Скоро всю округу облетела молва том, что он собирается привести в дом вторую жену, и многие относили бледность и сильное изменение Элси на этот счет.
Однако жениться мистер Динсмор пока не был намерен.
— Мне нужна экономка, — сказал он Аделаиде, - И я думаю послать туда тетушку Хлою. В настоящий момент она прекрасно справится, и это предоставит мне возможность, которую я искал, чтобы разлучить её с Элси. А за это время я поищу кого-нибудь получше.
— Но ты не собираешься уходить от нас, Хорас? - чуть тревожно спросила его сестра.
— Не сейчас Аделаида, я все-таки хочу закончить эту борьбу с Элси, и я также хочу подать ей надежду на то, что как только она покорится, мы будем жить в отдельном доме. Думаю, что это смирит ее.
Мистер Динсмор содрогнулся при мысли о скорби Элси, когда она узнает о разлуке со своей няней, но он не был человеком, который поддавался бы воздействию чувств или чему-либо еще, что удержало бы его от выполнения намеченной цели. В данном случае он просто убедил себя в том, что поступает правильно. Итак, все его планы были составлены, и на следующее утро, после разговора с Элси, он послал за тетушкой Хлоей,
Хорас сообщил ей о своей покупке и что намеревается послать ее туда, чтобы она была ответственной за весь дом и за слуг.
Тетушка Хлоя была очень удивлена и польщена вниманием своего молодого хозяина, лицо ее радостно к сияло, и с низким поклоном она выразила свою благодарность и удовольствие. Но ей в голову внезапно пришла мысль, и она тут же тревожно спросила, поедет ли с ней ее ребенок?
Мистер Динсмор очень твердо ответил «нет», и тогда тетушка Хлоя сказала ему, что по этой причине она
предпочитает лучше остаться там, где будет ее маленьким госпожа, если только он ей позволит. Он ответил, что в данном случае у нее выбора нет, и она должна уехать, а Элси должна остаться.
Тетушка Хлоя разрыдалась, прося объяснить, почему она должна быть разлучена с ребенком, которого она любила и нянчила с самого его рождения. С ребенком, который был поручен ей ее умирающей матерью. Что она сделала и чем огорчила своего мистера, почему он обрек ее на такие горькие страдания?
Мистер Динсмор был очень тронут ее горем, но нисколько не изменил своего решения. Он просто подождал, пока она немного успокоится, и затем очень ласково, но твердо и решительно ответил, что он не серится на нее, что он прекрасно знает о ее верности и доброй заботе о своей жене и ребенке. Он также заверил её, что всегда будет о ней заботиться и следить за тем, чтобы ей было хорошо до конца жизни. Но по причине, которую он не намерен ей объяснять, он считает необходимым разлучить ее с Элси на некоторое время. Он знает, что это будет очень трудно для них них, но это необходимо, а слезы и уговоры будут совершенно бесполезными. Она должна приготовиться и уехать в ее новый дом сегодня же после обеда.
С этими словами он отпустил ее, и она вернулась в комнату Элси с совершенно разбитым сердцем. Здесь и нашла ее маленькая девочка, когда вернулась с занятий. Тетушка Хлоя сидела возле своего сундука, только что закончив укладывать вещи, и плакала так, как Элси её никогда не видела.
- Ой, няня, няня, что случилось? Дорогая моя старенькая няня, что тебя так огорчило? — Элси бросилась к ней и обняла за шею.
Тетушка Хлоя крепко прижала ее к себе, едва выговорив, что она должна ее оставить.
— Мистер Хорас хочет отправить меня от моего драгоценного ребенка.
Элси была ошеломлена услышанным и несколько мгновений не могла выговорить ни слова. Разлучиться
с ее любимой няней, которая всегда о ней заботилась, которая была такой необходимой для ее существования! Это была такая беда, которую не предвещали самые страшные предчувствия. Ведь они же никогда не разлучались, даже на один день, везде, куда бы ни направлялась девочка, где должна была пробыть несколько часов, верная служанка сопровождала ее. Элси ни когда не представляла себе, что может остаться без неё. Элси высвободилась из любящих объятий тетушки Хлои и некоторое время стояла молча и неподвижно, затем неожиданно опустившись няне на колени, они обняла ее за шею и, спрятав личико у нее на груди, горько заплакала:
— Ох, няня, няня! Ты не должна ехать! Останься со мной, няня! У меня теперь нет никого, кроме тебя, кто бы любил меня, и сердце мое разорвется, если ты меня оставишь. О, няня, скажи, что ты не бросишь меня!
Тетушка Хлоя не могла говорить, а только прижала девочку к себе ласково и нежно. Обе они безутешно рыдали. Вдруг Элси остановилась.
— Я пойду к папе! — воскликнула она. — Я на коленях буду умолять его, чтобы он оставил тебя. Я скажу ему, что разлука с моей любимой старенькой няней наверняка убьет меня.
— Это не поможет, милая. Мистер Хорас сказал, что я должна уехать. А ты знаешь, что это значит, так же, как и я, — пробормотала тетушка Хлоя, в отчаянии качая головой. — Он ни за что не позволит мне остаться.
— Все-таки я попробую, няня, — возразила Элси, направляясь к двери. — Я думаю, что папа еще чуть-чуть любит меня, и, может быть, послушает.
Но в коридоре она встретила слугу, который сообщил ей, что отец ее уехал и что он слышал, как он сказал, что до ужина не вернется.
Тетушка Хлоя должна была отправиться сразу после обеда, поэтому надежды на изменение решения отца не было. Им ничего не оставалось делать, как только подчиниться печальной необходимости разлуки. Элси опять вернулась в свою комнату, чтобы то короткое время, что осталось, провести в объятиях няни и выплакать свое горе у нее на груди. Это было, безусловно, тяжёлое, суровое испытание для них обеих, но ни одна из них не произнесла ни единого слова недовольства или обиды против мистера Динсмора.
Фанни, одна из служанок, принесла для Элси обед, но та не могла есть. У тетушки Хлои аппетит тоже пропал, и так они оставались в объятиях друг друга, пока к двери не подошел Джим, чтобы сообщить о том, что экипаж готов. Это означало, что няня должна отправиться в ее новый дом.
Ещё раз она прижала к себе свою любимицу и со слезами промолвила:
— До свидания, милая! Господь да благословит тебя и сохранит тебя навеки, и никогда не оставит тебя одинокой.
— Ох, няня, няня, не оставляй меня! — закричала девочка, прижимаясь к ней в судорожных рыданиях.
— Не надо, крошка! Не надо, а то это старое сердце не выдержит. Ты же знаешь, что я должна уйти, — сказала тетушка Хлоя, осторожно отстраняя ее.— Будем просить Господа, чтобы он скоро позволил нам быть опять вместе, милое дитя, и я думаю, что Он не замедлит, — прошептала она Элси на ушко, и поцеловав, оставила ее, всю в слезах и почти потерявшую сознание от горя.
Прошел приблизительно час, но Элси показалось гораздо дольше, когда открылась дверь. Элси вскочила с дивана, на который она бросилась после разлуки с няней. Но это была только Фанни, которая зашла сказать, что Джим уже подвел ее лошадь к порогу, и она приготовит ее к прогулке верхом.
Элси молча дала одеть себя, но как странно было чувствовать другие, не тетушки Хлои руки, прикасающиеся к ней. Казалось, ее юное сердечко готово было разорваться, хотя Фанни, хорошо знавшая свое дело, была очень доброй и внимательной. Девушка ненавязчиво выражала сочувствие и любовь к своей юной госпоже.
Быстрая езда на свежем воздухе немножко развеяли горькие мысли Элси, и она вернулась довольно спокойная, хотя все еще очень печальная. Фанни поджидала ее, чтобы опять переодеть, и когда все было закончено, пошла на кухню, чтобы принести ей ужин. Он был более изысканный, чем обычно, но Элси отвернулась от него.
— Пожалуйста, мисс Элси, пожалуйста, попробуй хоть немножечко, — уговаривала Фанни со слезами ни глазах. — Что мистер Хорас скажет, если вдруг спросит меня о том, как ты ела, и я должна буду сказать ему, что ты не притронулась к обеду и точно так же не съела ни одной крошки за ужином.
Это, как хорошо знала Фанни, был очень веский довод для Элси, которая ничего так не боялась, как немилости своего отца. Она была уверена, что услышан о таком ее поведении, он будет очень рассержен. Решительно сев, она изо всех сил постаралась съесть хотя бы часть принесенного.
Фанни была удовлетворена только наполовину результатами своего старания, но видя, что дальнейшие уговоры бесполезны, молча собрала остатки ужина и унесла их обратно на кухню. Элси осталась одна.
Одна! Она оглянулась на знакомую мебель со странным чувством заброшенности, и на нее нахлынуло невыносимое чувство одиночества. Она не видела больше лица, которое было знакомо ей с самого младенчества и всегда смотрело на нее с такой любовью. Добрые руки, которые обнимали ее с особой нежностью и прижимали к сердцу, которое билось с искренней, неподдельной заботой о ней. Эта грудь, к которой она всегда прижимала свою больную головку и изливала все свои переживания, уверенная в сочувствии и утешении.
