Каждый день в течение часа и всю ночь одного из дней недели, по выбору шейха, проводился зикр – серия повторяющихся движений и молитв, медитаций и слушания. По пятницам вся община концентрировалась, стараясь общими усилиями улучшить телепатические способности каждого из ее членов.
Учитель объяснял искателю истины, что, прежде чем стать суфием, человек начинает испытывать непреодолимую тягу к суфиям, их литературе, ко всему, что с ними связано: это как внутренний призыв, который невозможно игнорировать, это то, что заложено в природе определенных людей. Человек ищет свой путь, и когда приходит время, у каждого, кто готов воспринять знание, появляется шанс его получить. Воспользуется ли он им или нет, это другой вопрос.
Обо всех духовных практиках, которые изучал Идрис, мы не можем знать, но ему неоднократно доводилось наблюдать зикр, танец дервишей, кружение, путем которого достигается мистическое состояние хал.
Дервиши собрались в большом зале, одетые в особые одежды и высокие шапки, в которых ходят персидские суфии.
Идрис не мог проследить закономерности, в соответствии с которой они встали, но шейх несколько раз приказывал то одному, то другому сместиться чуть в сторону.
Сам шейх стал около стены, рядом с музыкантами, барабанщиком и тем, кто отбивал ритм.
Сначала шейх прочитал молитву, призывая на всех, кто там находился, бараку всех учителей прошлого и будущего, затем направил бараку, которую получат от этого танца, в помощь учителям, которые сейчас передают свою мудрость, а потом дал разрешение начинать зикр.
Сначала один суфий начал отсчитывать ритм, затем вступил барабан, и двое суфиев очень тонкими голосами запели слова незнакомой Шаху молитвы. Дервиши начали вращаться, сначала очень медленно, словно нехотя, грациозно. Одна рука у них при этом была приподнята к небу, а вторую они чуть опускали к земле. Постепенно кружение ускорялось, почти незаметно для глаза, а сами танцующие начали передвигаться, словно следуя в кружении друг за другом.
Шейх крикнул одно из имен Аллаха, и дервиши стали выкрикивать его тоже, одновременно, ритмично, соизмеряя выкрик с ритмом своего танца.
Постепенно лица танцующих приобретали все более и более отрешенное выражение, скорость их движения казалась почти невозможной. Но вот к одному из них подбежал помощник и повел его вон из круга танцующих, чтобы аккуратно уложить на пол. Постепенно суфии, один за другим, теряли способность двигаться и вообще осознавать происходящее, их всех старались вовремя подхватить и помочь лечь на землю.
Они лежали так долго, застыв в неподвижности, похожей на действие гипноза, и предавались откровению и пророчествам, которые небо посылало в их души.
Даже те, кто только наблюдали за танцем, испытали на себе его магическое воздействие. Их души словно освободились от груза всех мрачных мыслей и нерешенных вопросов и соединились с чем-то вечным – вселенной, подлинной реальностью, Богом.
…С помощью ученика покинув место зикра, Идрис вдруг понял, что краски ночи стали ярче в сотни раз, а он сам мыслит какими-то цепочками ассоциаций, внезапно вспыхивающих в его мозгу (которые впоследствии оказались пророческими видениями).
Впоследствии в разговоре с шейхом он услышал, как тот говорил о магии и магическом опыте, вспоминая слова Пророка, признававшие их существование. Но шейх отрицал, что то, что видел Шах, есть магия; он считал, что танец – это всего лишь непривычное для большинства непосвященных «упражнение», помогающее связи с божественным разумом и необходимое на определенной ступени духовного развития.
Все переживания, которые человек испытывает, в первый раз кажутся ему странными – влюбленность, разочарование, горечь расставания, но когда человек переживает это еще раз, и еще раз, и еще, переживание становится если не привычным, то не таким пугающим.
На своем пути Шах столкнулся с тайным знанием об упражнениях, направленных на пробуждение «тайного органа человечества», силы, которая находится в шести областях тела, воспринимаемых только с помощью духовного видения.
Чтобы активизировать и поддерживать энергетику этих точек на должном уровне, дервиш выполняет определенные упражнения и по-особенному настраивает поток своих мыслей.
Когда он научится этим управлять, эти точки словно сливаются в одну точку, в один орган, который очень сильно воздействует на дальнейшее совершенствование человека.
Следует заметить, что без внутреннего мистического опыта нельзя достичь главной цели суфизма, а именно, постижения Истины, или Реальности, и слияния с Богом. С позиции формального знания новый опыт выглядит «иррациональным» и даже просто бессмысленным для большинства людей, как словесное описание мира для человека, слепого от рождения. Суфии, переживающие высшее восприятие, говорят, что реальность их переживания выше реальности обычной жизни, как реальность жизни выше реальности сна.
Открыть в себе подобные способности можно, только установив связь между нашими низшими и высшими центрами (которые уже находятся в единении с Творцом), именно поэтому на подготовительных стадиях, ступенях суфизма такое внимание уделяется очистке низших центров. Более высокие практики работы (взаимодействия и корректировки высших центров) суфий, не посвященный на высокие ступени практики, а тем более непрактикующий человек понять просто не в состоянии.
Словами невозможно передать постижение иной реальности с бесконечно большим числом измерений, даже посвященному в высшее учение сложно передать на языке «плоского» мира явившееся ему откровение, но как бы то ни было, это приблизительно похоже на безбрежный океан света и ощущение всем существом единства всего на свете, ощущения, что все вокруг живое и обладает сознанием.
Зачастую такие откровения посылаются человеку, чтобы он не сбился с пути.
Учителя же пребывают в подобном состоянии практически постоянно или очень часто – только такие авторитеты могут учить других.
…Всего несколько недель, и чувство причастности к великой тайне сменилось ощущением того, что ничего сверхъестественного в этих упражнениях нет. Все методики были результатом долгой успешной духовной практики и уже казались абсолютно естественными. Как и сами суфии, большинство из которых отправлялось в мир, чтобы занять там место, незаметное всем остальным, заниматься различными ремеслами и поражать всех, кто видит чуть больше, чем внешняя форма, глубокой духовностью и одновременно естественностью в общении, как будто это и есть самые обычные люди, а не «формальные» представители некоей тайной доктрины. Такими могут быть только суфии.
Нет никакой неловкости при общении с этими людьми, которую чувствуешь время от времени со священником любой другой веры. Однако нет даже малейшего сомнения, что это действительно духовные люди в самом глубоком смысле. Это можно назвать почти ошеломляющей чертой суфиев, но она же – одна из самых притягательных. Духовность есть часть их природы, как будто она пропитала самую ткань их существа. У них нет особого образа жизни: они живут своей частной жизнью, а то, что они суфии, вполне совместимо с ней.
Идрис, скорее всего, принял обет посвящения, ведь без этого он не мог двигаться дальше, не мог отправиться на поиски теперь уже своего личного учителя, который повел бы его. Ему нужно было повторять раз за разом в течение многих дней отрывок из священного магического текста: таков был его ученический обет. Он выбросил свое европейское платье и впервые надел одежду посвященного – мешковатые шаровары, безразмерную рубаху, накидку и тюрбан – все застиранное до такой степени, что невозможно было выявить первоначальный цвет вещей. Он отпустил бороду, пока жил в монастыре, и поэтому почти перестал напоминать европейца. Особенно изменились глаза, выражение которых стало более спокойным – как гладь большого озера в тихую погоду.
Теперь надо было отыскать своего учителя.
Их было множество, но как выбрать того, кто действительно ему необходим?
Как он проверит, кто перед ним – подлинный учитель, или неуклюжий неуч, или даже шарлатан (и такие встречаются среди тех, кто объявляет себя суфи-учителями)?
А все просто: ученик, нашедший истинного учителя, меняется во всем. Его личность изменяется так сильно, что это заметно всем окружающим, даже посторонним людям. Близкие не могут сдержать удивления и постоянно говорят ученику, нашедшему реального учителя, что он изменился в лучшую сторону (стал прагматичнее или спокойнее, рассудительнее или внимательнее, или они даже не могут сказать точно, что в человеке изменилось к лучшему).
Повышается материальное благополучие и удовлетворение профессиональной деятельностью. В семье ученика, если он имеет свою семью, налаживаются гармоничные отношения. Ученик ощущает в себе неведомые ему ранее запасы духовных сил, и окружающие говорят, что он стал сильнее, независимее, влиятельнее, чем прежде.
