— С удовольствием, коллега. Только прошу вас не уничижать себя напрасно. Я потому и анализировал все это, что вы в это время думали о будущем. Настоящее сегодня было моей прерогативой. Так вот, прозрачное творение справа от нас в храме — это явно минерал. И именно от этого минерала исходила та тихая, почти неслышимая музыка. Что скажете?
Я был поражен наблюдениями моего друга. Неужели все так просто? Буквально в свободном доступе стоит здесь то, что мы так усердно ищем: минерал, несущий исцеляющую музыку!
— Не спешите с выводами, коллега, — прервал мою радость Мессинг. — Совсем нет уверенности, что это та самая музыка, поисками которой мы заняты. Однако я уверен в другом: именно эта музыка, что я слышал в храме, является своего рода первопричиной аватаризации как таковой. Пока вы думали о будущем, я внимательно смотрел на источник звука, и не мог не заметить, как рядом с минералом появился монах…
— Что же тут такого удивительного? Монахи были повсюду.
— То и удивительно, что этот монах появился словно бы ниоткуда! Секунду назад место возле камня пустовало, дверей и окон рядом не было. И вдруг — стоит себе монах в своих оранжевых одеждах. Он даже улыбнулся мне.
— И куда он делся потом?
— Да так и остался в храме. Но вы, коллега, подумайте о выводах. Теперь я почти уверен, что группа Аненербе имела целью обретение этой музыки! Я ничего не знаю о ходе и результатах той экспедиции, о том, что стало с теми людьми, которые в 1943-м были откомандированы в Бирму самим Гиммлером. Но теперь я твердо знаю, что доктор Герберт Янкун и барон фон Зеефельд (третьего участника экспедиции сознательно пока не называю по имени, хотя вы понимаете, кого я подразумеваю) искали как раз то, что ищем мы — исцеляющую музыку. В Тибете эта музыка использовалась, чтобы продлить земные дни существования. В Бирме — как первопричина аватаризации. Ведь не секрет, что атланты, с одной стороны, а лемуриицы — с другой, свои достижения в области музыкального творчества в итоге направили сюда — в Азию.
Монах появился, а павлин исчез!
Тем временем в комнату, где беседовали мы с Мессингом, неслышно, как кошка, прошла Алексия, села на скамейку в углу и стала внимательно слушать рассказ своего «папá». Когда же Мессинг закончил с выводами, слово взяла его дочь:
— Ради этого момента мне весь день пришлось проторчать у карусели! Подходили группы туристов, детишки бросали монетки, некоторые попадали на карусель, но большая часть все-таки падала в глубь сооружения. Впрочем, думаю, что монахи и оттуда достают их без особого труда. Даже группу соотечественников из России видела. Одна дама бросила монетку и перекрестилась. Рядом с каруселью разгуливал красавец-павлин. В какой-то момент из ковчега полилась мягкая и светлая музыка. Казалось, что эту музыку слышала только я, потому что никто не обратил на нее никакого внимания. Но уверена, что слышал ее и павлин, потому что он замер, буквально как изваяние. Я стала наблюдать за ним, и прямо на моих глазах павлин исчез!
— Алексия, не посмотрела ли ты в тот момент на часы? — спросил Мессинг.
— Разумеется, папá, я вполне усвоила твои уроки. Часы показывали ровно полдень.
— Жаль, я был уверен, что твои часы показывали ровно шестнадцать часов…
И Мессинг пояснил:
— Видите ли, друзья, я тоже имею обыкновение смотреть на время, когда происходят какие-то знаковые события. Когда я увидел этого монаха возле минерала, то мои часы показывали ровно шестнадцать часов! А каков был соблазн сейчас представить, что мой монах — это аватаризовавшийся павлин Алексии…
— Постойте-ка, — не мог не вмешаться я. — Алексия, душа моя, переводили ли вы свои часы после нашего приземления в Найпьидо или же они так и показывают московское время?
— О господи, действительно, — смятению Алексии не было предела.
— Тогда все получается лучше некуда, — резюмировал я. — Павлин исчез из ковчега точно в то же время, в какое рядом с минералом в храме появился монах.
Корректировка наших планов
Мессинг был раздосадован не меньше дочери, ведь все точки над i в этом вопросе расставил в итоге не он, а я. Зная самолюбие моего друга, я сделал попытку успокоить Мишеля:
— Послушайте, ну что вы расстроились? Все ведь разрешилось благополучно. Вот только теперь, пожалуй, нам с вами придется задержаться здесь еще как минимум на день. Путешествие в Мандалай придется отложить.
— А нет ли нам смысла разделиться? — спросила Алексия. — Я, например, поеду в Мандалай, посмотрю спектакль в театре марионеток, послушаю сэйн, а вы тем временем попытаетесь разгадать загадку монаха-павлина здесь.
— Идея здравая, — сказал Мессинг. — Только, думаю, ты поедешь в Мандалай все-таки не одна, а с Петровичем. Где он, кстати? Уже темнеет, а его все нет. Малыш, глянь-ка, пожалуйста, почту. Нет ли вестей от Белоусова?
Алексия открыла компьютер и предалась любимой здешней забаве под названием «поиск сети». Минут через двадцать мы читали очередное послание из Германии.
«Дорогие друзья!
Я в Нюрнберге. И сразу две новости, которые по личным каналам мне представили сотрудники Музея Нюрнбергского процесса:
1) Состав группы, направленной Аненербе в Бирму в 1943-м году: доктор Герберт Янкун, барон фон Зеефельд и Отто Ран (!!!);
2) Группа из Бирмы не вернулась, следы ее были потеряны, поиски группы результатов не дали.
Теперь вы понимаете, что вам надлежит не просто идти по следам той группы Аненербе, а постоянно ожидать каких-то подвохов. Берегите себя, дорогие мои! Я же займусь сейчас попыткой понять то, что все-таки произошло с Отто Раном. Попробую разыскать факты его биографии после 1937-го года, когда он, по официальной версии, покончил с собой. Полагаю, что-то найду к завтрашнему дню.
Жду вестей!
Всех благ! Ваш А.Ф.Б.»
— Алексия, напиши Александру Федоровичу о сегодняшнем монахе-павлине, — попросил Мессинг. — Даже обидно: Белоусов столько накопал, а мы топчемся на месте. И Петровича нет…
Тут из коридора послышался шум, а вслед за ним нестройно зазвучало на два голоса: «Голубой вагон бежит-качается, скорый поезд набирает ход…» Под знакомые слова в комнату ввалился Петрович, из кармана полковника предательски торчало горлышко бутылки, заткнутое скрученной жгутом салфеткой. А следом за Петровичем в дверном проеме показался средних лет бирманец в фиолетовом комбинезоне.
— У… Э… — с трудом выдавил из себя полковник, показывая рукой на фиолетового бирманца.
Тот изысканно поклонился, но в последний момент едва не упал на пол — только рука Мессинга удержала его от закономерного падения.
— Принимайте, доставил без шума и пыли, — промямлил Петрович явно заранее заготовленную фразу.
— Кого доставил? — спросила Алексия.
— У… Э… — опять затянул Петрович.
И снова фиолетовый сделал попытку поклона, но уже осторожнее, без прежнего фанатизма, так что помощь Мишеля в этот раз не понадобилась.
— Меня зовут У Э, — наконец сказал бирманец. — Я говорю по-русски.
Обладатель чудо-имени и его чудо-храп
У Э? Это такое имя? Вероятно, при других обстоятельствах мы бы уяснили это для себя быстрее, но сейчас, когда оба ночных гостя еле держались на ногах, нам потребовалось время, чтобы познакомиться поближе.
— Короче, он сам вам все расскажет, — Петровичу на глазах становилось хуже, ему даже пришлось прилечь. Я понял, что полковника надо в срочном порядке уводить в номер. Сделать это оказалось не так просто: Петрович просто не держался на ногах. Его друг, наоборот, взял себя в руки и начал трезветь с каждой секундой. При помощи У Э мы смогли довести полковника до его комнаты. Едва голова Петровича коснулась подушки, как все мы услыхали такой мощный храп, что, будь поблизости источник исцеляющей музыки, то самой подходящей оболочкой для аватаризации полковника стал бы разъяренный тигр или слон, испытывающий многочасовую жажду.
Между тем отрезвление У Э, как оказалось, было не более чем минутным порывом. Сначала наш новый знакомец пытался уйти из комнаты Петровича через окно, потом, убедившись, что окно плотно закрыто, — через дверь шкафа. Когда же и дверь шкафа не поддалась (она открывалась, конечно, наружу, а У Э пытался задвинуть ее внутрь), то бирманец просто лег на пол у ног Петровича и в унисон полковнику захрапел.
— Пожалуй, на этом, коллега, — заметил Мишель, — мы и можем завершить столь приятный вечер. Согласитесь, будить сейчас этих господ не только бесполезно, но и опасно для жизни.
— Только вот бутылочку, — вмешался я, — полагаю, имеет смысл забрать до лучших времен.
