4. Совершение Евхаристии предстоятелем местной церкви вытекает из самой природы Евхаристии. Церковное устройство должно находиться в соответствии с евхаристическими принципами, а не наоборот. В этом вопросе, как в ряде других вопросов, непосредственная задача заключается не столько в том, чтобы решительно менять церковное устройство, сколько в том, чтобы вкладывать в него правильный богословский смысл. В нашем богословском сознании мы должны вернуться к основному принципу Евхаристии, что ее совершителем является предстоятель местной церкви. Существование приходов в епископской церкви или, точнее, в епископской епархии, есть факт нашей современной церковной жизни, с которым необходимо считаться. Приближение нашего современного церковного устройства к евхаристическим принципам возможно на двух путях. Первый состоит в том, что епископ должен рассматриваться, как это было раньше, единственным совершителем Евхаристии, а пресвитеры только его уполномоченными. При этом условии приходское Евхаристическое собрание было бы только пространственным распространением епископского собрания. Естественным следствием такого взгляда на приход была бы потеря им его литургической и хозяйственной самостоятельности, которая была за ним так торжественно утверждена Московским собором 1917/18 года. Единство Евхаристического собрания епископской церкви было бы только идеально сохранено, т. к. фактически существовало бы несколько Евхаристических собраний в пределах епископской церкви, но это идеальное единство свидетельствовало бы о сохранении в догматическом сознании евхаристических принципов эклезиологии.
Второй выход заключается не в ослаблении самостоятельности приходов, а в ее усилении. Современный приход ближе всего напоминает первоначальную местную церковь. Как и она, приход имеет, или по крайней мере должен иметь, одно Евхаристическое собрание, на которое собираются все его члены. Исходя из принципа, что совершителем Евхаристии является предстоятель церкви, мы могли бы признать приходского пресвитера, как предстоятеля церкви. При таком понимании приход перестает быть частью епархии, а становится местной церковью. Епархия в свою очередь становится церковным округом, как это и было в начале, состоящим из ряда местных церквей.
Такова тема предстоящей богословской дискуссии. Она неизбежна после постановления Московского собора, который договорив то, что намечалось в истории развития церковного устройства, вскрыл конфликт между ним и учением о Церкви. Впервые в истории православной церкви Московский собор провозгласил, что поместная церковь, как церковная единица, разделяется на епархия. Это была совершенно новая идея для православного мира. Церковное сознание в Византии, если не считать неудавшегося учения о «khdemonia pantwn», всегда рассматривало епископские церкви, как церковные единицы, из которых складываются митрополичьи и патриаршие округа.
IV. Сослужение пресвитеров.
1. Появление приходов было связано с нарушением основного принципа древнего церковного учения о едином Евхаристическом собрании в пределах епископской церкви, но оно необязательно влекло за собою полное нарушение остальных евхаристических основ церковной жизни. Приходское Евхаристическое собрание не только может, но и должно оставаться собранием всех членов прихода на одно и то же. Если в приходской жизни этот принцип нарушается, то причина этого лежит не только в приходском строе жизни, но и в том, что этот принцип — всегда все и всегда вместе — выпал из церковного сознания. Естественно, что этот принцип не может получить полного своего значения при приходском устройстве, т. к. приходское Евхаристическое собрание может объединить только членов прихода, но не членов всей местной церкви. Тем не менее, приходской пресвитер, назначенный епископом, является возглавителем прихода, а как возглавитель прихода, он может и должен быть единственным предстоятелем приходского Евхаристического собрания. Современная практика совершения Евхаристии несколькими пресвитерами, т. е. «сослужения» одних пресвитеров другим, является литургическим парадоксом.
Когда впервые пресвитер, по поручению епископа, стал совершать Евхаристию, то он совершал ее один при содействии иподиакона или диакона. Ни о каком сослужении пресвитеров не могло быть и речи, т. к. оно фактически не могло иметь место. Пресвитеры, которые не были посланы епископом для совершения Евхаристии в дополнительные богослужебные центры, оставались при епископской церкви. Они восседали на своих местах, когда епископ совершал Евхаристию. Если при совершении Евхаристии пресвитером оказался бы другой пресвитер или другие пресвитеры, то Евхаристию совершал всегда один пресвитер, кому епископ поручил, а не все вместе. Остальные пресвитеры участвовали в Евхаристии, как участвовал весь остальной народ. Они получали евхаристические дары из рук предстоящего на собрании пресвитера, но не преподавали себе даров. Как Христос на Тайной вечери взял хлеб, возблагодарив, преломил и раздал его, а затем чашу, благословив ее, разделил, так и совершающий Евхаристию берет после благословения хлеб и чашу и раздает их или непосредственно сам, или с помощью диаконов. Только предстоящий на Евхаристическом собрании преподает себе дары. Иерархия соблюдается в порядке преподания даров, но она не может выражаться в преподании даров самому себе. Совершающий Евхаристию занимает место Христа на Тайной вечери, а так как это место единственное, то он только сам преподает себе дары. Е силу этого в древней церкви сам епископ совершал Евхаристию, а пресвитер только в отсутствии епископа. Епископ, участвующий в Евхаристическом собрании, на котором предстоятельствовал бы пресвитер, должен был бы получить дары из рук пресвитера, потому что не он, а пресвитер занимал бы место Христа. В своем присутствии епископ мог только предложить другому епископу, если тот находился в качестве гостя в его церкви, совершить Евхаристию. 18–е правило Никейского собора, о котором была речь выше, устанавливая порядок причащения, исходило из того, что епископ совершает Евхаристию. Отцы Никейского собора еще не предвидели того случая, чтобы пресвитер возглавлял Евхаристическое собрание, когда в нем участвовал епископ. Епископ в древней церкви не мог получать евхаристические дары из рук своих пресвитеров, т. к. пресвитеры не совершали при нем Евхаристии.
2. «Сельские пресвитеры в городской церкви не могут священнодействовать (точнее, приносить дары) в присутствии епископа или пресвитеров города, а такожде ни преподавать хлеб, ни чашу во время молитвы. Аще же сии в отсутствии, а сельский один приглашен для молитвы: то преподает» [62]. Это 13–е правило Неокесарийского собора, который был, по всей вероятности, за несколько лет до Никейского собора, важно для меня в том отношении, что оно подтверждает сказанное выше относительно совершения Евхаристии пресвитером в присутствии епископа. Оставляя в стороне некоторые спорные пункты, я остановлюсь на том, что в нем вполне бесспорно. Собор запретил сельскому пресвитеру совершать Евхаристию, если в Евхаристическом собрании имеется городской епископ или городские пресвитеры. Само собою разумеется, что это запрещение имеет силу и в отношении городского пресвитера, если присутствует городской епископ. Хотя правило не приводит оснований своего запрещения, они для нас вполне ясны. Совершение сельским пресвитером Евхаристии в присутствии епископа или пресвитеров городов недопустимо, т. к. пресвитер, совершая Евхаристию, преподавал бы им евхаристические дары. В силу этого сельский пресвитер может совершать Евхаристию в городской церкви, если на ее Евхаристическом собрании отсутствует городской епископ и его пресвитеры.
Тот же собор, который запретил сельским пресвитерам совершать приношения в городской церкви, разрешил это хорепископам, когда в ее Евхаристическом собрании имелся ее епископ и городские пресвитеры [63]. Я уже не раз указывал, что согласно общепринятой практике епископ местной церкви обычно предлагал своему гостю, другому городскому епископу совершить Евхаристию. Поэтому встает вопрос, почему Неокесарийский собор счел нужным подтвердить эту практику в отношении сельских епископов. Как выше было указано [64], первоначально сельский епископ отличался от городского тем, что его кафедра была не в городе, а в селе. Других различий между ними не было. Все сельские церкви, находящиеся на сельской территории, принадлежащей в административном отношении городу, тяготели к городской церкви, как к своему центру и как к своей матери–церкви. Это тяготение не имело первоначально правового характера, а было выражением любви, которая существовала между местными церквами. К концу III–го века, а особенно с начала IV–го века отношения городской и сельских церквей меняются. Они переходят в фазу правового подчинения хорепископов городскому епископу. Сельский епископ остается епископом, но, так сказать, рангом несколько ниже. Неокосарийский собор указывает, что сельские епископы поставлены в образ семидесяти апостолов, подразумевая тем самым, что городские епископы поставлены в образ 12–ти апостолов. Тем не менее, сельский епископ оставался еще в IV–м веке настоящим епископом. Об этом свидетельствует сам Неокосарийский собор, называя их «сослужителями — sulleitourgoi», подразумевая под этим, что они исполняли тоже служение, что и городские епископы. На основании 14–го правила Неокесарийского собора мы имеем возможность заключить, ч го в начале IV–го века существовало сомнение в епископском достоинстве хорепископов. Этим объясняется издание собором специального правила относительно совершения хорепископом Евхаристии в городской церкви. Он мог совершать Евхаристию, т. к. он мог, имея тоже служение, что и городской епископ, раздавать дары епископам и пресвитерам. Само собою разумеется, что термин «сослужитель», употребленный собором в отношении сельского епископа, не указывает на то, что он мог «сослужить» городскому епископу в нашем современном понимании. Если бы «сослужение» в нашем смысле существовало в IV–м веке, то почему бы сельский епископ или сельские пресвитеры не могли сослужить городскому епископу? Для этого не было никакой необходимости издавать специальные правила, т. к. это ясно само по себе. 13 и 14 правила Неокесарийского собора являются еще одним из свидетельств того, что в церковном сознании IV–го века совершенно отсутствовала идея «сослужения» в нашем смысле.
