Лицо его было печальным и измученным, но очень суровым.
— Элси, — начал он наконец тихо и неторопливо. — Вчера вечером я тебя предупредил, что если ты по-прежнему не будешь подчиняться моей воле, я вынужден буду применить строгие меры. Теперь я решил, что это будут за меры. Теперь, когда, ты продолжаешь упрямиться, ты окончательно изолирована от семейного круга. Пищу ты будешь принимать в своей комнате, и хотя я не ограничиваю ее хлебом и водой, она будет очень простой, никаких сладостей и деликатесов ты не получишь. Я также лишаю тебя карманных денег и всех книг, за исключением твоей Библии и школьных учебников. Я запрещаю тебе ходить в гости или принимать кого-либо у себя. Ты должна объяснить всем, кто будет настаивать на встрече с тобой, почему ты не можешь их принять. Ты также должна понять, что я запрещаю тебе ходить в любую другую комнату в доме, кроме своей собственной и классной, разве только я разрешу тебе. Из дома ты больше не будешь выходить совсем, даже в сад, только на свои ежедневные прогулки в сопровождении одного слуги. Ты будешь продолжать свои школьные занятия, как обычно, но никто не должен с тобой разговаривать, кроме твоего учителя, так как я уже попросил остальных не поддерживать с тобой никаких связей. Это твой приговор, и вступает он в силу с этого самого часа, но он будет отменен в то самое мгновение, как только ты придешь ко мне с полным раскаянием за прошлое и пообещаешь полное, безоговорочное послушание в будущем.
Пока отец говорил, Элси стояла как статуя, крепко сжав руки и устремив свой взор в пространство. Она сильно побледнела, веки и рот ее слегка подергивались, больше никаких эмоций она не проявляла.
— Ты слышала меня, Элси? — спросил отец.
— Да, папа, — пробормотала она так тихо, что он едва мог расслышать.
— Не хочешь ли ты что-нибудь сказать мне, прежде чем я отправлю тебя в твою комнату? — спросил он неожиданно потеплевшим голосом.
Он был немного встревожен необычным спокойствием ребенка, но тревога эта тут же исчезла. Опустившись на колени, она безутешно разрыдалась.
— Ох, папа, папа! — всхлипывала она, устремляя свой взор на него, — неужели ты никогда, никогда больше не будешь меня любить? Неужели я не смогу больше никогда приблизиться к тебе и говорить с тобою?
Он был сильно тронут.
— Я не сказал этого, Элси, — ответил он. — Я очень искренне надеюсь, что ты скоро придешь ко мне с раскаянием и обещаниями, которые я требую. И тогда, как я тебе уже много раз говорил, я опять приму тебя в мое сердце. Не хочешь ли ты сделать это прямо сейчас, и тем самым избавить меня от необходимости привести свой приговор в исполнение? — голос его звучал ласково, он поднял ее и приблизил к себе.
— Дорогой папочка, ты знаешь, что я не могу, — всхлипнула она.
— Тогда сейчас же иди в свою комнату. Приговор мой должен быть выполнен, хотя это ранит твое и мое сердце, мне нужно подчиняться. Иди! — жестко произнес он, отталкивая ее от себя. Рыдая, словно лишилась родного дома и друзей, Элси вернулась в свою комнату.
Последующие три недели были очень печальными и мрачными для бедной маленькой девочки. Приговор ее отца выполнялся очень строго. Она едва могла его видеть, разве только на расстоянии, и когда раза два он проходил мимо нее по коридору, то даже не взглянул на нее и не произнес ни слова. Мисс Дэй обращалась с ней со всей своей прежней жестокостью и несправедливостью. Никто, кроме слуг, с ней не разговаривал.
Ежедневно Элси выходила на прогулку на час или два, согласно отцовскому приказанию, но прогулки ее были печальными и одинокими. Остальную же часть дня девочка чувствовала себя, как заключенный, потому что она не решалась пойти даже в сад, где обычно проводила большую часть своего свободного времени в эти летние дни.
Лишенная всех остальных удовольствий, Элси стала больше читать Библию, и восторг ее возрастал, потому что Слово Божье стало для нее больше, чем пища и вода. В ней она находила утешение в любых переживаниях и печалях. Испытания ее были тяжкими, и сердечко часто болело и томилось по любви и вниманию ее земного отца, однако среди всего этого она ясно ощущала глубокий небесный мир, исходящий от приятного ощущения прощеного греха и сознания любви Спасителя.
Вначале Элси сильно переживала, что ей не будет позволено ходить в церковь, как обычно по воскресеньям. Но мистер Динсмор не сделал по этому поводу никаких указаний, и так как Элси всегда была аккуратной прихожанкой, она, к своей великой радости, могла туда пойти.
Казалось, что Элси никто не замечал и не заговаривал с ней, но она, как и раньше, сидела рядом с отцом как в коляске, так и в церкви, и даже в этом она находила удовольствие, хотя едва решалась поднять на него глаза. Однажды во время службы — это было третье воскресенье после их последнего разговора — Элси решилась все же взглянуть на него и была поражена его бледностью и изнуренным видом. Элси не в состоянии была сдержать свои эмоции, слезы брызнули из ее глаз, и она всхлипнула почти вслух.
— Элси, — проговорил отец, склоняясь над ней и обращаясь к ней ледяным шепотом, — ты должна следить за собой.
Невероятным усилием она подавила в себе рыдания. Больше он не обращал на нее никакого внимания,
пока они не оказались опять у дверей своего дома. Высадив девочку из кареты, отец взял ее за руку и повел в свою комнату. Закрыв дверь, он сурово сказал:
— Элси, как ты вела себя в церкви? Мне было стыдно за тебя.
— Я не могла сдержаться, папа, я не могла, — ответила девочка и опять расплакалась.
— О чем ты плакала? Сейчас же скажи мне. — Он сел и снял с нее шляпку, а она стояла перед ним в трепетном волнении.
— Ох, папа, дорогой мой, милый папочка! — заплакала она, неожиданно бросившись ему на шею и прижавшись своей щекой к его. — Я люблю тебя так сильно, что когда я посмотрела на тебя и увидела, каким бледным и худым ты стал, я не могла не заплакать.
— Я не понимаю такой любви, Элси, — серьезно сказал он, отстраняя ее от себя. — Это не настоящая любовь, в противном случае она привела бы тебя к послушанию и повиновению. Ты заслуживаешь наказания за такое поведение в церкви, и я намерен сказать, что ты больше не будешь ходить туда.
— Пожалуйста, папа, не говори этого, — взмолилась она со слезами, — я постараюсь никогда больше так не делать.
— Хорошо, — ответил он после некоторого размышления, — я накажу тебя лишением обеда, и если ты еще раз повторишь подобное, я тебя выпорю.
Маленькое личико Элси сильно покраснело.
— Я знаю, что это унизительное наказание, Элси, — продолжал отец, — и мне совсем не хочется прибегать к нему, но я очень боюсь, что вынужден буду применить его, для того чтобы смирить твой упорный дух. А теперь иди к себе в комнату.
Эти последние слова, можно сказать, повергли Элси в еще более глубокий страх, потому что и раньше несколько раз он намекал на что-то подобное. Она всегда отгоняла даже саму мысль о том, что с ней может такое случиться, но теперь он высказал это довольно
ясно, и избежать этого было невозможно, потому что она ни за что не могла дать требуемого обещания. Элси так же знала, что отец очень гордится тем, что никогда не нарушает своего слова.
Бедная маленькая девочка! Она чувствовала себя подобно мученице перед пыткой на столбе. Некоторое время она находилась в очень подавленном состоянии, но и с этим испытанием она обратилась к своему Спасителю и нашла облегчение. Множество драгоценных, утешительных стихов стало всплывать в ее памяти: «Сердце царя в руке Господа, как потоки вод: куда захочет Он направляет его» (Пр. 21:1), «довольно для тебя благодати Моей» (2 Кор. 12:9); «Не бойся, ибо Я — с тобою» (Ис. 41:10). Эти и другие подобные стихи пришли ей на память в этот ужасный час и уверили ее, что ее небесный Отец выведет ее из этого испытания или даст ей силы перенести его. Элси успокоилась, и мир опять наполнил ее сердечко.
«Имя Господа — крепкая башня: убегает в нее праведник, и безопасен» (Пр. 18:10).
Прошло всего несколько дней после того, как Аделаида предложила своему брату разлучить Элси с ее няней. Недалеко от плантации отца Хорасу было предложено очень хорошее поместье. Мистер Гранвилл, настоящий владелец поместья, собирался переезжать в другую часть страны и, будучи стеснен обстоятельствами, торопился его продать. Место мистеру Динсмору очень подходило, и они скоро договорились, таким образом, поместье перешло в его руки.
Хорас Динсмор унаследовал большое богатство от своей матери и, имея достаточно денег в своем распоряжении, он немедленно приступил к делу, чтобы сделать различные усовершенствования в своем новом владении. Он хотел спланировать землю, отремонтировать и расширить красивое старое здание, внося все современные удобства, обставив его самой изысканной, элегантной мебелью.
