Это вовсе не значит, что духовность есть какой-то маленький огонек, который надо зажигать, как лампадку, где-то в темном углу. Ничего подобного! Именно духовность является корнем всей культуры. Люди создавали свою музыку, свою архитектуру, свою живопись, свои социальные институты именно в соответствии с тем, как они воспринимали Божественное: Творца, космос, человека. Взгляд на эти три измерения и определяет любую культуру. Любая культура, из которой это выкорчевано, вырвано, переживает ситуацию крайней нестабильности. Этому учат нас факты истории. А нам не нужно истории — мы в этом с вами живем, в это погружены. И не только у нас, а во многих странах. Потому что наша сегодняшняя цивилизация есть цивилизация кризиса.
Эти вопросы исследовал замечательный русский мыслитель и социолог Питирим Сорокин. В этом году будет 100 лет со дня его рождения. В силу исторических причин в 1922 году ему пришлось покинуть свою родину. Он был участником работы Временного правительства, впоследствии стал профессором Гарвардского университета (умер в 1968 году). Один из аспектов его концепции заключается в том, что в мире существуют два важнейших элемента — это дух и материя. (Он был позитивист, поэтому дальше не шел.) Когда человечество ставит духовные ценности на первый план, оно творит и мощно развивается (конечно, с ошибками, с трагедиями, но развивается).
Потом наступает момент перелома — возникает, по его терминологии, «сенситивная», чувственная цивилизация, когда материальные ценности уже кажутся более важными. Начинается развитие техники, практической науки; духовные ценности отступают на второй план, и это ведет к полному нравственному и духовному вакууму.
Тогда наступает третья фаза — Питирим Сорокин называл ее фазой «идеалистической», но это условный термин; это фаза, когда материальные ценности продолжают быть притягательными, но человек уже понимает, что одним этим не обойдешься. Мыслитель считал, что наш век, наша сегодняшняя ситуация, середина XX века, как раз и переживает эту стадию. И каждый из нас должен задуматься над тем, каково его участие в этом.
Действительно, когда человек ищет только материальное, как мы привыкли, он, конечно, себя обворовывает. И когда историю рассматривают как историю столкновения интересов — классовых и прочих, — борьбы за место под солнцем, тогда история превращается почти в зоологическую, потому что в ней нет ничего настоящего человеческого. Ибо и животные нуждаются в месте под солнцем, и у них тоже идет борьба за существование.
Что же человек? Человек — это духовное существо, это свободное существо. В прошлом году было сорокалетие со дня смерти великого русского мыслителя Николая Бердяева. Это имя, к счастью, вновь возвращается к нам.Человек, вокруг которого шли шумные споры, по поводу которого собирались и собираются симпозиумы, конгрессы, труды которого переведены на двадцать языков, в течение полувека был совершенно у нас неизвестен, за исключением очень узких кругов. Бердяев говорил (в этом году его сочинения будут издаваться и у нас), что человек — это прежде всего личность, а личность немыслима без свободы. Но за это необходимо бороться, потому что духовность не дается даром.
В те годы, когда Бердяева высылали, в Петрограде вышла в переводе книга Герберта Уэллса, фантаста, которая называлась «Неумирающий огонь». В ней учитель, больной раком (современный Иов), пострадавший во всех отношениях, в бреду своем спрашивает у Бога: «Что же мне делать? Как Ты поставил нас в такие трудные обстоятельства?» И Творец отвечает ему: «Я вложил в тебя Мой неугасимый огонь! И то, что ты протестуешь, и то, что ты видишь, что мир устроен не так, и зло господствует, а ты не можешь этого принять, — это и есть Мой голос в тебе! Это и есть тот неугасимый огонь, который Я в тебя вложил».
Когда мы начинаем учиться отличать добро от зла, когда мы учимся находить в себе это «поле битвы», о котором говорил Достоевский, — начинается работа по взращиванию нашей духовности. Это дело каждого человека. Это величайшее творчество! Для того чтобы творить, не обязательно создавать картины, симфонии или скульптуры. Каждый человек творит свою душу! Каждый человек созидает свою личность. Но созидает ее не в пустом пространстве, а в соотношении с другими «я» и с вечным «Я» Божественным.
И, наконец, последнее. Природа, как бы мы ее глубоко ни познавали, всегда будет оставаться для нас тайной. Само бытие останется для нас тайной, потому что закон причинности, действующий в ней, реализуется только до того момента, когда мы подходим к Первопричине, к тому Началу, которое Циолковский называл причиной космоса — Абсолютной Любовью и Высшим Разумом.
Но, подходя к этой Причине, мы сознаем, что не в состоянии проникнуть в ее тайны. Мы только чувствуем ее. И в переживании природы, музыки, прекрасного, в переживании любви, в переживании творчества нас касается Божественная рука, но только касается. Мы можем чувствовать эту тайну подобно путнику, который идет по пустыне: он чувствует близость леса или моря, прохладный ветерок, который доходит до него через раскаленные слои воздуха. Но это только приближение. Тайна все равно остается тайной, пока сама не заговорит с нами: в благовестии Евангелия нам открываются величие человека и человечность Бога, Который говорит нам через Христа, умершего на кресте и победившего смерть. Его благовестие — это благовестие о человеке. Он говорит о том, что люди — это чада Божии! Они рождаются для этого и должны ими стать.
Оказывается, у человека может быть идеал и эталон, у него может быть мост, который связывает его с Вечностью. Но путь через этот мост требует от нас мужества: на том берегу стоит Он. Великий Паскаль говорил о некоем внутреннем рывке, который должен совершить человек, чтобы пойти навстречу этому призыву.
Евангелие есть благовестие будущего. В прошлые времена его с трудом смогли усвоить на десять процентов. И сегодняшнее человечество еще во многом не доросло до него. Но если мы хотим культивировать, развивать, оберегать нашу духовность, давать ей рост, мы всегда будем обращаться и должны обращаться к этому вечному источнику. Там, где величайшее молчание бездны, с нами начинают говорить — мы слышим голос Того, Кто сказал: «Видевший Меня — видел Отца»; «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас. Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем. И найдете покой душам вашим»[42].
9 марта 1989 г.
Беседа в Доме композиторов.
(интервью)
Дорогие друзья! Беседа о чуде затронула очень важные вопросы. Они волнуют всех нас. Не только нас, сегодняшних людей. Во дни земной жизни Господа Иисуса толпы народа жаждали чудес. Жаждали увидеть нечто необычайное, поражающее воображение. Хорошо ли это?
С одной стороны, это естественно и даже прекрасно, потому что в человеческих сердцах всегда живет чувство, что за этой обычной, видимой жизнью скрывается великая тайна, что сила Божия, сокрытая от нас до времени, порой прорывается в наш мир и, вспыхнув как молния, раздвигает мрак. И в этом отношении каждый христианин имеет право искренне верить в чудо, надеяться на него. Ведь чудо есть победа Божия, победа Царства Божия над веком сим, претворение грядущего торжества света истины.
Бог создал человека, чтобы он владычествовал над миром, повелевал природе — не просто силой одного своего разума, но силой духа! В Евангелии от Марка[43] прямо сказано, что служение верных будут сопровождать знамения. Иными словами, привычные сейчас для нас законы природы перестанут быть для людей духа препятствием. Можно даже сказать, что эта победа духа есть одна из целей мироздания, и эта цель уже сегодня может «достигнуть» нас, как бы протягивая нам руку из грядущего. Когда Господь Иисус исцелял людей, Он говорил, что «Царство Божие достигло их».
Но заметим, что Его чудеса никогда не были просто демонстрацией Его силы — силы Бога и совершенного Человека. Он называл их знамениями, то есть знаками действия Бога в мире. А знаки эти говорят о любви. Его чудеса спасают, исцеляют, утешают! Они — видимые проявления не просто силы, но любящего сердца Христа Спасителя.
И тем не менее Его иногда печалила жажда людей видеть чудеса. Почему не сотворил Он в маловерном Назарете никакого чуда?[44] Почему упрекал людей, которые искали Его после насыщения хлебами, и говорил, что они не поняли знамения? Почему Он отказался продемонстрировать Свое могущество перед Иродом Антипой, который с любопытством ждал, что Иисус, удивительный узник, поразит его каким-нибудь необычайным феноменом? Книжники даже требовали, чтобы Христос чудом подтвердил Свое небесное посланничество. И что же Он ответил им? «Род лукавый и прелюбодейный ищет знамения»[45]. Он хорошо знал, что они полны тайного неверия и ищут явных доказательств. Он также знал, что никакие чудеса не убедят упорствующих! «Если и мертвый воскреснет — не поверят»[46].
