Ясперс утверждает, что истинно человеческая экзистенция тогда налична, когда ты действуешь как свободное существо, когда не даешь самому себе и другим людям превратить себя в объект манипулирования.
Тут Ясперс «перегибает палку», поскольку человек всегда объект и, как бы он ни старался, в той или иной степени он подвержен манипулированию. Дело тут в другом: свобода в человеке проявляется в его сознательных стремлениях, в борьбе за достижение поставленных им целей, и если по ходу дела он позволяет манипулировать собой, значит, такова его степень свободы, то есть степень свободы в его действиях определяется уровнем его сознания. А «пограничные ситуации» для человека – всего лишь рельефное изображение уровня его сознания и соответственно степени его свободы.
Ясперс все время «ходит рядом» с понятием свободы, пытаясь определить его, но ничего не получается.
Например, он пишет, что самое главное – не препоручить «высвечивание» кому-нибудь, не делегировать» другим сугубо единичные, ситуационные, мои и ваши вину, боль, страдание; тут-то и нужно сохранить уникальную свободу, как и тревогу, связанную со способность к выбору; необходимо учитывать, что во всякой ситуации уникальна и неповторима коммуникация с другими людьми, «схватывание» индивидом своего «Я», своей самости через коммуникацию.
Здесь он приравнивает свободу и к тревоге и сближает ее выражение с коммуникацией. Все это не имеет прямого отношения к свободе, коренным свойством которой является неудовлетворенность сознания собой, а тревога есть всего лишь дальний отголосок этой неудовлетворенности. Что же касается коммуникации, то это просто банальность. Конечно, любой человек – общественный продукт и никуда ему от общества не деться. Собственно, свобода и проявляется, прежде всего, в общественных отношениях, что старо, как мир.
Ясперс полагает, что суть экзистенции – свобода, неподвластность объективизации, овеществлению.
Все как раз наоборот: сознание, душа помещает себя в ограниченные рамки человеческого существа и окружающей его среды именно для того, чтобы попытаться изменить себя в преодолении конкретных трудностей с помощью сознательных, все время корректируемых действий, созидая и разрушая все объективированное вокруг. Вся эта работа, проводимая человеком в сообществе подобных ему, и есть плод подготовительных манипуляций соответствующего состояния сознания, которое начинается с неудовлетворенности, переходящей в стремление к цели, по дороге к которой по предварительно составленной схеме обходятся или ликвидируются встречающиеся препятствия. Это и есть свобода в действии в вещном мире. Неподвластность объективизации проявляется только в самой глубине сознания (внутренняя свобода), да и то относительно, поскольку там сознание тоже оперирует, как минимум, отражениями и символами жизненных явлений.
Ясперс считает, что свобода обеспечивается не в мышлении, но в экзистировании, не в ее анализе и вопросах о ней, но в ее осуществлении: «…в смысле трансцедентальной свободы возможно предложение: я могу, ибо я обязан; в смысле экзистенциальной свободы: я могу, ибо я должен».
Тут Ясперс интуитивно улавливает, не называя его, ядро свободы, которое действительно не имеет прямого отношения к мышлению, анализу, потому что оно есть вечная неудовлетворенность сознания собой. Отсюда и проистекает свобода, отсюда и ее безграничность, мощь, действенность, вечность и пробивная сила в осуществлении человеком задуманного. Однако все это нужно не само по себе, как считают некоторые мыслители, не Богу, как думают другие, а это нужно сознанию для собственного развития, которое не имеет пределов. [33]
Фромм Э.
Фромм определяет сущность человека не как качество или субстанцию, а как противоречие, имманентное человеческому бытию. Он полагает, что это противоречие проявляется в двух феноменах. Во-первых, человек – это животное, которое по сравнению с другими животными недостаточно оснащено инстинктами, поэтому его выживание гарантировано лишь в случае, если он производит средства, удовлетворяющие его материальные потребности, и если он развивает свой язык и совершенствует предметный мир. Во-вторых, человек, как и другие животные, обладает интеллектом, который позволяет ему использовать процесс мышления для достижения непосредственных практических целей. Но человек обладает еще и сознанием, то есть осознает самого себя, свое прошлое и свое будущее, которое есть смерть, он осознает свое ничтожество, бессилие, он воспринимает других – в качестве друзей, врагов или чужаков. Человек видит себя пленником природы, но, несмотря на это, самого себя сделало человека чуждым в мире, обособленным от всех, одиноким и преисполненным страха. Человек и ангел и зверь.
Фромм задается вопросом: что может сделать человек, чтобы справиться с этой дилеммой? Что он может сделать, чтобы прийти к гармонии, которая освободит его от мук одиночества, даст ему возможность почувствовать себя в мире, как дома, и позволит ему достичь чувства единства с миром?
Первый ответ – это попытка человека вернуться к своим истокам – к природе, стряхнуть с себя разум и осознание самого себя.
Альтернативой регрессивному решению проблемы человеческого существования является прогрессивное решение. Оно заключается в достижении новой гармонии посредством полного развития всех человеческих сил, человечности в нас самих.
Сводя проблему осознания человеком самого себя и мира к самому же человеку, Фромм как и большинство философов до него попадает на ложный путь определения свободы, поскольку свобода принадлежит не человеку, как таковому, а его сознанию, являющемуся внешним проявлением души. Можно сколько угодно говорить о человеке, о путях его развития, о гармонии или регрессе, толку не будет никакого, поскольку человек, так или иначе детерминирован внешними и внутренними силами.
Иначе говоря, проблему свободы надо рассматривать совсем в другой плоскости, не сводя ее к детерминированию человека тем или иным или к полной его свободе воли.
Фромм пытается создать свою аргументацию наличия свободы человека, утверждая, что имеющаяся аргументация того, что человек свободен – неубедительна.
Он говорит, что свобода выбора между добром и злом, которую, которую Бог дал человеку, неадекватна, поскольку она предполагает веру в Бога и знание божьих планов в отношении человека.
То, что человек свободен потому, что должен отвечать за свои поступки, так же неубедительно потому, что является символом дисциплинарной власти авторитета: если есть желание наказать, необходим кто-то, кто отвечает за свои действия.
Аргументация в пользу того, что человек субъективно переживает себя свободным, так же, по мнению Фромма, является неубедительным, поскольку мы осознаем свои желания, а не их мотивации.
То, что человек не имеет свободы выбора, что его решения в любой точке вызваны к жизни и детерминированы более ранними по времени внешними и внутренними событиями, кажется более реалистичным и очевидным. Тем более, эту позицию можно усилить тем, что человек детерминирован законами причины и следствия, но он может создать сферу свободы и постоянно увеличивать ее посредством расширения сознания и правильных действий. В частности, для Фрейда предпосылкой освобождения было осознание неосознанного, – а для Маркса – осознание социально-экономических сил и классовых интересов. По мнению обоих, предпосылкой освобождения должно быть не только осознание, но также активная воля и готовность к борьбе.
Фромм далее утверждает, «…что, когда говорят о свободе воли человека вообще, а не конкретного индивида, то об этом говорят абстрактно; это делает проблему неразрешимой. Отсюда следует, что один человек обладает свободой выбора, а другой ее утратил… свободного выбора между добром и злом вообще не существует, есть только конкретные и специфические способы действия, которые являются средством для достижения добра, и способы действия, которые являются средством для достижения зла, причем всегда предполагается, что добро и зло определены правильно».
Фромм предлагает свою концепцию свободы, говоря: «… проблема свободы, или детерминизма в действительности сводится к проблеме конфликта между различными склонностями и их интенсивностью».
Фромм полагает, что при свободном выборе речь идет о том, решиться ли на лучшее или на худшее. Причем лучшее и худшее постоянно затрагивают фундаментальный моральный вопрос жизни, при котором речь идет о дальнейшем развитии или регрессии, о любви или ненависти, о независимости или зависимости. Свобода означает не что иное как способность следовать голосу разума, здоровья, благополучия и совести против голоса иррациональных страстей.
Свобода выбора, по Фромму, не есть формальная абстрактная способность, которую человек «имеет» или «не имеет». Определенные люди не свободны решиться в пользу добра, поскольку в структуре их характера потеряна способность действовать в соответствии с добром. Некоторые потеряли также способность решиться в пользу зла, поскольку структура характера утратила потребность во зле. Эти экстремальные случаи свидетельствуют о том, что оба человека детерминированы в своей деятельности, поскольку равновесие сил в их характерах не оставляет им выбора. Однако у большинства людей мы имеем дело с противоречащими друг другу склонностями, которые сбалансированы таким образом, что они могут выбирать. То, как они действуют, зависит от силы тех или иных противоречивых склонностей их характеров.
