Итак, мы снова вернулись к противопоставлению: высший и низший. Высшие животные, называемые позвоночными, господствуют и на земле, и в воде. Только благодаря внутренним — жизнеспособным — скелетам возможны эволюционные преобразования. Больше нет опасности, что животное перерастет свой дом; оно уже не подвергается риску в самый уязвимый период линьки. Скелет растет вместе с животным. А благодаря бесчисленному количеству мускулов, прикрепленных к его внутренней части, можно даже совершать неслыханные доселе подвиги.
Насекомые могут бегать, прыгать и летать. Но только благодаря внутреннему скелету, в какой–то степени играющему роль парашюта, такие крупные животные, как, например, домашний скот, могут выдерживать силу земного притяжения. Только благодаря внутреннему скелету горный орел может поддерживать свои огромные, достигающие восьми метров в размахе крылья и парить часами в восходящих потоках воздуха. Только благодаря внутреннему скелету слон, оглушая окружающее пространство своим топотом, может шагать по траве, а олень — гордо нести тяжеленные рога, не склоняя головы. Без костей способы передвижения живых существ вернулись бы на самый примитивный уровень: к кольцеобразным сжатиям дождевого червя или к скольжению слизняка, передвигающегося с помощью выделяемой им самим же смазки.
Кости не давят на нас непосильным грузом; они делают нас свободными.
Существует бесчисленное множество углов, натыкаясь на которые, мы падаем; и только один Краеугольный камень, натыкаясь на который, мы продолжаем стоять.
Гильберт ЧестертонЛюди никогда не появляются на свет без костей, но иногда человек может родиться с костными дефектами. Кости такого человека не крепкие и прочные, как у остальных, а хрупкие и ломкие. Это заболевание костной ткани, при котором в костях присутствует необходимое количество кальция, но совершенно отсутствует органический материал, скрепляющий, точнее, сваривающий кальций в единую массу, т.е. отдельные многочисленные элементы мелкозернистой костной структуры не склеены между собой из–за отсутствия клейкого вещества. Во время рождения ребенка с таким заболеванием половина его костей ломается. Даже пеленание ребенка, страдающего этой болезнью, может вызвать переломы дюжины его хрупких косточек.
В нашей больнице в Карвилле пациентке с проказой была назначена ударная доза стероидов — в результате у нее произошло размягчение костной ткани. У нее случался перелом или трещина ступни, даже когда она просто шла быстрым шагом. Я обследовал пациентку, сделал рентгеновские снимки ее переломов и трещин и еще раз убедился: самое главное качество кости — ее прочность. Этим кость отличается от других тканей организма. Потеряв прочность, кость становится бесполезной.
Совершенное и живое Тело Христово тоже нуждается в жестком каркасе, чтобы сохранять форму. Я считаю, что функцию каркаса выполняет церковное учение. У тела есть стержень истины, который никогда не меняется, — это законы, на которых строятся наши отношения с Богом и людьми.
Я слышу стон? Мне не почудилось? В наше время принято по–доброму улыбаться, заслышав разговоры о единстве и разнообразии, о вкладе каждой отдельной клетки в жизнь тела. Но энтузиазм церкви и составителей конституции поостыл. Кости высохли, раскрошились, умерли. Им место в музейной витрине. Некоторые части тела возведены в ранг символов, например сердце стало символом дня Святого Валентина. Половые органы и мускулы обрели пристанище на страницах журналов. Руки можно увидеть только у памятников. Скелет же стал принадлежностью Дня Всех Святых — пугающие совершенно мертвые останки.
Сегодня можно с легкостью завоевать симпатию и поддержку общества, если провозглашать ценность этики Иисуса. Но Его слова о любви и дружелюбии перемежаются безапелляционными высказываниями о наших обязанностях, нашем долге, рае и аде.
Современный мир до сих пор похож на зал суда, как описывали его древние. Но Бог уже не судья. Бог не устанавливает здесь правил и не выносит справедливых решений. Напротив, Бог в сегодняшнем мире сидит на скамье подсудимых, и обвинители показывают на Него пальцами, требуют от Него ответа: почему Он допускает столько зла в мире? Как Он посмел так возвысить Своего Сына? Не все ли религии ведут к Богу? Не является ли вера личным делом каждого — поиском смысла, который у каждого происходит по–своему? Да и что это за разговоры: «Никто не приходит к Отцу, иначе как через Меня?» или «Я есмь путь, истина и жизнь»?
Приближаясь к Телу Христову, я натыкаюсь на нечто твердое — на неизменные принципы. Чтобы к этому Телу присоединиться, мне придется «сдаться» — изменить свое естество, признать, что не я решаю, как мне жить, а кто–то другой. В определенных областях жизни ограничительные законы даже полезны. Например, правила уличного движения ограничивают мою свободу (может быть, я не хочу переходить улицу на зеленый свет), но я соглашаюсь с этим небольшим неудобством. Лучше следовать правилам, чем погибнуть под колесами грузовика. Но что–то во мне восстает против правил: почему мне указывают, как себя вести?
Я натолкнулся на эти твердые принципы, когда впервые узнал о Боге. Мне сказали, что Бог совершен и не выносит греха. Характер Его требует, чтобы грех был уничтожен — любой грех. Выходит, я — враг Бога? Этот факт констатирован еще в первых главах Бытия. Он красной нитью проходит через всю Библию. Бог не может закрыть глаза на открытый бунт. Его естество требует, чтобы свершилось правосудие. Чтобы я ни делал, ничего изменить нельзя. Я должен общаться с Богом на Его условиях — моих Он не примет.
Потом я узнал, как вершится правосудие. Бог все Сам сделал за нас, став человеком, приняв на Себя все наши грехи и все наше бунтарство. Долг человечества был выплачен, причем выплачен целиком из Божьей казны, а не из нашей. Слуге, на котором висел долг в три миллиона долларов, Иисус сказал: «Ты прощен. Больше ты ничего не должен». Блудному сыну было сказано: «Стол накрыт. Присоединяйся к пирующим. Прошлые твои грехи могут быть прощены. Главное — принимаешь ли ты то, что предлагает тебе Бог».
Но даже костяк Евангелия — жесткая, неизменная его часть — похож порой на сказку. «Это слишком хорошо, чтобы быть правдой», — сказали как–то Джорджу МакДоналду. «Нет, — ответил он. — Самое хорошее и есть правда». Путь назад к Богу труден. Но труден лишь потому, что путь этот — только один.
Не я, а более сведущие в вопросах богословия люди должны разъяснять и истолковывать нам такие специфические понятия. В наше время участились нападки церкви на существующие законы и учения. Ситуативная этика приводит нас к такому выводу: понятие «что такое хорошо и что такое плохо» чаще всего зависит от настроений и нужд человечества в данный исторический момент. Я позволю себе просто напомнить один из аспектов закона Божьего: убеждение должно быть твердым, как кость. Этого требует вера.
Что касается человеческой веры, мне вспоминается история, случившаяся много лет назад. Прежде чем начать изучать хирургию, я работал в пригороде Лондона в клинике общего профиля у своего тестя. Однажды ко мне на прием пришла женщина с целым букетом жалоб, судя по которым, можно было предположить, что у нее гастрит. После краткого осмотра я сообщил пациентке ее диагноз. Она вытаращила на меня глаза, полные страха.
Я постарался ее успокоить: «У вас нет ничего серьезного. Гастрит обнаруживается у миллионов людей. Будете принимать лекарства, соблюдать диету и скоро почувствуете себя лучше». Но страх не исчез с ее лица. На мои слова «скоро почувствуете себя лучше» она отреагировала так, как будто я сказал: «Ваша болезнь смертельна».
Она высказала сомнение по поводу диагноза. Я успокоил ее и пообещал сделать дополнительные обследования. Она снова повторила мне свои жалобы, все время спрашивая: «А Вы уверены? А Вы точно знаете?» Мне не оставалось ничего другого, как назначить ей полное рентгеновское обследование с предварительным приемом бария.
Получив результаты обследования, я убедился: у женщины точно гастрит. Я снова встретился с ней. Она сидела напротив меня и дрожала. Я старался говорить спокойным, но вполне авторитетным тоном: «Совершенно очевидно, что ваш диагноз — гастрит. Никаких сомнений нет. Я установил его сразу, а сейчас результаты обследования подтвердили мои слова. Это заболевание хроническое. Вы должны будете постоянно соблюдать диету и принимать лекарства. Но страшного ничего нет. У Вас нет ни малейшей причины для беспокойства».
Женщина уставилась на меня каким–то пронизывающим насквозь взглядом, — она словно хотела заглянуть ко мне в душу. Это продолжалось с минуту. Изо всех сил я старался выдержать ее пристальный взгляд. Мне казалось: если я отведу глаза, женщина начнет сомневаться в моих словах. Наконец она опустила глаза и глубоко вздохнула. Впервые напряжение спало с ее лица. Она как–то нервно глотнула воздух и сказала: «Спасибо, доктор. А я была уверена, что у меня рак. Я могу поверить только врачу, которому можно доверять. Думаю, Вам я могу доверять».
