят небу в своем бунтарстве. Они хотят превратить христианство, которое в учении его Основателя совершенно четко было учением веры, надежды и милосердия, религией не от мира сего, — в учение мира сего. У правых (с их электронной церковью) — в религию процветания и успеха, у левых (с их либеральным богословием) — в религию политических революций.
Но эти подделки приносят лишь кратковременное удовлетворение. Процветание со временем приедается. Количество самоубийств в Швеции примерно в тысячу раз выше, чем на Гаити. И даже интерес к революциям в конце концов проходит. Ведь ни одна революция не может вынести свой собственный успех. Всякая революция оборачивается новой тиранией, и Екклезиастов цикл вновь повторяется: все возвращается на круги своя, подобно тучам после дождя.
Даже не верящие в рай скептики носят в себе сердце, скроенное по райским меркам
Вопиюще важная, потрясающе прекрасная истина о человеке заключается в том, что в его сердце есть пустота (дыра), размером в небо, и ничто иное не может заполнить ее. По сути, мы тратим жизнь на то, чтобы наполнить Большой Каньон бисером. Как сказал Августин: «Ты создал нас для Себя, и наши сердца не успокоятся, пока они не обретут покой в Тебе».
Это величайшее из записанных изречений, кроме библейских, потому что в нем открывается тайна нашего предназначения, нашего счастья или несчастья. Оно не просто старомодное, оно несет в себе жуткую угрозу. Оно срывает пластырь с наших ран и показывает, как ничтожны наши фальшивые божки в сравнении даже с нашими собственными сердцами. Такое обращение с идолами никогда не приводило людей в восторг. Вспомните, как они поступали с пророками.
Но мы должны ободриться. Даже не верящие в рай скептики носят в себе сердце, скроенное по небесным меркам. Карты тасованы, и игральному кубику придано утяжеление, утяжеление любовью небес. Amor meus, pondus meum, говорил Августин: «Любовь моя — бремя мое». Сила гравитационного притяжения любви влечет сердце скептика в направлении к небесам, в то время как антигравитация греха тянет его назад.
Часто приходится иметь дело с разумом, который попался в ловушку словесных предубеждений. Начните говорить о небесах — и вы услышите в ответ насмешки. Но если вы начнете говорить о таинственной неудовлетворенности жизнью даже тогда, когда все идет хорошо, — особенно тогда, когда все идет хорошо, — вы услышите ответ человеческого сердца, даже если уста его будут говорить обратное.
Никто не мечтает о пушистых облаках и бесполых херувимах, но все страстно жаждут небес. Никто не стремится к таким небесам, которые мы себе представляем, но все страстно желают того, о чем написано: «Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его».
Наш дом — небо
Мы все еще дети, но никак не можем понять этого. Среди нас нет взрослых. Становясь старше, мы просто меняем наши игрушки на другие: теперь у нас бизнес вместо биты, секс вместо санок, власть вместо игрушечных пистолетов. Когда придет время умирать, наш Отец позовет нас: «Иди сюда, малыш. Оставь свои игрушки, пора домой».
Небо — это наш дом. И нам не будет он казаться каким-то странным, далеким или неестественным, напротив, он будет совершенно естественным. Ведь небо — это то, для чего мы созданы. Вся наша литература направлена на поиски его: это тот «дом», который ищет Одиссей, Эней, Фродо и заблудившийся инопланетянин. Размышление о небесном — это не эскапизм. Эскапизмом, или попыткой уйти от действительности, является как раз мирской образ мыслей. Небо — это наш дом.
Люди считают мысли о небесах эскапизмом только потому, что они боятся, как бы небесные мысли не отвлекли их от того, чтобы жить хорошо здесь и сейчас. Но все как раз наоборот, и жизнь святых и Самого Господа только подтверждает это. Те, кто поистине любят небо, больше других делают на земле. И это понятно. Ведь те, кто любят родину, будут старательнее трудиться в изгнании, чтобы это место напоминало им о родине. «Да придет Царствие Твое… и на земле, как на небе».
Беременная женщина, которая планирует родить ребенка, заботится о нерожденном младенце; женщина, которая планирует аборт, не беспокоится о нем. Дороги, которые куда-то ведут, содержатся в хорошем состоянии; о тех же, что приводят в тупик, никто и не переживает. Если рассматривать жизнь как путь в небо, часть славы небесной будет отражаться на этой дороге, пусть даже в качестве предвкушения: мир наполнен ожиданием великолепия Божьего и каждое событие отражает вечность. Но если все течет в дренажную канаву смерти, то эта жизнь всего лишь мутный поток грязной воды, и каким бы удобным мы ни сделали барахтанье в нем, все это так и останется суетой сует.
Каков путь к радости?
Существование небес, желание небес, природа небес, актуальность небес — все эти вопросы очень важны. Но есть один вопрос, который жизненно необходим, вопрос, по сравнению с которым спасение мира от атомного холокоста кажется просто тривиальным. Вот этот вопрос: «Что мне делать, чтобы спастись?» Если мы достаточно честны, чтобы взглянуть через врата смерти, вечная радость и вечное мучение представляются нам как единственно возможные исходы. Какая дорога приведет к радости? Что нужно для того, чтобы получить билет на небо? Где отыскать Путь, Истину и Жизнь?
С тревогой сообщаю, что я задавал этот вопрос не одной сотне студентов-католиков, и едва ли половина из них дали мне ответ. Это означает, что церковное религиозное образование не просто не оправдало себя, но более того — оно находится в катастрофическом состоянии. Большинство ответов, которые я получил, звучали так: «Бог милостив ко всем», либо так: «Вообще-то, я неплохой человек».
Если кто-то из читающих эту статью еще не знает правильного ответа, во имя любви Божьей откройте Библию и изучите ее, пока не наступил час заключительного экзамена! Чтобы сэкономить ваше время — а вдруг вы умрете раньше, чем откроете Библию — я процитирую предельно простой ответ Бога на самый важный в мире вопрос о том, как попасть на небеса: «Веруй в Господа Иисуса Христа, и спасешься» (Деян. 16:31).
Питер КРИФТ
«Да ну его, этот ад!», — говорит современный человек. Из всего христианского учения ад, конечно же, менее всего популярен. Неверующие просто игнорируют его, слабые христиане ищут предлог, чтобы не говорить о нем, для атеистов же он служит предметом нападок.
Некоторые из них (такие как Бертран Рассел в своем известном эссе «Почему я не христианин») утверждают, что Иисус был плохим учителем нравственности, поскольку Он, несомненно, верил в ад. (Расселовское эссе, между прочим, может стать отличным чтением для христианина. Мой коллега, с которым я жил в комнате, почти потерял веру в Бога, но прочтя вышеупомянутое эссе, сказал следующее: «Если таковы аргументы против христианства, лучше я останусь христианином».)
Почему мы считаем, что ад существует? Не потому, что мы жаждем мести. «Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь». Тогда почему же? Просто потому, что нам об этом сказано Самим Христом.
Бытует популярное заблуждение, что Иисус говорил только слова утешения и что страх ада начинается лишь с посланий святого Павла. Согласно тексту истина в обратном: Иисус в Своих проповедях часто говорил об адском пламени и вечном осуждении, в то время как почти все отрывки, в которых видят какую-то надежду универсалисты (они верят, что, в конце концов, все будут спасены) принадлежат апостолу Павлу.
Конечно, страх ада — не основной мотив. Но как сказал Джордж Макдональд, «пока нас окружают дикие звери, лучше бояться, чем чувствовать себя в безопасности». Божья благость принимает даже «низкие» мотивы страха ада во спасение, если это лучшее, на что мы способны. Бог открывает объятья всем блудным сыновьям. Он не настолько высокомерен, как некоторые из Его противников. На войне (как и в любви) все средства хороши. А жизнь — это и то, и другое.
