Столкновение с более сильными, одарёнными, развитыми людьми приводит эгоиста в замешательство. Мнящему себя лучше всех становится страшно, его гордость уязвлена, тщеславие не удовлетворено, жадность не насыщена. Зависть и ревность порождают ненависть и месть, доводят до истерик и отчаяния. Боязнь отстать, оказаться непризнанным, обделённым, ущемлённым в правах вызывает агрессивную реакцию эгозащиты. В одних случаях это может быть затаённое коварство, сведение счётов с тем, кто стоит на пути. В других — лживое хвастовство, заносчивость, вызывающее поведение.
Желание выглядеть «крутым» парнем у большинства мальчишек чисто подражательное (в другие времена они могли бы взять пример с настоящих героев), но у старших за высокомерием скрывается обычно несостоятельность личности. Под внешней спесью таится тревожная озабоченность — страх разоблачения. Бедность души не может быть восполнена материальным богатством, потому, кроме добычи денег, так называемые «крутые» стремятся ещё и к престижному положению в обществе. Для компенсации своей ущербности им требуется унижение других людей, а если высокое положение недоступно — малодушные злятся и ропщут на весь мир.
Наглость и оскорбительную дерзость хулиганов допустимо сравнить с рычанием собаки, которая, пятясь от страха, огрызается на всех, кто к ней подходит. Почти то же можно сказать об азарте игроков и всякого рода показной лихости. С отвагой и храбростью эти всплески эмоций ничего общего не имеют, равно как и свирепость бандитская. В алчности хищника, в петушиных наскоках, в обезьяньем подражании всему без разбора человечность подменяется звериными инстинктами.
Об этом стоит рассказать подробнее, но мы это сделаем несколько позже. А пока ко всему сказанному добавим, что родители, не оградившие детей своих вовремя от лжи, воровства, сквернословия, обычно горько сожалеют потом. И очень несчастны те подростки, что с малых лет не научились честности, верности, целомудрию. Во взрослой жизни нескромность и безнравственность угрожает им развитием неврозов и дефектов характера вплоть до психопатии. Ибо все те, кто живут не по совести, отличаются нехваткой мужества, несдержанностью чувств, отсутствием благоразумия, за которыми следуют бесчисленные страдания и житейские невзгоды.
Горе малодушным! Тем, кто начинает жизнь с непослушания, неблагодарности, неразличения добра и зла, нежелания учиться, трудиться и здраво рассуждать. Горе тем, кто не знает, не хочет знать и, соответственно, не исполняет закона нравственной жизни. Того закона, что предписан человеку Самим Творцом, закона, изложенного в Священном Писании (Библии), а вне Христианства известного людям как неписаный закон совести. Именно его действие ощущали, понимали, но не могли точно выразить в своё время ученики Сократа и другие философы древней Эллады.
Нравственный законЕсли врачам и психологам, занятым изучением частных проблем (не всего человека, а лишь отдельных психических функций), сегодня очевидна зависимость полноты личности от её нравственного содержания, то древним мудрецам, стремившимся к постижению целого, было известно о человеке нечто большее. Добро и зло не просто отражаются в состояниях души и влияют на здоровье организма, они всецело определяют судьбу каждого из нас.
Благоразумие приносит людям благо, а безобразие (искажение образа) ведёт к бесчеловечности со всеми вытекающими последствиями. Зло оборачивается деградацией (утратой человеческого облика), сводит с ума завистников и ревнивцев, лишает покоя преступников и предателей. Все злодеи проводят дни свои либо в омерзительной животной тупости (в пьянстве, разврате, наркомании), либо в неутихающей тревоге. И так страдают до тех пор, пока искренне не раскаются в содеянном. Никто из насильников, грабителей и убийц не избегает заслуженной кары, даже скрывшись от правосудия. Их преследуют беды, напасти, ночные кошмары, настигают болезни и лютая смерть. Таков нравственный закон. Его действие совершается во времени, не всегда сразу и не всегда явно для окружающих, зато всегда неотвратимо. Многие его не замечают (или не хотят замечать), но от того закон не перестаёт исполняться и не теряет своей силы.
Сократ и его ученики видели всё это, убеждались в справедливости воздаяния за зло, знали, как расцветает личность, исполненная благородства. Лишь одно оставалось для них неясным. Как раз то, чего не могли объяснить им ни наука, ни философия. Если злодею закономерно достаётся по заслугам, и гибель настигает его рано или поздно, то в чём тогда конечное преимущество праведников? Ведь жертвуя собой ради общего блага, герои и мученики сами лишаются земных благ: и на пути к подвигу, и — тем более — после кончины своей. От потомков же они получают, в лучшем случае, посмертную славу, а то ещё и неблагодарность. Справедливо ли это?
По малодушному, потребительскому счёту — не очень. Но если вспомнить о вечной душе человека, о райском бессмертии, в достижении которого заключён смысл временного бытия, тогда всё встаёт на место. Человек — лучшее из созданий Божиих. Он сотворён по образу Самого Творца разумным и свободным. По подобию Бога человек наделён бессмертной душой. И каждому из рождённых важно, как завершится его земной путь. В каком состоянии его душа расстанется с временным телом. Будет ли она блаженствовать в Царстве Божием, озарённая светом любви и жертвенного подвига, омытая от грехов покаянием, богатая добром, насыщенная правдой? Или ей суждено погружение в преисподнюю, во мрак собственной злобы, в адское пламя страстей, в леденящий тартар — отстойник человеческих пороков?
Сократ и его последователи не знали ещё Заветов Бога, хотя о едином духовном Начале мира, несомненно, догадывались. И даже заявляли об этом вслух, вызывая озлобление язычников. Но они жили задолго до перевода Библии на греческий язык и, судя по всему, не были знакомы с её содержанием. Заповеди Закона Божия, дарованные пророку Моисею на горе Синай, были неведомы даже Аристотелю, умершему в конце четвёртого века до Рождества Христова. Бог не открыл Своих тайн мудрецам, не доверил философам благовестие истины. Оно выпало на долю простых рыбаков, ставших учениками и апостолами (посланниками) Иисуса Христа. Апостолы проповедали миру заповедь любви, изложили суть нравственного закона, исполнили то, что не по силам было ни одной земной науке.
Сократ же — в этом его главная заслуга — первым из учёных мужей провозгласил нравственную задачу всякого познания.
Природу изучать, — сказал он, — не имеет смысла, пока человек не познал себя, пока не понял, как ему следует жить.
Выше страхаСреди вопросов «сократической» беседы, обращённых к полководцу Никию, был ещё один, который касался так называемого «мужества животных». Если мы помним, Никий понимал человеческое мужество как некоторого рода мудрость или знание опасного, с чем Сократ был не вполне согласен. Он даже пошутил, что, объяснив мужество данным образом, мы окажемся вынуждены: либо признать мудрыми всех грозных зверей, либо, наоборот, отказать в мужестве тому же льву, тигру или кабану. А в том, что лев несомненно смелее оленя или, скажем, обезьяны, философ, судя по его словам, был совершенно уверен. Однако здесь он ошибался.
Хорошо сравнивать «добродетели» животных в поэзии, в качестве иносказательных аллегорий. Но если говорить всерьёз, а тем более в отношении добродетелей человека, то подобные сравнения недопустимы. Зверей ни мужественных, ни малодушных в природе просто не существует. Есть разница в развитии нервной системы отдельных особей каждой породы. Она позволяет судить об относительной смелости или трусости служебных собак, например. Но не более того. О мужестве здесь речи нет.
Животным не дано мыслить, изъявлять волю, сознательно переживать. В их психике нет духовной свободы. Их поведение обусловлено инстинктами. Оно состоит из рефлексов (отражений) и реакций на внешние сигналы. Законы природы повелевают им питаться и размножаться, защищать потомство и охранять территорию, драться с соперниками за место в стае, за самку, за берлогу или скворечник. На каждый сигнал своя реакция, свой отдельный рефлекс. Безусловный (врождённый) рефлекс, или условный (приобретённый в процессе дрессировки). В первом случае зверь повинуется природному инстинкту, во втором — сознательной воле человека. Собственной воли у животных нет. Желания, вызванные чувственными влечениями, нельзя считать волевыми актами. Сознательная воля сама управляет чувствами, а разум даёт человеку нравственную свободу выбора. И только тогда (при сознательной волевой решимости к совершению подвига) можно говорить о мужестве людей. Но не животных!
