Но смущенные расстройством своих рядов, они не могли ни найти своих коней, ни решить, что им делать. Король взгромоздился на чужую лошадь и, упорно сопротивляясь, громко призывал своих людей вернуться к нему, обращаясь к этим храбрецам по именам и прося их не бежать. Запертый со всех сторон вражескими крыльями, он орудовал своим мечом, прикрывая насколько мог преследуемых беглецов, и как великий рыцарь, он сражался блестяще в качестве рыцаря, но не короля, что не совсем подобает королевскому величеству. Но в одиночку, на уставшем коне, он не мог предотвратить разгром своей армии. Наконец, оруженосец привел к нему его собственного боевого коня. Стремительно оседлав его и воздрузив перед ним штандарт, он с несколькими людьми напал на врага и своей изумительной храбростью спас от плена многих своих людей, во время своей яростной атаки убил нескольких врагов и предотвратил дальнейший разгром своей армии. Он отбил врага так, как Геркулесовы столбы у Кадиса отражают море, чтобы держать его на расстоянии от великого океана.
Не успев вернуться к Ле Пуйсе они встретили армию из пятисот или более нормандских рыцарей, которые, пока наша армия была в расстройстве намеревались нанести нам еще больший урон. Королевская армия рассеялась, кто ушел в Орлеан, кто в Этамп, кто в Питивьер (Pithiviers), а изможденный король остановился в Тури. «Бык, отставший от стада после первого боя, точит свои рога об стволы деревьев» ((Лукиан, Фарсалия, II, 601–603), и собрав своею силу в могучей груди, «не взирая на большую рану, он идет вперед» (Там же, I. 212) на врага через железный барьер. Так и король, сколотил заново свою армию, придал ей мужества, восстановил ее смелость, говоря, что поражение произошло из-за глупости, а не из-за неспособности, указывая, что любая армия неизбежно встречается с такими случайными препятствиями, старался как лестью, так и угрозами заставить сражаться их более стойко и смело, чтобы, когда представиться случай, отомстить за понесенный урон. Тем временем, и нормандцы и французы занялись восстановлением замка. Там были граф Тибо и нормандцы Мило де Монлери, Гуго де Креси и его брат Гуи, граф Рошфора, всего тринадцать тысяч человек, которые угрожали Тури осадой. Но король бесстрашно беспокоил их ночью и днем, не давая им далеко удаляться для поисков продовольствия.
После недели непрерывных работ замок был восстановлен, и некоторые из нормандцев затем ушли, но граф Тибо с большой армией остался там. Король собрал свои силы, приказал привезти осадные машины, и со всей мощью вернулся к Ле Пуйсе. Когда он встретил врага, то стер его в порошок. Свершив свою месть и отбросив их после боя к воротам, он запер их в замке и расставил вокруг воинов, чтобы не дать им бежать. На расстоянии броска камня там находилось оставшееся от предшественников заброшенное укрепление (motte). Он занял это место и, с большим трудом и мучениями, воздвиг другой замок. Хотя заготовленный каркас из бревен давал некоторую защиту, наши люди должны были сносить опасные удары пращников, катапульт и лучников. Хуже всего было то, что те, кто причинял доставлял такие мучения, сами были в безопасности за стенами замка, и стреляли из своего оружия без страха возмездия за причиняемый ущерб. В их жажде победы назревало грозное столкновение между теми, кто был внутри и теми, кто оставался снаружи. Те из королевских рыцарей, которые были ранены помнили об их беззакониях и хотели нанести им такой же удар, и не отступились от этого желания, пока, почти что волшебством, не воздвигли замок с большим гарнизоном и запасом оружия, и те осознали то, что когда король уйдет, то они должны будут с исключительной храбростью защищаться сами и отражать атаки своих соседей или же будут иметь несчастье погибнуть от жестоких мечей своих врагов.
Поэтому, король смог вернулся в Тури и восстановить свои силы. Затем, не взирая на большой риск, он, сквозь вражеские линии смело доставлял продовольствие армии укреплении (motte), иногда тайно, всего с несколькими людьми, иногда открыто, с большими силами. Затем люди Ле Пуйсе, которые находились столь близко, что могли очень сильно стеснить гарнизон, стали угрожать осадой. Поэтому, король разбил лагерь, занял Жанвилль (Janville), что в примерно миле от ЛеПуйсе, и окружил его центральную площадь изгородью из кольев и лозы. Пока его воины устраивали снаружи свои палатки, на них внезапно обрушился граф-палатин Тибо, во главе армии, составленной из лучших людей, каких он только смог найти среди своих и нормандских войск. Он надеялся поразить их, пока они были без доспехов и без оружия, а затем прогнать и нанести большой урон.
Чтобы встретить их, король вышел навстречу в своей броне. Каждая из сторон, пренебрегая копьями и мечами, сражалась с одинаковым ожесточением, больше стараясь одержать победу, нежели остаться в живых, больше думая о триумфе, чем о смерти. Там вы могли наблюдать восхитительный подвиг доблести: армия графа, примерно в три раза большая по численности, заставила королевских воинов отойти к вилле. Но король, вместе с несколькими людьми — Раулем, наиблагороднейшем графом Вермандуа, его кузеном, Дре де Муши (Dreu de Mouchy) и еще одним или двумя воинами, сочли презренным для себя робко удалиться, оскорбив, таким образом, и свою собственную храбрость и королевское величие. И помня о своей всегдашней доблести они предпочли выдерживать тяжелейший натиск и бесчисленные удары вооруженного врага, прежде чем все же были вынуждены отступить в виллу.
Граф Тибо, уже мня себя победителем, попытался быстро опрокинуть палатки графа Вермандуа. И тогда на него бросился этот граф. Провозгласив, что до сих пор никогда люди Брие (Brie) не действовали с такой самонадеянностью против людей Вермандуа, он атаковал его и, с большим трудом, но отразил натиск, отплатил за все перенесенные несправедливости. Королевские рыцари, подбадриваемые его доблестью и его криками, также обрушились на них. Жаждя крови они бросились в атаку, разбили их и, навлекая на них позор и запятнав их честь, прогнали до самых ворот Ле Пуйсе. Много было взято в плен, и еще больше убито. Исход битвы всегда неверен. И те, кто вначале считает себя победителем, теперь, после разгрома, испытывали стыд, горевали о попавших в плен и скорбели о том, что содеяли.
В свою очередь, когда король одержал верх, то колесо фортуны перевернулось и граф, потерявший свою силу, оказался внизу. Тогда как он и его люди, испытавшие многие унижения и удары, были охвачены унынием, в это же самое время сила короля и его союзников все росла, поскольку бароны королевства, негодуя на графа, собирались и спешили к королю на подмогу. И тогда Тибо использовал свое старое средство, чтобы бежать подальше от драки,он послал послов и посредников к королю, униженно прося, чтобы ему позволили беспрепятственно уехать в Шартр. По своей доброте и по своему, более чем человеколюбивому милосердию, король согласился на эту просьбу, хотя многие и советовали ему, что не следует врага, оказавшегося по причине нехватки продовольствия в западне, отпускать на волю и подвергаться в будущем опасности повторения его бесчинств. И Гуго, и Ле Пуйсе сдались на милость короля. А граф, лишившись своих напрасных надежд, удалился в Шартр, столь несчастливо завершив предприятие, начинавшееся так удачно. Король не только лишил всего Гуго Ле Пуйсе, но и приказал, чтобы стены этого замка были разрушены, рвы закопаны, а само это место сровняно с землей.
О повторной измене Гуго.
Спустя много времени и по прошествии многих событий, предоставив многих заложников и дав много клятв, Гуго опять вошел в милость короля и опять встал на путь обмана. «Ученик Сциллы, он в своих преступлениях превзошел своего хозяина» (Лукиан, Фарсалия, I, 326). Вновь он был осажден королем и вновь разжалован. Хотя он своим собственным копьем пронзил королевского камергера, доблестного барона Ансельса де Гарланда, но и этого ему было мало, чтобы забыть свою природу изменника, но в конце концов, он отправился дорогой в Иерусалим. С ним случилось то же, что и со многими дурными людьми — излечить от сжигающей его злости и от гложущего его яда, можно было только забрав его жизнь.
О мире, заключенным с английским королем.
Великие мужи королевства и церкви взяли в свои руки дело заключения мира между королем Англии, королем Франции и графом Тибо. Те, кто подстрекал короля Англии и графа Тибо и, тем самым, стоили заговор против королевства, теперь могли по справедливости подсчитать свои беды — они были истощены войной и, при этом, ничего не приобретали от мира. Теперь они получили возможность поразмышлять над тем, что наделали и над тем, что досталось им по заслугам. Ланселен (Lancelin), граф Даммартен (Dammartin) потерял, без надежды на возврат, право сбора пошлин в Бовэ (Beauvais). Пагану де Монтэй (Pagan de Montjay) не удалось дело с замком Ливри (Livry) — целый месяц он горько оплакивал разрушение его укреплений, в дальнейшем он был полностью восстановлен в еще большей силе благодаря деньгам английского короля. Мило де Монлери ныл и вздыхал, после того как его чрезвычайно выгодный брак с сестрой графа был расторгнут по причине близкого родства. Брак доставил ему меньше славы и удовольствия, чем развод — позора и несчастья. Люди получили по заслугам за то, что совершили, в полном согласии с утверждением канонического автора: «Все усилия, предпринимаемые для нарушения мира в итоге дадут ничто».
