К моменту смерти Саула Давиду было тридцать лет, и у него хватало амбиций. Он знал, чего хочет, и не церемонился при выборе средств. Ему уже удалось стать царем Иуды и обосноваться в укрепленной столице, одновременно утихомирив филистимлян. Следующий его шаг — стать еще и царем Израиля и получить в наследство власть Саула во всей полноте, но сделать это было непросто.
Даже если бы он смог победить жалкие остатки Израиля времен правления Эшбаала (Иевосфея) и одаренного военачальника Авенира в честной битве, такая показная победа наверняка вызвала бы подозрения у филистимлян. Нет, Давид должен был достичь своих целей мирным путем, чтобы ни один его шаг не обеспокоил филистимлян, по крайней мере, до тех пор пока Давид не обретет достаточно сил, чтобы заняться ими. К счастью для Давида, Эшбаал (Иевосфей) поссорился из-за женщины со своим военачальником Авениром, и Авенир так разозлился, что решился на предательство, начав переговоры с Давидом.
Но у Давида и самого было одно дело, связанное с гаремом. В те времена, когда он был любимцем царедворцев Саула, он получил в жены его дочь Михалу (Мелхолу). Когда Давид покинул двор изгнанником, объявленным вне закона, ее вернули обратно. Ныне же Давид стал царем Иуды и не собирался вести дела с Авениром до тех пор, пока израильский военачальник любым способом не вернет ему Михалу (Мелхолу). Причина этому была проста. До тех пор пока Михала (Мелхола) является его женой, он остается зятем покойного царя Саула и как зять может претендовать по закону на израильский престол.
Авенир доставил Михалу (Мелхолу) и после этого заключил союз с Давидом, предположительно приведя с собой часть израильской армии, чтобы ощутимо ослабить Эшбаала (Иевосфея). Покончив с этим, Давид позаботился, чтобы Авенир, уже предавший однажды своего царя, лишился возможности проделать это еще раз. Желание царя выполнил военачальник Иоав. Разумеется, Давид сокрушался по поводу этой смерти громко и у всех на виду — не хотелось же отказываться от услуг воинов Авенира или от союзника в лице израильтян, — но Иоав остался на службе у Давида.
Стало очевидно, что положение Давида укрепляется, и, случись теперь война с Израилем, Давид наверняка победит (если филистимляне позволят). Но до войны дело не дошло. Проблемы иудейского царя по-прежнему решались весьма удачно, поскольку два военачальника из окружения Эшбаала (Иевосфея) убили израильского царя и принесли его голову Давиду. Теперь израильтяне остались без царя. Израильские старейшины вряд ли испытали большое удовольствие от того, что им пришлось обратиться к иудею, но они пошли на это. Смиренно явились они в Хеврон, где Давид в полном блеске своего величия удостоил их аудиенции. Смиренно попросили они Давида править ими, и Давид удовлетворил их просьбу. В 991 г. до н. э. он стал царем не только Иуды, но и Израиля.
Объединенное царство, которым теперь стал править Давид, в Библии названо просто Израилем, но царство это никогда не было по-настоящему объединенным. Израиль, занимавший северные две трети территории, всегда осознавал, что он более умудрен опытом, что в нем преобладает городской образ жизни, что он больше по площади и богаче по сравнению с неотесанной Иудой. И для него было унизительно находиться под властью иудейской династии. Каждое его действие в последующие годы доказывало это, и лучше всего мы, видимо, выразим такое неполноценное слияние двух частей народа Давида, называя это государство Израиль-Иуда.
Давид понимал, как сложно удержать два этих народа вместе, и пытался найти способ их объединить. Ему казалось, что вряд ли можно оставлять столицу в Хевроне, поскольку нахождение царского двора в иудейском городе всегда будет напоминать израильтянам, что ими правит царь-чужеземец.
Поэтому взор его упал на город Иерусалим, подходивший в качестве столицы по целому ряду причин. Во-первых, он стоял прямо на границе Израиля с Иудой, но никому из них не принадлежал. Со времен прихода израильтян в Ханаан, два столетия назад, Иерусалим всегда находился в руках ханаанского племени иевусеев. Они по-прежнему жили там и со своей почти неприступной скалы с одинаковой легкостью отбивали все попытки израильтян, иудеев и филистимлян захватить город. Именно благодаря столь прочному положению он отлично подходил для столицы.
Но как же взять Иерусалим? Самоуверенные иевусеи были твердо уверены, что смогут сопротивляться Давиду так же, как сопротивлялись прежним врагам. И все-таки Давиду удалось захватить этот город. Как именно, точно неизвестно, ибо библейские версии на этот счет кажутся очень запутанными. Возможно, Давид отправил отряд своих воинов через тоннель водоснабжения, который беспечные иевусеи оставили без охраны.
Во всяком случае, Иерусалим пал и сразу же был сделан столицей Давидова царства. Ему суждено было оставаться столицей потомков Давида и в грядущие столетия и стать главным городом еврейского народа навсегда. Фактически ныне он является святыней для трех важнейших религий.
Почему филистимляне ни во что не вмешивались, неясно. Библия нам не рассказывает. Вероятно, Давид, непревзойденный знаток тонкой дипломатии, всячески успокаивал их на протяжении тех лет, что ушли у него на интриги по овладению израильским престолом. Даже когда он стал править Израилем-Иудой, ему, должно быть, удавалось убедить филистимлян, что он по- прежнему их верный союзник.
Но как только он захватил Иерусалим, пришлось положить конец притворству. Он стал завоевателем и, заняв самую прочную позицию на всей внутренней части ханаанской территории, стал слишком силен, чтобы кто-нибудь мог поверить его заверениям в лояльности. Наверняка филистимляне приказали ему оставить Иерусалим как залог своей верности им, и наверняка Давид, дойдя до развилки, где их пути наконец разошлись, отказался. Это означало, что надо воевать.
Хотя для филистимлян было уже слишком поздно. Им следовало нанести удар до того, как Давид занял Иерусалим. Теперь он стоял во главе народа, который с его помощью обрел гордость. Кроме того, у него была армия под командованием чрезвычайно опытного Иоава и других обученных им военачальников. В двух сражениях южнее Иерусалима Давид разгромил филистимлян.
Еще одной характерной чертой стратегии Давида было то, что он никогда не пытался сделать больше, чем мог по собственным расчетам. Он не пытался взять города филистимлян. Это, несомненно, обошлось бы слишком дорого и не стоило того. Лучше было оставить филистимлян в покое и предоставить им в определенной степени право на самоуправление. Тогда они послушно признали верховную власть Давида, согласились платить дань и даже присылать своих надежных воинов для личной охраны царя.
Теперь, когда у Давида была своя столица и ему удалось справиться с филистимлянами, он обдумывал следующий шаг в объединении своего состоящего из двух частей царства. В столице необходим был объект всеобщего поклонения. С тех пор как филистимляне полстолетия назад разрушили Силом, у израильских племен не было главного святилища. Но это вовсе не означало, что у них не было религии. Каждая община имела собственное место — священный холм или священную рощу, — где свершались необходимые обряды, которые должны были принести плодородие земле и стадам и спокойствие людям. Однако такая религиозная децентрализация была в высшей степени опасна. Невозможно сплотить людей в критический момент для обороны всей страны, если они озабочены в первую очередь защитой местных святынь.
Дело в том, что, хотя Силом и был разрушен, Ковчег Завета — святая святых — еще существовал. Он находился в Кириафиариме, куда был доставлен после рокового поражения израильтян при Афеке. Давид мог заслужить благодарность израильтян, отстроив заново Силом и возвратив ковчег на прежнее место, но не это было его целью. Он хотел, чтобы признание более высокой общенациональной идеи приглушило индивидуальное самосознание израильтян и иудеев. Поэтому он перенес ковчег в Иерусалим и определил ему место в святилище, устроенном возле дворца. Он приносил жертвы, возносил молитвы и руководил ритуальными танцами, став таким образом царем-первосвященником.
Разумеется, он назначил первосвященника как высшего религиозного деятеля нации, который мог все свое время отдавать заботам о ритуалах, но предусмотрительно выбрал того, на чью преданность мог рассчитывать. Это был Авиафар, единственный, кто выжил после резни священнослужителей, устроенной в Нобе Саулом. Отныне Авиафар был предан Давиду душой и телом.
Объединив нацию в политическом и религиозном смысле, Давид почувствовал, что в силах теперь начать осуществление программы неприкрытого империализма. Это не только послужит укреплению царства, но и сделает израильтян и иудеев вместе господствующей нацией, даст им общее ощущение победы. Одно за другим завоевывал он царства, расположенные вокруг Ханаана: Аммон, Моав и Эдом (Идумею).