В конце 1960-х был довольно большой выбор работы, не имеющей отношения к музыке, и я быстро оказался в числе трудяг, занятых бессмысленным делопроизводством в одной страховой компании. Мне удалось проработать там целых несколько месяцев. Пока менеджер уходил на обед и оставлял меня одного присматривать за магазином, я, тем временем, делал эту работу.
А потом вот что произошло. Как-то магазин посетила одна почтенная пара. Лица их отражали боль и трагедию. Честно говоря, я подумал, что, наверное, они утратили какого-то близкого родственника, и им нужно поделиться с кем-то своим горем. «Понятно», — подумал я. Сам не знаю, почему они зашли сюда, но я решил быть с ними чутким и показать боссу, что достоин повышения.
— Могу ли я вам чем-нибудь помочь? — учтиво предложил я, уподобившись больше директору похоронного бюро, нежели страховому агенту.
— Она покинула нас. Бетси, она ушла, — и оба залились слезами.
«Точно, — подумал я, — они утратили какого-то очень близкого человека».
— Наверняка вы очень любили её.
— Ничто не сможет заменить её.
— Да, такова природа любви.
Наступила короткая пауза.
— Надеюсь, что не причиню вам боль, если спрошу... вскоре после её кончины... как она умерла?
Господин вдруг вскочил и грохнул кулаком по столу.
— Сегодня утром какой-то придурок-цыган долбанул её прямо в передний бампер! О, она незаменима!
Бетси была их машиной, а Моррис Минор застраховал её у нас.
Мне нужно было быстро выйти. Постепенно меня начал душить смех. Я начал искать их папку. И вот я уже не могу остановиться. Смех уподобился цунами. Сначала смешок, потом смех, переходящий в возмутительный хохот, содрогавший всё моё тело. Я ничего не мог с собой поделать, это было просто не в моих силах! Похоже, у меня началась истерика.
Шеф пришёл с обеда и сразу уволил меня, даже не поинтересовавшись причиной моего аполептического состояния. Сам себе удивляюсь, как, не разразившись хохотом, я покончил с бумагами «родственников» Бэтси. Может быть это как-то связано с этим господином, что гневно заполнял мой бланк. Вряд ли человек с чувством собственного достоинства мог вытерпеть подобное.
Случилось это как раз в то время, когда я понял, что пора заняться преображением квартиры. Моя потенциальная жена исчезла с нашими совместными сбережениями — она вовсю растрачивала деньги на одежду. Я прекрасно знал об этом, так как видел её из-за прозрачных занавесок. Я видел, как она вышла из квартиры матери, поскольку в тот момент был дома и соскребал последние заработанные деньги. Я не был ни декоратором, ни художником. Я был лишь барабанщиком и певцом, и ещё к этому скромному списку добавился страховой агент. И вот я отправился покупать фольгу, 200-футовый рулон. Я решил, что надо хоть как-то преобразить квартиру. Уж лучше это занятие, чем стычка.
Меня вовсе не беспокоили все сложности кропотливой работы. Я просто выдавливал обойный клей на неблестящую сторону фольги и приклеивал её туда, куда считал нужным, предавая ей причудливые формы. Везде была одна фольга. Так я часами развлекался, лёжа в центре комнаты, воображая, что я — сигарета или шоколадка... Когда, наконец, Шерил покончила с деньгами, а может просто устала покупать шмотки, обнаружив моё магическое перевоплощение в холостяка, она решила поставить заплатки на наших отношениях, и мы продолжили совместную жизнь.
* * *
В 1969 г. я снова начал работать с Айшей. Иногда я отвозил её на «Гранада ТВ». Мы проработали 13 недель в Манчестере в программе «Lift off with Aisha». Так продолжалось некоторое время. Материальные затруднения продолжали нас преследовать. Нашему менеджеру Крису постоянно приходилось слышать одно и то же: «Крис, ты нам плохо платишь! Крис, у нас действительно проблемы!» И каждый раз он говорил: «Нет».
Как-то раз я пригласил на ужин своё начальство, главным образом для того, чтобы они полюбовались на нашу убогую жизнь и сравнили её со своей устроенной жизнью представителей высшего общества. «Значит, Крис, ты говоришь, что у тебя нет и гроша в кармане! Приходи к нам на ужин, и ты посмотришь, что значит жизнь без гроша в кармане».
Все в ужасе замерли от увиденного зрелища. Диван без пружин, подаренный начальником моей жены. Даже кошка отказалась бы сидеть на нём! Слава Богу, те дни остались в прошлом. Прибавьте к нему шедевры мистера Ричардсона — серебряные чудо-обои из фольги и огромный кусок картона в форме кита, прикрывающий большущую дыру, где когда-то стоял массивный камин из викторианского сварочного железа, который я убрал. Стена, подтёки на потолке, да и вся обстановка в целом наводила на размышления.
Крис и Айша были в ужасе от такого зрелища. Они и представить себе не могли, что кто-то может жить в подобных условиях. Они никак не могли скрыть свои эмоции. Крис сказал мне: «Дорогуша, я и представить себе не мог...» И, тем не менее, всё равно никаких поступлений.
Мы сопровождали многие известные шоу, где повстречали очень хороших людей. Как-то мы встретили Кенни Роджерса[26]. Своим первым альбомом он только начал свою звёздную карьеру. Сексуально вибрирующим голосом он спел Something’s Burning. Ничего сенсационного так и не произошло, но я точно знал, что его судьба — быть звездой.
А вот суждено ли стать звездой мне — в этом я уверен не был.
После выступления мы тусовались в престижном баре. Мы могли часами находиться там, пародируя разных знаменитостей. Как-то я оказался там в обществе Барри Блу. Мы взяли микрофоны. И тут позади себя я услышал какое-то покашливание. Ой! Да это же Кен Бэрлоу, один из самых известных шоуменов! Его лицо выражало неподдельное отвращение и самодовольство.
«Смотри, там Кен, — сказал я. — А Дэйдре? Кажется, он ушёл».
И всё-таки, счастливые были времена. У нас не было денег, и мы жили как нищие. Но я занимался любимым делом. Шерил снова была дома, и мы ни о чём не беспокоились. Но спустя некоторое время...
— Ты беременна? Что же мы будем делать? Ты же потратила все наши свадебные деньги на шмотки!
— Я лишь купила парочку платьев, — застенчиво и кротко ответила Шерил.
Хотя Шерил и нравилось тратить деньги, она умело обходилась без них в трудные времена, а когда одним нам справляться было не под силу, мы шли к её матери, Энид, с просьбой одолжить десятку до следующей недели. Она всегда была готова нам помочь и часто приглашала меня с Шерил, а также других членов моей семьи, Пита, Яна, Шона и Тома (или Пэдди), а также папу, к себе на ужин.
Тяжело трудясь и экономя, нам удалось скопить сумму на достойную свадьбу.
В день Святого Эндрю, 30 ноября 1968 г. мы, двое с половинкой вошли в иной дивный мир. Изрядно понервничав, я всё-таки отдался ситуации и даже полюбил её: прекрасные люди, суета, которую они создавали. И всё-таки, кое-что мне не понравилось. Например, то, что сказал отец: «Давай, закругляйся со своей музыкальной карьерой, ничего толкового из этого всё равно не выйдет». Во время свадебного приёма, войдя в туалет, я обнаружил там двух друзей моего тестя из Ирландии. С выраженным ирландским акцентом они обратились ко мне:
— Ты же будешь заботиться о Шерил ради нас, не так ли? Что скажешь, парень?
— Да, конечно.
— Нам совсем не хотелось бы, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Это лишь расстроит нашу Шерил, поэтому будь хорошим мальчиком.
Они одновременно застегнули штаны и быстро вышли, даже не помыв руки. Внезапно мой пузырь излил своё содержимое. Я так и застыл, как истукан, после такого содержательного диалога. Вот тебе и на! Интересно, кто пригласил этих ирландцев?
И этот случай не был последним в своём роде. Тони Торп, с которым я играл в «Кромвеллиан», вместе со своей женой Ширли тоже были там. Я попросил их подготовить музыкальную часть программы. Тони заверил, что для моей речи у него есть в запасе парочка анекдотов. Он сказал, что звучу я прямо как Артур Дэйли, который в то время продавал по телевизору подержанные автомобили. «Доверься мне, напарник, и всё утонет в буре».
Вот я и доверился. Поблагодарив членов двух семей и друзей за участие, я застрял именно на этих шутках с участием Тони — вначале я сказал: «Все невесты — красавицы». Гости одобрительно бурно отреагировали на мой монолог. «Тогда откуда же берутся эти уродливые домохозяйки?»
Я ужасно нервничал, пошёл в бар, чтобы хоть как-то успокоиться. Ко мне подошла какая-то женщина и сказала: «Мне светлое, пожалуйста». И тут кто-то опрокинул ведро воды.
Тишина.
Даже Тони не смеялся.
Я огляделся, в ожидании взрывного смеха и сыплющихся монет. В ответ — ничего.
— Ладно. Я родился со сломанной рукой. И старался дотянуть до окончания свадьбы...
Мёртвая тишина.
Кажется, я пытался что-то предпринять, чтобы сразиться с этим чудовищным, разрушительным равнодушием. И вдруг я почувствовал сильное желание снова оказаться в туалете с теми двумя ирландцами по обе стороны моей мужественности, ощущая себя перекати-полем, что медленно и тихо перекатывается по полу свадебного зала.
