— Аватаризация? — не мог не спросить я.
— Похоже на то, — заметил Мишель. — Только необратимая. Тем более что дело этим не закончилось…
На этом месте Мессинг взял моэмовскую или, если угодно, мхатовскую паузу. Поистине в искусстве держать паузу мой друг не имеет себе равных.
— И чем же оно закончилось? — не выдержал Петрович.
Автобус остановился. Мы по очереди выходили на песчаную обочину и продолжали смотреть на утомленный солнцем монастырь. Полковник подал руку Алексии, та элегантно кивнула в благодарность. И как я заметил, очень ярко, пронзительно посмотрела на Петровича. Изумрудный глазок ее браслета-змейки, казалось, подмигнул всем нам. А сверху за этой сценой наблюдал мудрый и вечный Будда. Он знал все тайны прошлого и видел секреты будущего. Нам же предстояло взять у прошлого хорошо скрытую информацию, чтобы будущее стало лучше, чем настоящее.
— История с французом на этом не закончилась, — продолжил свой рассказ Мессинг, когда наши чемоданы уже были вынуты из багажного отделения и стояли рядом с нами на прогретом за день песке. — Вскоре в Бирму вновь пришли англичане и прогнали французов. Местные монахи до сих пор уверены, что французы покинули этот край, потому что такова была воля натов; наты отомстили за проделки одного представителя всей нации.
— Что же получается, монахи-буддисты верят в натов? — не мог не поинтересоваться я.
— Многовековое соседство, — отвечал Мессинг, — не могло не повлиять на трансформацию даже религиозных взглядов. И Будда, и наты, по представлениям монахов, — нечто единое.
Сказка о Терухиро из Хиросимы
Второй случай, связанный с посягательством на статую калатского Будды, Мишель рассказал нам уже в отеле, куда мы переместились от автобусной остановки. За ужином Мессинг поведал нам следующее:
— Приключилось это в годы японской оккупации. Офицер Терухиро был назначен комендантом этого монастыря. От самого японского императора пришел указ доставить статую Будды в Хиросиму. Терухиро принялся исполнять волю верховного своего начальника. Но на этот раз дело не дошло даже до попыток расчленить Божество. Случилось что-то такое, после чего целые сутки бедный Терухиро простоял в молитве у ног Будды, а потом сбросил офицерский мундир, надел на себя рубище и ушел куда-то на север. С той поры о нем ничего не известно. В августе 1945 года, когда атомная бомба была сброшена на Хиросиму, американские летчики, уводящие свои самолеты от места страшной трагедии, вдруг увидели повисшее в дыму над поверженным городом слово из латинских букв: «Teruhiro». Оценив этот факт, теологи посчитали, что такова была месть натов городу, куда Терухиро собирался увезти их любимого Будду.
Сказка — ложь, да в ней намек…
— Интересные истории, — промолвил Петрович. — Но дают ли они что-то нам для достижения поставленных целей?
— Еще как! — немного рассердилась Алексия. — Подумай! Ведь случай с французом — это яркий пример аватаризации. Причем заметь, аватаризация, оказывается, может происходить не только по воле того человека, которому предстоит ее пережить самому, но и может стать результатом влияния на человека, совсем не желающего аватаризоваться. Вторая же история — предостережение нам: будете плохо себя вести, ваш город, ваша страна в будущем могут пострадать!
— Дочка, — произнес Мессинг, — ты слишком реально воспринимаешь легенды здешних мест. И все же нам всем не мешает быть осторожнее, уважать здешние обычаи и ни в коем случае не делать ничего такого, что может рассердить натов.
— Так ты сам, папа, веришь в натов?
— В натов, — глубокомысленно заметил Мишель, — можно верить, можно не верить, но то, что наты существуют — это факт!
На этих словах Мессинг рассмеялся. Я же все больше склонялся к мысли о том, что в жерле вулкана действительно, живет кто-то, кто управляет если не миром, то, по крайней мере, этой горой. Но кто?
Тебе поем мы песни, вечерняя заря!
Поздно вечером мы сидели на террасе отеля под низким звездным небом и наслаждались чудесным видом на монастырь и статую Будды. Петрович излагал план действий, а Алексия тем временем проверяла почту из Вевельсбурга.
— Я знаю, чем займусь завтра, — говорил Петрович. — На рецепции сегодня видел объявление: «Прокат дельтапланов». Я в молодости увлекался дельтапланеризмом и хочу завтра посмотреть на Калат сверху. У меня предчувствие, что это каким-то образом поможет нам.
— Есть! — закричала Алексия. — Письмо от Федоровича!
Мы приникли к дисплею.
«Дорогие друзья!
Пишу очень коротко. В Нюрнберг выезжаем завтра, но потом вернемся в Вевельсбург, потому что только здесь можно обнаружить реальные следы пребывания Отто Рана. Пока не буду излагать все * ' подробности, но мы с Настей на верном пути.
И еще один момент: в архиве Вевельсбургского музея Настя нашла весьма интересный снимок: сам Вольфрам Зиверс, генеральный секретарь Аненербе, вручает медаль какому-то японскому офицеру. На обороте надпись: „Вевельсбург, 1942. Фото О.Р.“. А вы не верили…
Жду вестей из Мьянмы!
Ваш
А.Ф.Б.»
— И кто этот японец? Уж не Терухиро ли? — рассмеялся Петрович.
— Вероятность этого, коллега, довольно велика, — заметил Мессинг, — но столь же велика, сколь и мала.
Мишель тоже смеялся. А я был рад, что у моих друзей такое хорошее настроение. Только вот что-то очаровательная Алексия не принимала участия в общем веселье. Этого, конечно, не мог не заметить ее отец:
— Что с тобой, доченька?
— Знаешь, папá (как очаровательно это ударение на последнем слоге в слове «папа»!), что-то во всем этом мне не нравится…
— Малыш, я знаю тебя так, как никто. Это опять предчувствия?
Алексия молчала. Погрустнел и Петрович, но очень быстро нашелся:
— Алексия, а давай завтра вместе полетим на дельтаплане!
— Ну уж нет, — проворчал грозный отец. — Только этого не хватало, чтобы моя дочь на этом краю совета воспаряла аки архангел. Мы втроем смиренно пойдем в монахи.
— Это как? — спросил я.
— Да проще простого! — воскликнул Мишель. — В Мьянме в целом ряде монастырей существует такая разновидность туризма: краткосрочное монашество. Приходишь в так называемый медитационный центр, регистрируешься на рецепции и говоришь: «Хочу на три дня стать монахом». Многие местные жители предпочитают так проводить отпуск. Вот и мы поживем так немного — может, что-то и откроется.
— А я? — спросила Алексия. — Монастырь ведь мужской.
— Да, — заметил Мессинг, — если тебе поступать в монастырь, то только в женский.
— А я хочу в мужской! — дурачилась Алексия.
— Здесь это не положено, — Мессинг, казалось, был серьезен. — Но могу устроить тебя в женский монастырь неподалеку. Наверняка между нашим и тем монастырем есть подземный проход, вырытый в XV веке. Вот только придется тебе, доченька, пойти туда пожизненно: будешь просить подаяния на улицах, исполнять молитвы, носить розовые одежды и брить голову.
— Брить голову? Ну нет!
— А просить подаяния на улицах тебя бы вполне устроило?
Опять нам было весело. Ничто не предвещало ничего плохого. Оставалось дождаться утра.
Нас утро встречает прохладой
Петрович встал раньше всех и ринулся в контору по оформлению частных полетов на дельтаплане. Вернулся к завтраку расстроенный: оказывается, совершить полет можно только в сопровождении инструктора, а полковник так хотел взять Алексию.
— Не печальтесь, коллега! — сказал Мессинг. — Может, этот инструктор как раз и поможет. Вот и нас с Блаво в монашестве будет тоже сопровождать специальный человек.
— А мне что делать? — спросила Алексия.
— Поддерживать огонь в очаге, — ответил Петрович. — А если серьезно, то твоя задача самая трудная: в центре монастыря есть специальный жертвенник-ковчег…
Терухиро из Хиросимы: дубль два
Мобильный телефон Мессинга звякнул, известив о приходе эсэмэски.
— Что-то важное? — не мог не спросить я, увидев, каким серьезным стало лицо моего друга после прочтения сообщения.
— Это от Белоусова, — с этими словами Мишель протянул мне трубку, на экране которой я прочитал: «Японец на снимке — некий Терухиро». Да, вчерашняя шутка вдруг обернулась правдой, но я опять не мог никак понять, что это нам дает.
— Папа, а не пора ли строить очередной ипсилон? — словно предвосхитила мою мысль Алексия. — Данных, по-моему, уже достаточно.
— Ну вот и займись этим, малыш. Только давай прикинем прямо сейчас, данные какого ракурса наиболее репрезентативно использовать при построении этого ипсилона. Как ты сама думаешь?
