Коллектив авторов - Призови имя мое

Ознакомительная версия.

Признаки же благодати суть следующие: когда входит в человека благодать Святого Духа, то собирает ум его и делает его внимательным и смиренным, приводит ему на память смерть и грехи его, будущий Суд и вечное мучение, душу его исполняет сокрушенным умилением и подвигает к плачу и слезам, очи его делает кроткими и полными слез, и чем более сближается с человеком, тем более умиротворяет душу его и утешает святыми страданиями Господа нашего Иисуса Христа и беспредельным Его человеколюбием; и ум исполняет возвышенными созерцаниями: а) недомыслимой силы Божией, как Он единым словом все из несущего привел в бытие, б) безмерной силы, которою все содержит, всем управляет и о всем промышляет, в) непостижимой Святой Троицы и неисследимой бездны Божеского Существа и прочее. Тогда ум человека восторгается Божественным оным светом и просвещается светом Божественного ведения, сердце делается тихим и кротким и обильно источает плоды Духа Святого – радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, любовь, смирение и прочее (Гал. 5, 22), и душа его восприемлет неизреченное веселие.

Слыша сие, св. Григорий Синаит пришел в исступление, изумляясь тому, что говорил ему преп. Максим, и более не называл уже его человеком, но земным Ангелом».

В словах преп. Максима Кавсокаливита указуются молитвенные состояния, стоящие за пределами обычной и доступной людям молитвы, как делательной, так и самодвижной. В эти высшие молитвенные состояния человек не может войти собственными усилиями и не должен даже посягать на это. Туда вводит человека Дух Святой.

И тогда открываются человеку, насколько он в силах вместить, небесные тайны и созерцания, которых он не может даже и передать человеческими словами.

Что касается до созерцания, то ни у одного из отцов не находим, чтобы в него можно было вступить самим и, следовательно, делать что-либо и с своей стороны для вступления в него. Созерцание, по словам их, давалось именно тем, которые уже успели очистить сердце свое совершенно и глубоко соединились с Господом. Из тысячи один успевает стяжать чистую молитву; а молитву духовную, или, что то же, созерцательную, в родех и родех едва один оказывается имеющим.

Мы дошли до предела, на котором нам и следует закончить нашу общую беседу о молитве Иисусовой, и перейти к той части беседы, где будут изложены наставления об Иисусовой молитве древнейших св. отцов и подвижников Православной Церкви.

Инок. Наши предыдущие беседы имели характер более или менее последовательного и систематического изложения учения Православной Церкви о том, что такое Иисусова молитва, каково ее значение в духовной жизни христианина, как нужно проходить ее, каковы условия ее благотворного действия в нас, какие трудности и неправильности могут быть при занятии этой молитвой и т. д.

Желая придать сказанному в предыдущих беседах более полное и всестороннее освещение, я хочу в дополнение к сказанному изложить в настоящей беседе учение об Иисусовой молитве и о молитве вообще некоторых св. отцов и подвижников Православной Церкви, писавших или учивших об умном делании.

Совокупность их наставлений даст более глубокое и всестороннее изображение умного делания, и, я полагаю, что это будет нам очень полезно и даст нам более правильное и более широкое и глубокое ознакомление с этим деланием.

Мы начнем с древнейших отцов Церкви и постепенно перейдем к ближайшим к нам по времени наставникам Иисусовой молитвы.

Что вы на это скажете, дорогой батюшка?

Иерей. Что же я могу сказать? Я только с величайшей благодарностью и интересом буду слушать все то, что вы мне предложите, так как ожидаю от этого нового для себя назидания и утешения.

Инок. Итак, благословясь, продолжим нашу беседу.

Преосвященный епископ Феофан, приступая к печатанию своего перевода святоотеческого Добротолюбия, предпосылает ему оценку значения и необходимости знакомства со святоотеческой письменностью не только для монашествующих, но и для мирян, дорожащих единством, цельностью и полнотой своего христианского мировоззрения и христианской жизни. Для предстоящего нам ознакомления со святоотеческой и подвижнической письменностью об Иисусовой молитве и о молитве вообще предисловие епископа Феофана к Добротолюбию является очень подходящим вступлением.

Сокровенная в Господе нашем Иисусе Христе истинно-христианская жизнь зачинается, раскрывается и к совершенству восходит, в своей для каждого мере, по благоволению Бога Отца, действием присущей в христианах благодати Пресвятого Духа, под водительством Самого Христа Господа, обетовавшего быть с нами во вся дни неотлучно.

Благодать Божия призывает всех к такой жизни; и для всех она не только возможна, но и обязательна, потому что в ней существо христианства. Причастниками же ее являются не все призванные, и действительные ее причастники не все причащаются ее в одинаковой мере. Избранники глубоко в нее входят и по степеням ее высоко восходят.

Проявления ее, равно как и богатства области, в которой она раскрывается, не менее обильны и разнообразны, чем явления обычной жизни. И если бы могло быть ясно понято и понятно изображено все, бывающее там: вражеские нападения и искушения, борьбы и одоления, падения и восстания, зарождения и укрепления разных проявлений духовной жизни, степени общего преуспеяния и свойственное каждой состояние ума и сердца, взаимодействие во всем свободы и благодати, ощущения близости и отдаления Божия, чувства промыслительного вседержительства и положения себя, – окончательное и безвозвратное, – в десницу Господню, с отложением всех своих способов действования, при непрестанном, напряженном действовании, – если бы все сие и многое другое, не разлучное с истинной в Господе жизнью, могло быть ясно и удобопонятно изображено; то представило бы картину, сколько привлекательную, столько же и поучительную, – картину, похожую на всемирное путешествие.

Путешественники пишут путевые заметки о всем, что находят достойным внимания на пути своем. Писали свои заметки и избранники Божии, в разных направлениях проследившие все тропы духовной жизни, писали обо всем, что встречали и испытывали в сем многотрудном шествовании своем. Но участь и назначение тех и других заметок не одинаковы.

Не имеющие возможности путешествовать могут, и не двигаясь с места, составить себе довольно приблизительные понятия и представления о чужих странах посредством чтения путевых заметок других путешественников, потому что формы жизни всех тварей больше или меньше походят одни на другие, в каких бы странах они ни проявлялись. Не то бывает в отношении к опытам духовной жизни. Понимать их могут только шествующие путем сей жизни. Для не вступавших на него – это совершенно неведомая наука; но и вступившие на него не всё вдруг понимать могут. Их понятия и представления уясняются по мере шествия и углубления в страну духа. По мере умножения собственных опытов духовной жизни становятся ясными и понятными указания опытов, замеченных святыми отцами в писаниях.

При всем том, однако же, изображение разных проявлений духовной жизни, заключающееся в святоотеческих писаниях, не есть дар напрасный и для всех вообще христиан. Оно дает всякому понять, что если он не испытал еще того, о чем говорится в сем описании, то значит, что установившийся для него образ жизни, несмотря на то, что с ним мирится его христианская совесть, не есть законченное совершенство, лучше которого нечего желать и выше которого некуда идти. Давая же это понять, оно не может не возбудить ревности к преуспеянию, не может не манить вперед, указывая там нечто лучшее, нежели чем обладает он.

Для тех, которые вступили на путь к лучшему и совершеннейшему, оно дает нужные указания в сомнительных и недоуменных случаях, когда нет личного опытного руководства и когда при самом руководстве встречаются неразрешимости, не позволяющие принимать окончательные решения, которые устраняли бы всякое колебание в шествующем. Очень важно бывает знать, как и куда ступить ногою в известном случае, чтобы не сделать ошибки. И вот, здесь какое-нибудь изречение отеческое разгоняет тьму, воссияв подобно лучу молнии среди ночи.

Вообще же это теплица духовная, в которую верующий, прочитывая указания о явлениях духовной жизни, входит сознанием и сердцем и, подлежа там ощутительным влияниям возбужденных созерцаний, чувствует, что он витает в сии минуты в иной некоей атмосфере, светоносной и живоносной. Это отрадные моменты, – и в продолжение их-то обычно зарождаются и зреют разные отпрыски на древе духовной жизни. И потому нет ничего дивного, что испытавший это, как только улучает свободную минуту, спешит к опытным описаниям духовной жизни, как любящий прибыль спешит к местам, прибыль обещающим, и любящий удовольствия – к местам утех. Он часто при этом желает подышать оживляющим и ободряющим воздухом духовным. И, однако же, это не есть праздное любопытство. Нет, это есть дело существенной необходимости для преуспеяния и благосостояния нашего духа.

Ознакомительная версия.