ВОПРОС: Мне кажется, именно сейчас подошло, как бы время что ли такое, что не ждите что именно сейчас вам было хорошо – только лишь в вечной жизни (мы в Саратове книжки такие читаем, что когда‑то нам будет хорошо). Потом: вот сейчас не ждите, потому что все‑таки, мне кажется, когда вокруг смотришь, православным хуже. Хуже: все больные, все несчастные, многие живут без мужей и т. д.
ОТВЕТ: Основной стержень христианской веры выражается с помощью одного слова, правда оно греческое: синергия – то есть соработничество, сотрудничество. Если я буду сидеть и молить Бога, чтобы у меня вырос сад на моем участке, а сам ничего не буду делать – у меня ничего не вырастет. Православие именно на этом настаивает – синергия… Кстати, скажу вам, мне приходится на многих собеседованиях бывать (вот скоро опять поеду) с протестантами, с лютеранами – ни один в один документ категорически не соглашаются включить это слово: нет синергии. Как раз православие и говорит: человек, без тебя Бог не может для тебя что‑то сделать, а вот как поступать – вот это да!.. Нельзя нарушением заповедей привлечь Божью помощь. Вот о чем я говорю.
ВОПРОС: Я хочу сказать, что не все протестанты такие, как о них пишут в литературе.
ОТВЕР: Там, знаете, протестантских ветвей очень много, потом, скажу вам, что очень большое различие между протестантами, которые живут в своей среде и теми протестантами, которые живут в православной среде. Вы знаете, проходит инфильтрация идей. Вот я говорю вам, что синергия – ни под каким видом. Сколько мы пытались… Ну вы же согласны, что от человека нужно? Нет, мы спасаемся только верою и все… Ну, что тут будешь делать?! Только верой! Причем это ни кто‑нибудь говорит, а (вы знаете, на все православно–лютеранские диалоги собираются самые–самые–самые) образованнейшие люди. Мы просто зачастую разводим руками, что делать? И потом, я должен сказать, что не все же в протестантизме ложь? Конечно нет. Они верят во Христа – мы, православные, значит, должны отвергнуть? Ну нет, конечно!.. И у них сохранились определенные истины – верные истины – но, к сожалению, допущена принципиальная ошибка как раз вот в вопросе понимания спасения. Они говорят, что человек при падении превратился с соляной столп – он ничего не может в деле спасения. Может только веровать, и даже веру эту дает ему Бог. А мы говорим: нет, Бог нас без нас спасти не может. Веру имеют и бесы, но не спасаются. Веру, пожалуйста, многие люди имеют и ничего не делают, почему Господь и говорит им: «Многие придут ко Мне и скажут: «Не твоим ли, Господи, именем мы исцеляли больных, прокаженных, воскрешали мертвых», а Я скажу им: идите от меня, делающие беззаконие». Так что, вы видите, христианство православное утверждает сотрудничество человека, необходимость человеческих усилий, и тогда Бог приходит на помощь.
ВОПРОС: Цель жизни православного христианина, обожие, но Господь отдал весь мир и всю тварь под начало человеку. Означает ли это, что человек и весь мир должен привести к Богу? Если да, то каким образом? Роль молитвы в этом процессе? Ваше отношение к имяславию?
ОТВЕТ: Да, от человека зависит, конечно, и обожение всей твари. Об этом пишет апостол Павел вполне определенно в послании к коринфянам – первое. Второе: вы говорите – как? Серафим Саровский отвечает: «Стяжи дух мирен и вокруг тебя спасутся тысячи даже других людей». Происходит освящение всего. Вот скажите: почему мы прикладываемся к мощам? Почему нам так дороги останки святых? Даже их вещи и т. д.? Потому что через них мы, так сказать, душевно обращаемся к ним самим, соединяемся духовно с ними. Вообще, я вам скажу, через человека происходит соответствующее одухотворение окружающей действительности и самой твари как положительное, так и отрицательное. Это факт бесспорный. Ну, а как приобретается обожение, собственно, мы об этом только сейчас говорили. Необходима правильная духовная жизнь. К имяславию как я отношусь? Вы понимаете, там же несколько течений. Я лучше скажу, как я отношусь к имябожничеству. К имябожию, имябожничеству, я отношусь отрицательно. Когда говорят, что имя это Бог, если вы сказали имя, то это уже Бог – даже в бессознательном состоянии – это конечно очевидное заблуждение. Имя Божие подобно своего рода иконе. Вот что такое имя Божие. К имени Божию мы должны относиться с величайшим благоговением. Посмотрите, как мы произносим имя любимого нами человека, и как мы произносим имя ненавистного нам человека? Протестанту одному, который спорил, я говорю: можно, у вас наверное фотография вашей семьи есть? Он говорит, есть. Я говорю, можно посмотреть? Он, с удовольствием – они всегда с собой эти фотографии носят. Ну а теперь, можете вы обругать эту фотографию? И бросьте ее на землю, и потопчите ногами. Он на меня посмотрел: вы что, с ума сошли? Я говорю: простите, вы же не жену и детей, вы же фотографию. Жену и детей любите, а фотографию растопчите и плюньте. Он тогда понял, что такое иконопочитание, и что такое наше прославление имени Божия. Да, мы с благоговением произносим имя Божие – «не произноси имени Божия всуе». Но мы совсем не разделяем точки зрения, как Сафонов в начале нашего века, которую активно защищали Булгаков, Флоренский, Лосев. Они доходили до отождествления, правда, по–разному, имени Божия с самим Богом. Есть же такая страшная фраза: «В том то и беда наша, что мы подменили почитание имени Иисусова, подменили почитанием самого Иисуса». Вот до каких ужасов мы можем дойти. Я, конечно, выступаю против этого, а благоговение перед именем Божьим должно быть в каждом христианине.
ВОПРОС: Если можно, скажите пожалуйста, как нужно правильно относиться к канонизации царской семьи. Два года назад на Рождественских чтениях я слышала вашу аргументацию против канонизации и была полностью с вами согласна. Как теперь, после Собора, правильно относиться к канонизации царской семьи?
ОТВЕТ: Очень просто. Когда синод в свое время призвал всех, кто желает, высказаться по этому вопросу, исследуя этот вопрос, я высказал свои соображения так, как мне казалось правильным. Но уже тогда я заявил, что я для себя не являюсь авторитетом, и свое личное мнение я всегда готов покорить перед голосом Церкви. В данном случае я считаю, что, когда принято решение по этому вопросу, все дискуссии должны быть окончены, и я склоняюсь перед решением Церковным. Так, я думаю, и следует. Нельзя быть раскольником. Нельзя! А мы стояли как раз перед этим, если бы только не было канонизации, то произошел бы раскол! Потому что многие уже были до такой степени накалены в этом почитании, что они ушли в раскол. Я знаю целый ряд священников и мирян. Вот это очень опасно, когда в душе нашей уже раскол! Надо всегда свое мнение покорять мнению Церкви. В данном случае, я считаю, что именно так нам и нужно поступать.
ВОПРОС: Алексей Ильич, в одной из своих семинарских лекций вы высказали свое мнение о священнике Алексии Мечоре, заподозрив его в прелести. Прокомментируйте, пожалуйста, канонизацию его на недавнем Соборе.
ОТВЕТ: Вы знаете, разве можно комментировать, когда человек причислен к лику святых? Нужно было спросить раньше.
ВОПРОС: В чем сущностная разница в учении между чистилищем и мытарствами? Спасибо.
ОТВЕТ: В католической Церкви очень своеобразное понимание таинства покаяния. Там утверждается, что человек не только должен раскаяться в грехе, но и принести удовлетворение – сатисфакцию – за свой грех. Что это означает? Это означает, ни больше ни меньше, что человек после исповеди должен исполнить то, что мы на нашем языке называем епитимью. То есть, он должен принести удовлетворение правосудию Божию за то оскорбление, которое он нанес Богу. Это удовлетворение может носить различный характер: это могут быть какие‑то посты, какое‑то количество молитв, посещение каких‑то святых мест – ну, разный характер – внесение какой‑то суммы денег в храм. Вот это называется удовлетворением правосудия Божия. Так вот: отсюда, из этого учения, возникли так называемые индульгенции, как вы помните. Что такое индульгенция? Индульгенция – это когда вы вместо своего труда вносите деньги. Эти деньги являются эквивалентом того, что вы должны были бы сделать, принеся удовлетворение Богу. Кстати и сейчас, в двухтысячный год, папа Иоанн–Павел II благословил и они вовсю, так сказать, даются правоверным католикам. А теперь представьте себе ситуацию: человек раскаялся, искренне раскаялся, а удовлетворения правосудию Божию не принес. Что с ним делать? Поскольку он раскаялся, его в ад нельзя, а, поскольку он не принес удовлетворения правосудию Божию, его нельзя в рай. И вот огромные головы, может быть профессорские или епископские – не знаю, придумали промежуточную стадию – чистилище. Там человек приносит, через эти страдания, удовлетворение правосудию Божию. Вот, что такое чистилище. Видите, из чего оно исходит? Из неверного понимания католичеством таинства покаяния. Он отбывает наказание, если хотите! Мытарства же православные, о которых идет речь, это есть совершенно другое. Мытарство есть ничто иное, как, я бы сказал, состояние души, не очистившейся от страстей. Если здесь у нас страсть то возникает, то пропадает (заснули – все страсти утихли, проснулись – опять началось), то там уже, освободившись от тела, душа непрерывно испытывает действие страсти. И вот это действие страсти может иметь различный характер, и… (будем выражаться так – хотя там уже нет времени, но у нас нет другого способа выразиться) и действует различное время. Вот поэтому здесь требуется помощь со стороны оставшихся людей, ибо в молитве мы, так сказать, соединяемся с духом этого человека, насколько это возможно, и помогаем ему освободиться от действия этих страстей. Поэтому Церковь с самого начала своего существования призывает всех молиться за усопших, чтобы помочь человеку исцелиться от этого болезненного начала. Вот что такое мытарства. А действие их обнаруживается когда? По учению Церкви это происходит в наши сорок дней, когда вдруг обнаруживается перед Светом Божьим, перед совестью человека, страсти – одна за другой. От некоторых он еще имеет возможность отречься, отказаться, если он боролся с ними здесь и каялся. От других, закоренелых, он не может даже перед лицом Бога отказаться. Вот это называется падение, с определенной ступенью мытарства. То есть, он пребывает в этой страсти, неможет. Понимаете, как человек, бывает часто, неможет в гневе – знает что ему будет и творит неизвестно что. В пьянстве, смотрите, что бывает – знает, сам погибает, семья погибает, знает – спросите: понимаешь ты? – Понимаю. – Ну а что же тогда? – Не могу… Понимаете, что такое страсть? Вот что происходит за гробом с человеком. Вот что такое мытарства. Никакого чистилища. Никто его там не жарит, не колет и не парит. Никакого нет наказания от Бога! Страсти его мучают человека – неискорененные, нераскаянные. Почему очень важно в нашей земной жизни, в высшей степени важно, бороться в ту меру, которая у человека есть, со страстями. Бороться и каяться, потому что тогда там, перед лицом Божьим, человек обретет силу отказаться от этой страсти. То есть, не пасть на той или иной ступени. Видите: там – наказание, там – удовлетворение правосудию Божию; здесь – об этом речи даже нет. Что вы?! Какое наказание?! Какое удовлетворение Божие?! Страсти мучают нас и наказывают, как и пишет апостол Иаков: «Бог никого не искушает, а каждый искушается, влекомый страстью своею». Вот оказывается что происходит с человеком. Поэтому надо готовиться к этому. Не дай Бог, если какая страсть владеет человеком, и он не кается здесь и не борется с нею. Там начинаются, я бы сказал так, подлинные страдания. Потому что не может человек сам уже ничего сделать – тела нет. Поэтому столь важны наши молитвы за своих усопших. Молитва, особенно, соединенная с постом, с правильной христианской жизнью, ибо только правильной христианской жизнью мы можем помочь своим усопшим. Вот так! Вот чем отличается чистилище от мытарств.
