Сыну Захарии предстояло быть особенно твердым и мужественным. Духовные силы человека сами по себе слабы. И исполины телесными силами бывали слабы духом. Источник духовной крепости для человека есть Дух Святый. При Его благодатной помощи человек не только может свою плоть покорить владычеству души своей, но и твердо отражать и побеждать всякое внешнее мудрование плотское – всякое возношение ума человеческого, взимающееся на разум Божий. Чем же в пустынном своем уединении святой Иоанн привлекал к себе свышние благодатные силы для духовного своего укрепления?
Благословенный плод праведных родителей, святой Иоанн наследовал от них любовь и благоговение к Господу, веру и преданность обетованиям и заповедям Божиим. С детства знал он, что вся жизнь его земная, как жизнь назорея, нераздельно посвящена Единому Богу, и потому, естественно, уклонялся от всего мирского, шумного, обольстительного. Первоначальным средством общения его с Богом была его детская, чистая и пламенная молитва, ставшая впоследствии постоянной потребностью его души. С развитием его самосознания раскрывалось в нем и богопознание, которое почерпал он в Слове Божием. Дух Святой, исполнивший Иоанна еще в чреве его матери, несомненно, был и постоянным его руководителем при чтении слова Божия: Он внушал ему верные понятия о Боге, открывал ему свойства Моисеева закона и его цель, проливал свет на все ветхозаветные пророчества о Мессии и на время их исполнения. Чтение Слова Божия сопровождалось богомыслием, которое устраняло его от увлечений и занятий земными предметами. Внимательно следя за своей совестью, храня ее в ненарушимом спокойствии, святой Иоанн столько утвердился в истине и добродетели, что никакие искушения не могли уже отклонить его от прямого пути истины. Все это образовало в святом Иоанне тот строго нравственный, отшельнический дух, которым отличалась вся земная жизнь праведника.
Внутренняя чистота души святого Иоанна, глубокое подвижническое его настроение отражались в самой его внешности. Глава его, как назорея, покрыта была длинными, волнистыми волосами. Одежду носил он из грубого, жесткого верблюжьего волоса. У иудеев лица из священнического сословия обычно носили льняную чистую белую одежду, но Иоанн, по словам Златоуста, для того власяную носил одежду, чтобы и самой одеждой научить нас удаляться от человеческого и ничего не иметь общего с землей, но возвращаться к прежнему благородству, в каком был некогда Адам, прежде чем возымел надобность в пище и одежде. Таким образом, сама одежда Иоанна служила знаком и царского достоинства, и покаяния. Блаженный Иероним говорит, что Иоанн в знак проповедуемого им покаяния имел одежду из волос верблюда, согбенного животного. Чресла его препоясаны были широким кожаным поясом. Пищей для великого пустынножителя служили акриды[34] и дикий полевой, не сладкий на вкус, мед. И эту малопитательную пищу святой Иоанн употреблял в таком незначительном количестве, что Господь Иисус Христос говорил об этом иудеям как о предмете им известном: пришел Иоанн ни ест, ни пьет (Мф. 11, 18).
Евангелие не указывает нам, в каких именно пустынях иудейских подвизался величайший из пророков Господних; но до сих пор сохранилось живое предание о местах его уединенных подвигов. До семнадцатилетнего возраста он пребывал в пещере в одном часе пути от Иутты, где сокрыт он был со своей праведной матерью от злобы Иродовой. В годы юношеские святой Иоанн избрал для своего пребывания более строгую, малоплодную и скалистую местность близ Хеврона. Перед своим призванием на проповедь народу иудейскому Предтеча жил недалеко от Иерихона, в пещере, в скале, недалеко от того места, где евреи чудесно перешли Иордан под предводительством Иисуса Навина при возвращении из Египта в обетованную землю.
Безысходно ли жил святой Иоанн в пустынях до дня явления своего Израилю? Нет сомнения, что великий подвижник предпочитал тишину пустынного уединении мирскому шуму и волнению, глубоко сознавая, что одно из верных средств не заразиться людскими пороками – удалиться от грешного человеческого общества; между тем с достоверностью можно предполагать, что он оставлял иногда свою любимую пустыню для того, чтобы пойти, например, в Иерусалим. Всего скорее, из пустыни он выходил в дни великих иудейских праздников: Пасхи, Пятидесятницы, Кущей. Такое путешествие в Иерусалим обязательно было для всякого иудея. Господь предписал в Своем законе: Три раза в году весь мужеский пол должен являться пред лице Иеговы, Бога твоего, на место, которое изберет Господь Бог твой: в праздник опресноков, в праздник седмиц и в праздник кущей, и никто не должен являться пред лице Иеговы, Бога твоего, с пустыми руками, но каждый с даром в руке своей, смотря по благословению Иеговы, Бога твоего, какое Он дал тебе (Втор. 16, 16–17). Сам Господь Иисус Христос с двенадцатилетнего возраста Своего подчинялся этому закону. Святой Иоанн, как назорей, как сын священника, как Предтеча Мессии, сознающий свое назначение, должен был исполнять этот закон Божий. Весьма вероятно, что перед такими праздниками выходил он из своего пустынного уединения и смешивался с толпами народа, со всех сторон стекавшегося в Иерусалим. Его необыкновенная наружность не могла не обращать на него внимания спутников; но привычка святого Иоанна к молчанию, его глубокое смирение невольно удерживали его спутников от праздного любопытства или бесполезных бесед. Во время таких путешествий святой Иоанн имел возможность ближе познакомиться со свойствами и образом мыслей своих современников, с духовными потребностями разных классов иудейского народа, приметить в городе и храме многое, чего не примечали тогдашние учителя и блюстители народного благочестия или оставляли без внимания. Мало отрадного представлялось богопросвещенному взору будущего проповедника покаяния в современном ему иудейском народе. И возвращаясь в свою пустыню, он усиливал подвиги своего благочестия для духовного своего укрепления, предвидя те сильные препятствия, которые неминуемо предстояли ему при исполнении великого его назначения.
СВЯТОЙ ИОАНН ПРЕДТЕЧА АНГЕЛ ПУСТЫНИ
Раввины времен Предтечи были, по слову Господню, вождями слепыми, а народ иудейский представлял собой смятенное и изнуренное стадо овец, блуждающих без пастыря. Простой класс иудейского народа томился духовной жаждой, постоянно старался слушать раввинское учение и изъяснение закона; но сухое и безжизненное учение раввинов не трогало простых сердец, не просвещало ума, потому что сами учителя не имели духовного чувства Божественной истины: они привязывались к слову и букве закона, но не проникались его духом и истиной. Они не руководили к спасению, но только обременяли народ измышленными преданиями и заповедями, которые без нужды и пользы увеличивали и без того тяжелое рабство закону. Ограничивая всю праведность исполнением обрядов и хранением преданий, раввины подавляли в народе сознание человеческой немощи и необходимости в Божественной помощи. Таким образом, иудейские законоучители, современные Предтече, по слову Господню, взяли ключ разумения: сами не вошли и входящим воспрепятствовали (Лк. 11, 52). Мало того, что иудейские раввины так гибельно действовали на своих единоплеменников, в неразумной ревности многие из них ходили в дальние языческие страны, переходили море и сушу, чтобы обратить хоть одного язычника в иудейскую веру; но когда обращали его, то делали его сыном геенны, вдвое худшим, чем были сами[35].
Самыми ревностными последователями раввинского учения и проповедуемой им законной праведности были фарисеи. Эта секта выделилась из народа перед восстанием Маккавеев, среди горячей борьбы с приверженцами эллинизма. Фарисеи вначале были строгими ревнителями и блюстителями закона Моисеева, но большинство их скоро потеряло свой первоначальный характер. Понемногу их праведность утрачивала свою искренность и любовь к закону и переходила в праведность только наружную, лицемерную. Внутренним характером фарисейства времен Предтечи была духовная гордость, высокое мнение о своей святости и праведности. Между тем праведность фарисеев была только лицемерием – орудием, которым они покоряли умы и сердца простого народа, всегда способного увлекаться внешностью; все дела свои делали они с тем, чтобы видели их люди. Ходили они, например, тихой величавой поступью; голова их склонялась к земле, глаза были полузакрыты; губы двигались, как бы произнося слова молитвы или закона. В одежде их было много особенностей. Принимая в буквальном смысле слова Моисея: Положите сии слова мои в сердце ваше и в душу вашу, и навяжите их в знак на руку свою, и да будут они повязкою над глазами вашими (Втор. 11, 18; 6, 8), фарисеи делали широкие и красивые ящички, вкладывали в них листки из папируса или пергамента, на которых написаны были священные изречения, и прикрепляли их к головной повязке на лбу и к одежде на левой руке, напротив сердца. Такие ящички (филактерии) носили они не только тогда, когда приходили в храм или синагогу, не только во время домашней молитвы, но и когда проходили по улицам и возлежали на пиршествах. По краям их пышной верхней одежды шла широкая лента ярко-красного цвета. Это было знаком национального отличия иудеев и напоминало им о законе, а у фарисеев это было и знаком непримиримой их вражды ко всему иноплеменному. На семейных праздниках и в синагогах фарисеи всегда занимали первые места; ласково принимали почтительные приветствия на площадях; любили, когда из чувства уважения простые люди, указывая на них, говорили: «Учитель, учитель!» Если фарисей раздавал милостыню бедным, он делал это преимущественно в синагогах и на людных улицах, где иногда с помощью трубы созывал к себе нищих. С особенным усердием фарисей молился в храме и синагогах; а если застигал его положенный час для молитвы на улице, то непременно останавливался он на углах, где проходило больше народу, чтобы видели примерное его благочестие. Время поста было праздником для фарисейского лицемерия: являлись они тогда среди народа с лицами мрачными, унылыми, неумытыми; волосы на головах их были беспорядочно сбиты и посыпаны пеплом; одежда их была разодранная и нечистая. Субботу хранили они с такой суеверной строгостью, что не дозволяли не только дел самых ничтожных, но и безотложных дел любви и милосердия. Считали великим грехом не совершать установленных преданием омовений своего тела и своей столовой посуды. Они платили десятину от всего, что приобретали, даже от таких предметов, о которых и не упомянуто в законе, например мята, анис, тмин. С особенным усердием строили и украшали гробницы праведников и пророков, убитых их предками; но в то же время перед народом порицали своих отцов и хвалились, что они сами не допустили бы подобных злодеяний. Так, праведными казались они снаружи, а внутри полны были лицемерия и беззакония; сострадания, правосудия, милости в них не было. Лучшие из них, почитая для себя достаточным воздержание от преступных действий, без зазрения совести позволяли себе преступные мысли и желания; более грубые обирали вдов, грабили сирот и под личиной религии совершали все, к чему увлекала их собственная несправедливость и жестокость.
