Как Он смотрит на нас сейчас? С постоянной скорбью, но не с презрением. Мы раним Его. В Его кресте тысяча девятьсот гвоздей. Мы, Его возлюбленные, долгожданные, страстно желанные, все время холодны и корректны, все время держимся на расстоянии. А Он все еще вынашивает наш мир, как курица, которая высиживает яйцо, как мать, у которой все ее возлюбленные дети обратились против нее. «Оставит ли мать грудное дитя? Даже если и она оставит, Я не оставлю тебя».
Он рядом с нами не только в страданиях, но и даже и тогда, когда мы грешим. Он не отворачивает Свое лицо от нас, несмотря на то, что мы отворачиваемся от Него. Он терпит нашу духовную коросту и наши шрамы, наши насмешки и хохот, нашу ненависть и высокомерие только для того, чтобы быть с нами. Присутствие — признак любви.
Нисходит ли Он в наш ад? Да. Незабываемая строка от Кори Тен Бум из глубины нацистского лагеря смерти: «Как глубока не была бы пропасть, Его любовь еще глубже».
Нисходит ли он в насилие? Да, подвергаясь ему и оставляя нам выбор, который до сего дня только некоторые мужественные души осмелились сделать; наиболее заметен в нашем веке даже не христианин, а индус.
Нисходит ли он в безумие? Да, и в эту тьму тоже. Даже в безумие суицида? Может ли Он быть и там? Да, может. «И тьма не затмит от Тебя». Он открывает или творит свет даже там, во тьме безумия — возможно, не до будущего мира, но до освобождения через смерть.
Ибо самая темная дверь в мире поддалась, и свет свыше устремился в наш мир, освещая нам путь, ведь Он изменил значение смерти. Он не просто воскрес из мертвых, Он изменил значение смерти, а значит, и значение всех маленьких смертей, всех страданий, приближающих смерть и приводящих к ней.
Смерть, как рак, проникает в жизнь. Каждый день мы теряем часть жизни — здоровье, силы, молодость, надежды, мечты, друзей, детей, саму жизнь — все это медленно утекает, как вода сквозь наши дрожащие от безнадежности пальцы. Мы ничего не можем сделать, самые отчаянные наши попытки не могут удержать жизнь.
Не утекает только та жизнь, которая уже вся разлилась водой. Не разбиваются только те сердца, которые тщательно возводят маленькие преисподние самоконтроля без любви, коконы безопасности, респектабельного эгоизма, чтобы оградить себя от периодически накатывающихся волн печали, которые рано или поздно постигают всех нас.
Он пришел в жизнь и смерть, и все еще приходит. Он все еще здесь. «Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мат. 25:40).
Он здесь. Он в нас и мы в Нем; мы — тело Его. Он задыхался в печах Освенцима. Над ним насмехались в советские времена. Его разрывали на части в тысячах легальных и безопасных лагерях смерти для нерожденных детей, разбрасывая по всему миру, и эти частички слишком малы, чтобы нам видеть их и переживать о них.
Он предан забвению в мире, больше чем кто-либо еще. Он — Тот, кого нам нравится ненавидеть. Он исполняет то, к чему призывал: Он обращает другую щеку под наши удары. Это как раз то, чем является любовь, что она делает и что она получает взамен.
Любовь привела Его сюда. Только любовь. Мухи, жужжащие у креста, удары римского молотка, разрывающие гвоздями Его нежную мягкую плоть, бесконечно более жестокие удары от Его собственного народа, не знающая пощады ненависть, ударяющая по сердцу — за что? За любовь. Бог есть любовь, точно так же, как солнце — это огонь и свет, и Он не может не любить, как солнце не может не светить. Он не всегда утирает слезы, но Он плачет вместе с нами.
Следовательно, когда мы чувствуем, что жизнь нас бьет по голове или по сердцу, мы знаем — мы должны это знать — что Он с нами, принимает эти удары. Каждая наша слеза становится Его слезами. Он, быть может, еще не осушил наши слезы, но Он плачет вместе с нами. Хотели бы мы, чтобы Он отер с наших очей слезы, в то время как Его очи полны ими?
Он пришел. Он здесь. Это очень важно. Если Он не исцеляет все наши раздробленные кости, изломанные жизни, разбитую любовь сейчас, то Он Сам, как преломленный хлеб, нисходит в наши обстоятельства, питая нас. И показывает нам, что мы можем использовать саму нашу изломанность, чтобы питать тех, кого мы любим.
Поскольку мы — Его тело, мы также хлеб, преломленный за других. Наша несостоятельность помогает исцелить жизни окружающих; наши слезы помогают утереть слезы с их очей; будучи ненавидимы, мы помогаем тем, кого мы любим. Когда те, кого мы любим, кладут трубку, не дослушав нас, мы не прекращаем с ними общение. Его присутствие с нами позволяет нам быть с теми, кто отказывается от нас.
Вероятно, Он даже там, где страдают животные, если, как Писание, кажется, говорит, мы каким-то образом ответственны за них, и они страдают вместе с нами. Он не только наблюдает за падением на землю каждой «малой птицы», но и страдает вместе с ней.
Все наши страдания превращаются в Его труд, наши страсти в Его действие. Вот почему, по мнению Паскаля, Он учредил молитву: чтобы наделить творение достоинством причинности. Мы и в самом деле Его тело; Церковь — это Христос, в том смысле, в котором мое тело — это я. Вот почему апостол Павел говорит, что он восполняет в плоти своей недостаток скорбей Христовых за Тело Его (Кол. 1:24).
Итак, ответ Божий на проблему страдания — не только событие 2 000 летней давности, но это то, что происходит и сейчас в нашей жизни. Решением проблемы наших страданий являются сами страдания! Все наши страдания могут стать частью Его труда, величайшего труда, когда-либо совершаемого, труда спасения, труда, которым мы помогаем нашим любимым обрести вечную радость.
Каким образом? Это может произойти при одном условии: если мы верим. Вера — это не просто разумный выбор, который мы делаем; это соглашение с Ним. «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною» (Откр. 3:20).
Согласно Евангелию от Иоанна, верить — означает принимать (Ин. 1:12), принимать то, что Бог уже сделал. Его часть труда завершена (Он сказал на кресте: «Совершилось»). Наша часть — принять этот труд и позволить Ему совершить работу в нас и через нас, в том числе и через наши слезы. Мы возносим наши печали к Нему, а Он и в самом деле принимает их и использует настолько действенно, что мы замерли бы от восторга, если бы узнали, как именно.
Христианин видит страдания, как и все остальное, в совершенно другом свете, в совершенно другом контексте, чем неверующий. Он рассматривает их и все остальное в контексте отношений между Богом и им, как дар от Бога, приглашение от Него, призыв к действию, нечто общее между Богом и им. Все относительно.
Неверно считать, что я имею отношение к объекту, а Бог находится где-то на заднем плане; это Бог является Тем, к Кому я имею отношение. Все между нами и Богом. Природа — это не просто природа, но творение, Божье творение. Рождение детей — это произведение потомства. Я сам — это Его образ, не мой, но Его, взятый мною взаймы. Наши страдания становятся трудом любви.
Итак, что же такое страдание для христианина? Это приглашение Христа последовать за Ним. Христос взошел на крест, и мы приглашены к тому же самому кресту. Не потому, что это крест, но потому что это Его крест. Страдания благословенны не потому, что это страдания, но потому что это Его страдания.
Не страдания служат объяснением для креста; крест служит обстоятельством, которое объясняет страдания. Крест сообщает это новое значение страданию; теперь это не только между Богом и мною, но также и между Отцом и Сыном. Первое «между» вознесено к Троице в обмен на второе. Христос позволяет нам быть участниками Его креста, потому что это означает позволение участвовать в обмене с Троицей, разделять глубокую внутреннюю жизнь Бога.
Фрейд говорил о двух наших абсолютных потребностях — в любви и в труде. Обе теперь удовлетворены в том, чего мы больше всего боимся — в страдании.
Труд — ибо наши страдания становятся opus dei, работой Божьей, работой по строительству Его Царствия.
Любовь — ибо наши страдания становятся трудом любви, трудом искупления, спасающим тех, кого мы любим.
Истинная любовь, в отличие от популярных сентиментальных подделок, желает страдать. Любовь — это не «лямур». Любовь — это крест.
Мы начали с проблемы исключительно страдания, со креста без Христа. Но нам нельзя впадать и в противоположную, такую же ошибочную крайность — Христос без креста. Взгляните на распятие. Святой Бернард Клеровский говорит, что всякий раз, когда он это делает, пять ран Христа кажутся ему губами, произносящими: «Я люблю тебя».
Таким образом, чтобы решить проблему страдания, Иисус совершил три вещи.
Во-первых, Он пришел. Он страдал вместе с нами.
Во-вторых, став человеком, Он изменил смысл страдания: теперь это часть Его искупительного подвига. Наши смертные муки становятся муками рождения в рай, не только для нас самих, но также и для тех, кого мы любим.
