Так умнейшие люди встречали приход одного из самых кровавых и грязных правителей в английской истории. Стоит ли и нам удивляться, что в 1917-м большевиков приветствовали многие светлейшие умы.
Таким образом, после свершения черной революции наступают как бы два времени года - реально осень (террор, доносы, насилие), а в сознании многих и очень многих - весна. Появился даже определенный стиль в современных фильмах о тех временах ("Утомленные солнцем"), в которых внешняя весна, свет, смех, радость и внутренняя чернота, гниль...
Весь западный мир (а по ритму Запада сейчас идет вся Америка, вся Западная Европа, вся Африка, часть Азии) сейчас с наслаждением пользуется плодами свободной конкуренции, свободной торговли, всемирной финансовой и промышленной революции. И невдомек им, что это благо - завоевание не собственно западного ритма, а открытие четвертого цикла Англии. Черная революция того цикла (1797), вскормленная идеями Адама Смита, сулила манну небесную, а принесла разрушение векового уклада, нищету, трущобы, непосильный труд.
Нет, Адам Смит не ошибся, новые экономические принципы принесли империи мощь и силу, но ведь и большевики не ошиблись, они тоже создали сверхмощную державу. Но какова цена?
"Результаты промышленного переворота доказывают, что свободная конкуренция может производить богатство, не принося с собой благосостояния" - так писал крупнейший специалист по промышленному перевороту в Англии Арнольд Тойнби (просьба не путать с его племянником Арнольдом Джозефом Тойнби, пытавшимся создать всеобщую теорию истории).
Что ещё нам остается на память о черной революции? Ленинская кепка, сталинская трубка, образы полубогов, однако таких близких, понятных, родных.
Уничтожая все подряд (храмы, алфавит, сословия), перенося столицу, меняя одежду, обрезая бороды, серая революция разрывает в нашем сознании связь времен, лишает нас понятия рода и племени. Мы больше не наследуем отцам и делам. Вместо персональных отцов у нас теперь один общий - будь то Генрих VIII, Гай Марий, Альфред Великий или Петр I. Ну а как почувствовать сыновни чувства огромному народу к одному-единственному человеку? Только через собирательный образ самого народа, сконцентрированный в одном человеке. Вот почему народ-плотник полюбил царя-плотника (Петр I), народ-крестьянин полюбил царя-крестьянина (Саул или Сервий Туллий), а народ-воин - царя-воина, как это было во времена Святослава: "идя в поход, возов с собой не возил, шатра у него не было, а спал он на конском потнике, положивши седло под голову; так вели себя и все его воины".
Черная революция, черная отметина в истории любого имперского народа для структурного гороскопа ценна тем, что по её координате начинается для нас поиск очередного имперского цикла. Конечно, не всегда все так ярко, как штурм Зимнего в 1917 году. Однако без трудов видна революционность 1689 года, покончившего с неопределенностью и двоевластием, года сумбурного и рокового одновременно. Много паники и сумбура было в Англии 1797 года. Неудачное начало войны с Францией, страх перед её революцией. "Паника, вызванная в 1796 году попыткой французов под командой Гоша вторгнуться в Ирландию, пробудила такие страсти, которые превратили страну в чистый ад" (Дж. Грин). А тут ещё крупнейшее восстание на флоте (1797). В том же 1797-м наступает перелом, паника исчезает, приходят первые победы над французским флотом. Хорошо известны кровавые революционные события 945 года на Руси, когда Ольга пожгла древлян.
Однако далеко не все черные революции выглядят революционно. Угораздило вовремя умереть Генриха VII (1509). Внезапна с обыденной точки зрения, но неизбежна с исторической смерть Дмитрия Донского в 1389 году.
Ну и, конечно, образ черной революции неотделим от образа гражданской войны, иконоборцы против иконопочитателей, красные против белых, правоверные против неверных...
Серая революция слегка снимет накал страстей, но окончательно примирить одних с другими сможет лишь белая революция.
СЕРАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
К серым революциям теория не предъявляет слишком жестких требований они не должны отмечаться в исторических летописях слишком ярко, иногда их существование даже подвергается сомнению. Так, многочисленные советские историки приложили много сил для того, чтобы доказать, что в 1953 году никакой революции не было.
Действительно, если черная революция стремится к ярким эффектам выстрел "Авроры", картинный штурм Зимнего, бегство Керенского в женском платье, куча афористичных высказываний: "Которые тут временные?"... "Революция, о необходимости которой...", то серая революция стремится все эффекты спрятать, сгладить, заретушировать. Были события в 1953 году, да ещё какие. Москва стояла на грани жуткой бойни. Однако вместо раздувания пожара его быстро загасили, замяли и так спрятали все концы, что историкам почти не оставалось материалов для написания хроники серой революции. А жаль, думается, любая серая революция, в частности и наша, 1953 года, ещё ждет своего подробного описания - взятие Берии, взлет Хрущева, амнистия заключенных, партийные пленумы и т. д.
Есть яркая подробность, выделяющая серые революции в толще исторической обыденности, - это трагикомедия смерти тирана-полубога. Почему трагедия, это ясно - умер полубог, и даже те, кто ненавидел его, в первый момент в шоке - как мог умереть Кащей Бессмертный? Большинство же других достаточно справедливо объединяют судьбу тирана с судьбой страны. Раз умер тиран, значит, и страна умерла, а это трагедия почище смерти просто полубога. Ну а комичность ситуации в том, что сразу после отрубания головы человек просыпается, бежит к зеркалу и, обнаружив голову на месте, понимает, что-то был лишь сон, а бегать к зеркалу с отрубленной головой действительно смешно.
Вот описание настроений по смерти Генриха VIII: "Лорд-канцлер плакал, сообщая эту новость парламенту, члены которого так же стали проливать слезы... Впрочем, скоро ободрились, помышляя о добродетелях нового короля" (Э. Лависс, А. Рамбо). Ну а сколько рыдали по смерти Сталина, тут и говорить нечего. Однако таково свойство слез: сквозь них часто проглядывает улыбка. Достаточно было бы песен Александра Галича, например, про пластиночки с речью Сталина ("то ли гений он, а то ли нет еще?!").
Чрезмерно яркие эмоции серой революции - это наследие предыдущей фазы. Сама же серая революция очень тиха, деловита и суха. Вместо неврастеников к власти идут люди с психологией бухгалтера, у которых все просчитано, все взвешено, дебет сходится с кредитом и напрочь отсутствует фантазия. В это смысле светлейший князь Меншиков или Никита Хрущев не были истинными серыми революционерами, поскольку слишком ярки. То же относится, например, к Марии Католичке (третья Англия). А вот идущие за ними политики уже были достаточно серы.
В этом причина: перешедшие из черного времени в серое, политики не держатся у власти долго. Террор черного времени в сером уже не нужен, нет нужды в уничтожении, достаточно припугнуть. Ураган, срывающий крыши и ломающий деревья, сменяется занудливой непогодой, которая держит всех по домам, и лишь смельчакам, решившим погулять на воле, портит здоровье. Такие времена гнут, но не ломают. Два мощнейших фактора делают массовый террор бессмысленным - народ куда как покорней, чем в начале черной революции, партия властителей делается куда как организованней и крупнее. Одна из задач третьей фазы - вовлечь максимально широкие слои населения. В этом причина спокойствия серых революционеров - схвачено все, все контролируется, а потому ничего не надо вырывать с корнем, лишь потихоньку пропалывать ростки неподконтрольных идей и деяний. Правит не Елизавета, а гвардия, не Брежнев, а партия. У стаи есть вожак, но сама стая выше вожака. В этом пафос провидческого фильма И. Гостева "Серые волки" - стая съедает вожака (Н. Хрущева). Замечательно показана атмосфера стаи, бесконечные разговоры, кропотливая подготовка каждого действия, создание круговой поруки. Так и видится сужающийся круг оскаленных волчьих морд. Важно в этой аналогии и то, что волки в отличие от некоторых представителей семейства кошачьих лишнего не губят, санитары леса как-никак.
А в общем, скука, обыденность, банальные пьянки, застой длиной... это сейчас мы знаем, что в 36 лет, а тогда казалось, что длиной в вечность. Дабы не зацикливаться на брежневских временах, вспомним эпоху двух Анн и Елизаветы: "Вырвавшись на широкий простор безотчетной русской власти, Анна Иоанновна отдалась празднествам и увеселениям, поражавшим иноземных наблюдателей мотовской роскошью и безвкусием" (В. Ключевский). То же о правлении Елизаветы: "Нескончаемой вереницей потянулись спектакли, увеселительные прогулки, куртаги, балы, маскарады, поражавшие ослепительным блеском и роскошью до тошноты". "Безвкусие" и "тошнота" - тут слова ключевые, и нам, выросшим в хрущевской пионерии и брежневском комсомоле, это вполне понятно.
