Пошарив вокруг себя, Донал нащупал ступеньку ещё одной лестницы. Хорошенько её ощупав, он решил, что это та самая огромная винтовая лестница, по которой он поднимался днём: даже в таком величественном замке вряд ли найдётся сразу две таких. Донал уселся на ступеньку, положил голову себе на руки и решил терпеливо подождать рассвета.
Для человеческого тела, пожалуй, нет испытания труднее, чем простое ожидание. Вообще, отношения человеческого сознания и времени — вещь странная и непонятная. Иногда кажется, что время существует исключительно в голове и принадлежит разуму так же бесспорно, как вопросы добра и зла принадлежат духовным сферам. Если бы не неумолимые часы, существующие по всей вселенной помимо нашего сознания, один человек прожил бы год или целое столетие, а другой — один–единственный день. Но само по себе течение времени, не говоря уже об ощущении его пустоты и незаполненности, внушает страх человеческой душе. Именно потому глупцы изо всех сил стараются убить бессодержательные часы и годы своей жизни; а ведь лучше бы они трудились с тем, чтобы как следует их наполнить! Правда, по–настоящему наполнить их способен только Бог, пусть даже время остаётся лишь земной оболочкой нашей жизни. Полнота есть только там, где Он. И для ребёнка, рядом с которым его Отец, вечность превращается в нескончаемое и живое Сегодня.
Такие мысли носились в голове Донала, то бесшумными птицами опускаясь в его сознание, то опять улетая прочь, пока он в полудрёме сидел, ожидая утра. Рассветные лучи были ещё далеко, за тысячи миль от него, на другой стороне огромного земного шара, вечно поворачивающегося навстречу солнцу.
Воображение Донала пробудилось, и перед его глазами возникла потрясающая картина великой охоты за ускользающей тенью, бегущей от огненных солнечных стрел по всему широкому лику земли, где моря, горы и долины по очереди признают победу света и радостно покоряются тому, кто освободил их от жутких бесов тьмы. Потом секунды превратились в крохотные зубцы на колёсах времени, непрестанно влекущих мрачный замок навстречу свету. Зубцы цеплялись друг за друга, колёса стремительно вращались, и время тьмы ускорялось и сокращалось с каждым мгновением. Донал забыл о тягостном ожидании, и если сквозь непроглядную мглу до него долетал далёкий непонятный звук, он казался ему лишь победным маршем грядущего утра, спешащего вызволить его из каменного мешка ночи.
Но вдруг сама темнота вокруг него содрогнулась, и Донал вскочил на ноги.
На сей раз это было не мелодичное эхо загадочной музыки, а человеческий стон, казалось, вырвавшийся из глубины души, мятущейся в жгучих, слёзных страданиях. Доналу показалось, что стон слетел откуда–то сверху, и в следующую секунду он уже поднимался по лестнице, медленно и осторожно, помня, что может наткнуться на страдальца на любой ступеньке. Ему сразу же припомнились легенды о домах с привидениями. А вдруг это стонет призрак, давно отживший своё, мучимый воспоминаниями о прошлом и бессильно скитающийся по земле, оторванный от всего телесного и могущий лишь издавать душераздирающие стоны? Однако в душе Донала был не столько страх, сколько то ощущение священного, сверхъестественного, от которого у любого смертного по коже бегут мурашки и волосы на затылке начинают потихоньку шевелиться. Он карабкался по лестнице всё выше, но вокруг него была лишь непроницаемая ночная тишина. По всему его телу пробежал жутковатый холодок, стягивая всю кожу, а грудь что–то теснило, как будто невидимая узда удерживала его, не давая идти вперёд.
Донал поднимался всё выше, медленно описывая круг за кругом и придерживаясь рукой за шероховатую стену, как вдруг его пальцы провалились в пустоту. Он вздрогнул и остановился. Это была та самая дверь, в которую он заходил сегодня днём, чтобы познакомиться с графом. Она была широко распахнута. Из окна в противоположной стене виднелся слабый звёздный свет.
Донал шагнул в дверной проём. А что это за полоска света — там, на другой стороне комнаты? Он не помнил, чтобы накануне там была какая–то дверь. И тут снова раздался стон, на этот раз совсем рядом. Должно быть, кто–то здесь и впрямь нуждается в помощи. Донал подошёл к двери, открыл её и заглянул внутрь.
Угасающая лампа свисала с потолка небольшой комнаты, похожей то ли на кабинет, то ли на особое место, где хранятся важные бумаги. По виду она казалась всего лишь передней, из которой можно пройти куда–то ещё, но дверь здесь была всего одна. И тут при свете мигающей лампы Донал разглядел смутные очертания человека, всем телом прильнувшего к стене, как будто пытаясь что–то за ней услышать. Всмотревшись, он узнал лицо несчастного, чьи широко раскрытые глаза смотрели прямо на него, но ничего не узнавали. Это был сам граф. Доналу показалось, что перед ним бесплотный призрак, и он стоял, как заворожённый, не в силах сдвинуться или хотя бы укрыться от невидящих глаз. Граф повернулся к стене, приложил к ней руки и начал слепо водить ими туда–сюда, словно пытаясь что–то нащупать. Потом он остановился, взглянул на свои ладони и начал нервно тереть их друг о друга.
Донал пришёл в себя. Он решил, что граф просто ходит во сне. Раньше он читал, что будить таких людей опасно, но если оставить их в покое, они редко причиняют вред себе или другим. Он уже собирался тихонько выскользнуть за дверь, как во тьме раздался слабый звук далёкой призрачной музыки. Граф приник ухом к стене, но вокруг опять воцарилось молчание. Он снова зашарил руками по стене, потёр ладони друг о друга и повернулся, как будто намереваясь выйти. Донал тоже повернулся и стал поспешно нащупывать свой путь назад, к лестнице. Только тут ему впервые стало страшно. Он неслышно пробирался вниз по невидимой лестнице, а за ним по пятам шагало существо не от мира сего. Он спустился на пару ступенек, подождал и услышал, что граф тоже вышел к лестнице. Донал как можно теснее прижался к стене, чтобы граф мог беспрепятственно пройти мимо, но услышал, что тот пошёл не вниз, а вверх. Тогда он опять спустился на нижнюю ступеньку, сел и стал ждать. Больше до него не донеслось ни одного звука. Минуты и часы медленно откатывались назад, и понемногу становилось всё светлее и светлее. Донал то и дело задрёмывал, но всякий раз вскидывался и настороженно вслушивался в тишину, которая, казалось, окутала всю вселенную глухим одеялом, а плотнее всего — старый каменный замок.
Наконец он увидел, что незаметно для него ночь начала отступать и увядать, чувствуя приближение света. Заря уже готова была охватить края земли и стряхнуть с неё нечестивых. Донал увидел длинный коридор, по которому в темноте дошёл до лестницы, и полуощупью прокрался в другой его конец: лучше будет подождать там, если ему не удастся найти дорогу в свою комнату. Но каким–то чудом он всё–таки нашёл свою узкую лесенку и устремился наверх с таким радостным облегчением, как будто она вела на небеса. Он добрался до кровати и тут же уснул, а проснулся лишь тогда, когда солнце было уже высоко.
Глава 14
В классной комнате
Его разбудил старый Симмонс, накануне водивший его по замку.
— Я уж боялся, что с вами что–то приключилось, сэр. Мне сказали, что вчера вас не было на ужине, да и завтрак уже часа два как прошёл.
— Я всё равно не знаю дороги, — улыбнулся Донал. — Видите ли, у меня нет врождённого умения ориентироваться в старинных замках.
— Сколько вам нужно времени, чтобы одеться? — спросил Симмонс.
— Если нужно, то минут за десять я управлюсь, — ответил Донал.
— Тогда через двадцать минут я за вами вернусь. А ещё лучше пощадите мои старые косточки и спуститесь вниз сами, а я буду там вас ждать. Я и вчера бы за вами пришёл, но его светлости было нехорошо, и мне пришлось до полуночи за ним присматривать.
Донал решил, что никогда не смог бы самостоятельно отыскать дорогу к классной комнате. Он изо всех сил пытался запомнить все нужные повороты, но вскоре с видимым облегчением махнул рукой на это безнадёжное дело.
Вслед за Симмонсом он проходил через незнакомые коридоры, ведущие в самых разных направлениях, поднимался и спускался по каким–то лестницам и наконец очутился в длинной комнате с невысоким потолком. Здесь почти не было мебели, но вид из окон был самый приятный: за ними виднелась небольшая травянистая лужайка, посредине которой возвышались солнечные часы. Кроме того, одна из дверей классной комнаты вела прямо наружу, в аккуратно вымощенный двор. В дальнем углу Донал увидел стол, заставленный неимоверным количеством самой разнообразной снеди, которой было раз в десять больше, чем он мог съесть, хотя со вчерашнего дня успел основательно проголодаться. За столом ему прислуживал сам дворецкий. Он был вполне добродушный старикан, хотя нос у него был чересчур красноват для столь почтенного слуги в таком достойном положении.
— Надеюсь, сегодня графу лучше? — спросил Донал.
