Так вот, прибежали мы домой, вечер, я разбитая легла спать. В открытую дверь моей комнаты был виден угол другой комнаты, в котором теплились лампады перед иконами, и на коленях, весь в белом, молился Митрофаний. С тем я и заснула.
Во сне вижу: появилась перед окнами жирная голубая крыса с лицом "той" старухи и ищет меня. Дошла до моего окна и сквозь стекло легко проникла в мою комнату и бросилась на меня - выгрызать сердце. Я ее отталкиваю и в ужасе с криком просыпаюсь. Рубашка вся в крови, надо мною стоит Митрофаний, крестит меня и говорит: "Не бойся ее!"
На теле, под грудью, повреждение, глубокая рана, как бы от когтя и сорвавшись несколько царапин вниз до живота. После случившегося я не хотела у врача бывать, но Матушка неоднократно меня посылала, то за лекарством, то еще с чем-либо. Я говорила - боюсь. Матушка: "Я с тобой там буду. Если будет страшно, помолись и дунь ему в лицо, ровно как полотно". И что же - прихожу, и вдруг он хватает меня за плечи и смотрит в глаза, а я чувствую страх, погибаю, падаю в бездну. Я вспомнила слова Матронушки и дунула ему в лицо, как холстом. Он как сраженный упал, весь в конвульсиях, зубы стучали... "Зачем ты это сделала? Дай воды!" Его тетка говорила, что она ученица Блаватской - оккультистки, известной всему миру чернокнижицы. Я наотрез отказалась туда ходить. Однажды Матушка мне говорит: "Сходи в последний раз, мне так надо". Я не посмела ослушаться. Дело в том, что когда бы я туда не приходила, через 10 минут старуха появлялась, а жила в Никольском. Матушка одела на меня икону Царицы Небесной, дала песочек с могилки отца Валентина, сказав: "Когда придешь, посыпь песочком вокруг себя по кругу, она к тебе не подойдет". Я вся тряслась, пошла, поднимаюсь по лестнице, ноги прилипают. Прихожу и сразу же говорю: "Иванчик, я боюсь твоей старухи, защити меня, если ты меня любишь." Не успела сказать- звонок. Он выпрямился, как железный прут, глаза остекленели, хотел открыть дверь. Я его оттолкнула, и откуда смелость! Открыла дверь. Она мгновенно повернулась направо, встав боком. Выдержать Царицу Небесную на моей груди она не могла. И войти не могла. Я вошла в комнату, посыпала песочком вокруг себя и села. Минут пятнадцать она кричала: "Иван, помоги войти!" Он сидел. Потом она вошла, разделась, вся в черном, крест большой серебряный на груди, и села. "Что боитесь меня?" Я говорю: "Нисколько". Она ко мне, бегает вокруг, а подойти не может. Села и начала: "Иван, скажи, что ты ее не любишь". Он молчит. Она наставила руки, он молчит, она кричит, все вены вздулись. Он как мотор весь дрожит, закусил губы, в уголке кровь, молчит. Тогда она начала клеветать и поносить Матушку и всех нас, такое говорила! Я, вдруг непроизвольно встала и говорю: "Вы сейчас будете смотреть мне в глаза и скажете правду!" Она начала смеяться... "Я вам скажу?" Я подняла правую руку вверх двумя перстами и произнесла: "Именем Бога, вы скажете правду!" Она прицепилась ко мне глазами, сдвинуться и встать не может, то направо, то налево ерзает по дивану вся в пене, произнесла: "Я оболгала Матушку, она Божий, святой человек". Я встала и ушла. Потрясенная. "Именем Бога", повержена сила вражья!
Я рассказала эту историю одному юристу. Когда назвала врача, он весь встрепенулся -оказывается лечится у него. Говорит: "Он и его тетка загадка для меня". Назвала фамилию тетки. Юрист взволнованно достает черную записную книжечку и читает: "Маслова, была осуждена на 5 лет за знахарство, гипноз и лекарственные снадобья и отправлена в Караганду." Там она пробыла недолго. Вылечила умирающего начальника лагерей, безнадежно больного туберкулезом, и по его ходатайству освобождена. Этот юрист присутствовал на этом суде...
Были другие предсказания... Матушка часто нам показывала в лицах, что происходит, и что произойдет. Как-то сказала: "Кто знает, может Господь и простит Сталина! Он сам пленник." Я спросила: "У кого?" Она - "У Кагановича и всех Тех!" Показывала, как Сталин перед смертью будет кричать: "Что вы, что вы!" А по одной стороне постели будет стоять Каганович, а по другой стороне сестра его. "Что хотите делать со мной?" А Они наложат подушку на него. Это было сказано Матушкой в 1943 году. Потом она часто говорила мне: "Не горюй, скоро всю 58 статью распустят, не будет того, что было". В лагере мне это помогало, я твердо знала, что ее слова не пропадают, и эти слова в меня вселяли надежду, и я утешала других заключенных, особенно с 25-летними сроками. Я спрашивала: "Матушка, а когда это будет?" После войны! Сначала уберут Сталина, потом после него будут правители, один хуже другого. Растащат Россию. Вот "товарищи", после войны, поездят по загранице, разложатся и зубы "сломают". Некоторые из них увидят там другое и поймут, что хорошо, что плохо, и что дальше уже жить по-прежнему - гибель. И появится в то время Михаил, - ручки подняла кверху, приложила руку к сердцу и голове, - вот какой будет! Захочет он помочь, все изменить, перевернуть, но если бы он знал, что ничего он не изменит... И что поплатится… Он ни за что за "это" не брался бы. Начнутся смуты... распри... пойдут одна партия на другую... будут ходить по домам, спрашивать за кого? Будет резня. Я спрашиваю: "А что нам отвечать?" Отвечайте: "Мы люди верующие, кого Господь даст, тот и будет".
Будет такое на малое время. Вздохнете, но малое... Все будет, и молебен на Красной Площади, и панихиды по убиенном Памазаннике Божием и его семье. Сказала: "Напрасно - Император Николай отрекся от престола, не надо было этого делать. Принудили. Пожалел народ, собою расплатился! Зная вперед путь свой".
Потом придут прежние, и будет хуже чем было! Как мне вас всех жаль. Доживете до последних времен. Жизнь будет все хуже и хуже. Тяжкая. Придет время, когда перед вами, положат крест и хлеб, и скажут: "Выбирайте!" Мы выберем крест. "Матушка, а как же тогда можно жить будет?" Она - "А мы помолимся, возьмем земельки, скатаем шарики, помолимся Богу, съедим и сыты будем!"
Ни одно слово Матушки не пропадет. Вспомнила, в 1943 году, как-то мне Матушка сказала: "В доме надо иметь одну комнату на Восток, в комнате стол - Престол Божий, для молитв, есть и пить на нем нельзя. Я пропустила эти слова мимо, т.к. у нас не было такой комнаты на Восток и не было своего дома. И вот прошло 46 лет, исполнились ее слова. В 1988 г. у нас сгорел в деревне дом. Мы с братом старики по 72 года, не хотели строиться, но брат увидел сон: ныне умершего блаженного Митрофания, который вошел в комнату и строго на вопрос брата, что делать, сказал: "Строиться, строиться, и строиться". Дом нам строит Сам Господь, т.к. сейчас нет строительних материалов, и все очень трудно. Стройка пошла как по маслу, все шло в руки, и дом из бревен поставлен. И вот летом, умерла одна монахиня, 93 года, нам случайно отдали стол, брат привез его в новый дом. И что же? Недавно, по приезде в Москву, мне как-то священник Александр на исповеди сказал: "Берегите стол, который попал к вам от матушки Марии, он особенный, умирая она попросила меня лично его сохранить, т.к. это стол - Престол Божий, на котором вначале революции совершалось таинство Евхаристии, служили епископы и сам Патриарх Тихон, великие люди Церкви нашей, на нем есть и пить нельзя." А в доме у нас одна комната выходит на Восток! Кто знает, может быть это еще и повторится?
Говорила: "Умру, ставьте на канун за меня свечки, самые дешевые, ходите ко мне на могилку, я всегда буду там, не ищите никого другого. Все поверяйте мне, а я буду вам вкладывать мысли, что вам делать и как поступать. Наступает время "прелести", не ищите никого, я иначе обманитесь.
Меня арестовали 6 января 1950 года. Обвинили - 58 пункт 10-11 групповой, предъявили - "Церковно-монархическая группа". Тяжко было, надо было отстаивать невинные души. Дело было огромное. При допросах я часто опережала следователя и на его домыслы говорила то, что выбивало его из порядка обвинений, называла документы, дела, ранее обвиненных, что лежали у него на столе! Он был вынужден призывать других следователей для присутствия на допросах. Спрашивал у Кати, не занимаюсь ли я гипнозом и магией. (С Катей мы сидели одновременно, только в разных камерах).
Матушка, переехав к нам, имела одного и того же священника о.Дмитрия из храма на Красной Пресне. Этот священник непрестанно бывал у нас. Пелагея однажды и говорит:
"Ты знаешь, кто он? Другого пригласи!" Матушка ответила: "Нельзя мне, так надо." На допросах выяснилось, что о.Дмитрий, как сказал следователь, "был наш"!
Матушка была человеком, и ей не чужды были наши страхи. Перед смертью пришел ее исповедовать о.Дмитрий, и она очень волновалась, правильно ли сложила ножки и ручки. О.Дмитрий говорит: "Матушка, да неужели и Вы боитесь смерти? - Боюсь."
Много чудес было на следствии. Матушка невидимо расчищала обвинения. Ко мне был приглашен гипнотизер, и я один протокол подписала под его воздействием. Страшно вспомнить. Он все время требовал смотреть ему в глаза и повторял: "Вы виновны, вы виновны." Я чувствовала, что падаю в бездну и какую-то огромную вину. Когда меня вызвали подписать вторую копию протокола допроса, я себе не поверила - ложь на брата, вернувшегося только что с войны, и другое многое. Я зачеркнула свою подпись. Понимала, что это опять может повториться. Молилась, просила помощи, вдруг вспомнила: против гипноза читай " Живый в помощи". В камере нашлась женщина и целый день я запоминала эту молитву. Ночью опять меня вызвали, опять тот же человек просил меня смотреть в глаза. Я без страха смотрела и читала молитву. Гипнотизер вышел из себя, кричал, вены надулись от напряжения на лице и на руках, клал мне руки на плечи, потом в поту, повалился на кожаный диван и сказал: "Я ничего с нею сделать не могу."
