Лао-цзы - Канон Дао и Дэ (Дао Дэ Цзин)

Иду навстречу ему — не вижу его лица (головы).

Следую за ним — не вижу его спины (хвоста).

Только неуклонно следуя древнему Дао, чтобы править

   ныне существующим, можно познать древнее начало.

Это и есть уток (путеводная нить) Дао.

В древности те, кто, воплощая доброту (шань),

       стали учеными мужами (ши),

    проникли в сокровенно-тайное первоначало.

[Они] сокрылись в такой глубине, что [их] невозможно постичь.

А так как невозможно постичь, насколько способен,

      даю их описание в образах:

Предусмотрительно-чутки [они], будто зимой переходят реку

        [по тонкому льду][6].

Осторожно-расчетливы, будто страшатся соседей

       со всех четырех сторон.

Благоговейно-почтенны они, подобно всеобъемлющему[7].

Светло-блестящи, словно подтаявший лед.

Сердечно-естественны, как духовная простота (пу)[8].

Открыто-широки, подобно долине.

Как первозданный хаос, они подобны мутному.

Любой из них может, будучи мутным,

    успокоить себя и постепенно очиститься.

Любой из них может, будучи спокойным, привести себя

    в вечное движение и постепенно родиться.

Однако тот, кто хранит это Дао, не страждет наполнения.

А так как не наполняется, то может сокрыться

       и заново не рождаться[9].

Достиг предела пустоты, сохраняю покой и (душевную) чистоту.

Вещи попарно творятся, а я созерцаю их возвращение[10].

Вещей многое множество, но каждая возвращается к их общему корню.

Возвращение к корню называю покоем,

     покой называю судьбой возвращения;

    судьбу возвращения называю постоянством.

Знание постоянства называю просветленностью.

Незнание постоянства называю безрассудством, творящим зло.

Знающий постоянство всеобъемлющ.

Всеобъемлющий и есть гун-правитель.

Гун-правитель и есть Ван-царь.

Ван-царь и есть Небо.

Небо и есть Дао.

Дао и есть вечность.

Бестелесное не истощается[11].

Лучший правитель тот, о котором низы знают лишь то,

        что есть таковой.

Хуже его тот, с которым роднясь, превозносят его.

Хуже этого тот, которого боятся.

И всех хуже тот, которого презирают.

«Недоверие питает неверие!»[12]

О, как трогательно глубоки эти драгоценные слова!

Успешно завершаю последовательность дел, и все сто родов

  человеческих называют меня естественностью (цзы жань).

Когда отбрасывается Великое Дао,

    появляются Жэнь (Человеколюбие) и И (Долг).

Когда вылезают мудрствование и умничанье,

       появляется большая ложь.

Когда шесть родственников в раздоре,

  появляются сыновняя почтительность и отцовская любовь.

Когда в стране и царствующем доме смута и беспорядок,

      появляются верные слуги[13].

Когда отбросят мудрость, забудут умничанье,

      народу польза во сто крат.

Когда отбросят Жэнь (Человеколюбие), забудут И (Долг),

     народ возвратится к [естественной]

    сыновней почтительности и отцовской любви.

Когда отбросят искусность, забудут выгоду,

      не будет воров и разбойников.

Эти три[14] появляются от недостатка культуры (вэнь)[15].

Поэтому владейте тем, что дано.

Внешне выглядите скромно, внутри сохраняйте первозданную

  духовную простоту, будьте бескорыстны и бесстрастны.

Отбросишь ученье, исчезнет и скорбь.

Насколько здесь одно отлично от другого?

Настолько ровно, насколько зло расходится с добром!

То, чего люди боятся, нельзя не бояться.

О ширь пустотная, без края и без центра!

Среди людей согласие, веселье, как будто делают Великое закланье

 в день наступления весны, когда она в свои владенья входит.

Один лишь я сокрыт в тиши без всяких признаков живого,

   подобный эмбриону, еще не ставшему ребенком.

В усталости скитаюсь по простору, как будто некуда пристать.

У всех людей достаток неизбывный, один лишь я как тот,

     кто все отверг.

Я сердце глупого.

О тьма космической утробы!

Миряне все сиянием полны, один лишь я во мраке мрачном.

Миряне любознательны в исканьях, один лишь я в безумной тьме.

[Вокруг] то безмятежность, которая подобна глади океана,

  то ветра смерч, который не дает волнам остановиться.

В толпах людей везде есть применение разумным силам,

    лишь я наивной глупостью подобен дикарю.

От всех других я отличаюсь тем, что Мать кормящую ценю[16].

Насыщенность пустого Дэ совпадает только с Дао.

Дао есть нечто туманное, неразличимое!

О, неразличимое! О, туманное!

Внутри Его содержатся образы.

О, туманное! О, неразличимое!

Внутри Его содержатся вещи.

О, глубокое! О, сокровенное!

Внутри Его содержится семя-энергия (цзин).

Это семя-энергия в высшей степени подлинно, в нем содержится

       вера-доверие (синь).

С древности и поныне Его имя не исчезает, в Нем вижу

       Отца всего тварного.

Откуда я знаю, что Отец всего тварного таков?

Из того, что сказано.

Если есть ущербное, то есть и целостное.

Если есть кривое, то есть и прямое.

Если есть пустое, то есть и полное.

Если есть старое, то есть и новое.

Если есть недостаток, то есть и достаток,

Если есть большее, то есть и меньшее.

Вот почему совершенномудрый человек берет одно-единое

      за образец для Поднебесной.

Не выставляет себя эрудитом, поэтому просветлен.

Не считает себя правым, поэтому просвещен.

Не прославляет себя, поэтому доблестен.

Не восхваляет себя, поэтому главенствует.

Поскольку не соперничает, постольку и в Поднебесной нет таких,

      кто мог бы с ним соперничать.

В древности говорили: «Если есть ущербное, то есть и целостное».

Разве это пустые слова!

Поэтому искренне приемли совершенную целостность

       и возвращайся к ней.

Примолкни и следуй естественности.

Ведь порывистый ветер не дует все утро,

     ливневый дождь не льет весь день.

Тот, кто посылает их, — Небо и Земля.

Но Небо и Земля и те не могут делать это вечно,

    так куда уж человеку равняться с ними.

Вот почему: тот, кто ведет дела в соответствии с Дао,

        тождествен Дао.

[Тот, кто ведет дела в соответствии] с Дэ, тождествен Дэ.

[Тот, кто ведет дела в соответствии] с утратой,

        тождествен утрате.

Того, кто тождествен Дао, Дао с радостью принимает его.

Того, кто тождествен Дэ, Дэ с радостью принимает его.

Того, кто тождествен утрате, утрата с радостью принимает его.

«Недоверие питает неверие».

Вставший на цыпочки не устоит прямо.

Сдвинувший ноги не тронется с места.

Кто выставляет себя эрудитом, не просветлен.

Кто считает себя правым, не просвещен.

Кто прославляет себя, не доблестен.

Кто восхваляет себя, не главенствует.

Все это, с позиции Дао, зовется избытком достатка

        и поведением раба.

Всяк ненавидит таких.

Поэтому тот, кто обладает Дао, с такими рядом не живет.

Есть нечто, хаос образующее, прежде Неба и Земли живущее.

Беззвучное! Пустое!

Одиноко стоит, не изменяется, в себе самом вращается без устали.

Можно считать его Матерью Поднебесной.

Я не знаю его имени.

Даю ему прозвище — называю Дао.

Подбираю для него имя — называю Великим (Высоким).

Великое называю уходящим, уходящее называю удаляющимся,

     удаляющееся называю возвращающимся.

Поэтому Дао велико, Небо велико, Земля велика,

       Ван-царь тоже велик.

Среди границ есть четверо великих, и Ван-царь один из них.

Человек берет за образец Землю.

Земля берет за образец Небо.

Небо берет за образец Дао.

Дао берет за образец естественность (цзы жань).

Тяжелое есть основа легкого.

Покой есть господин беспокойного.

Вот почему совершенномудрый человек, шагая весь день,

      не отходит от груженой повозки.

Хотя его и зовут во дворцы, он селится подобно

      свободно гнездящейся ласточке.