Наконец я решился. "Жить они все равно не будут вместе". С этими мыслями я понес свой второй ключ от квартиры Свете. Ее в то утро дома не оказалось. Но и взяв его, она вскоре его и отдала. "Я не для тебя", - сказала она мне, когда мои силы были исчерпаны, а я стал представлять собой жалкую картину. Она же свою любовь ко мне уже потушила. Моя же разгорелась, исчерпывая мои последние силы. Но и решиться поставить крест в отношениях я не мог. Я чувствовал, что мы чуть-чуть не дошли до необратимого процесса, когда бы мы не смогли друг без друга жить.
Я каждый день ждал ее прихода после работы, хотя договоренности у нас не было. И она не приходила. Также ждал ее я и в тот день. Я сидел в кресле. Вдруг внутри себя я почувствовал какое-то движение чувств. Я прислушался. Приближался оргазм. Я был шокирован.
Я лег на диван. Кончик члена явно ощущал на себе какие-то встречные толчки. Я отказывался верить догадке. Клитор у женщин анатомически соответствует головке мужского члена. Это позволяет осуществляться такому явлению как гермафродитизм. Света же вся была во мне. Впечатавшись в мою психику, ее "информация" сожительствовала с моей до этого незаметно. "Все процессы в точках А и В после взаимодействия их в точке С и разлета их в разных направлениях происходят параллельно", этот закон Эйнштейна мне можно было и не вспоминать. Но не до такой же степени! Я "слышал" их так, как будто они были за стеной. Она же была во мне, и ее оргазм становился моим. Становился моим до мельчайших подробностей, т.к. свой оргазм я знал. Этот же был женским - ее. Я сходил с ума. Я не знал как реагировать на это. Я мог переживать оргазм один в полном "кайфе", не затрачивая на это ни сил, ни времени. Но ведь я любил ее. Осознание того, что она мне с кем-то сейчас изменяет, делали мой "кайф" пыткой. Посмотрев себе на грудь, я, кажется, увидел и его -ее любовника. "Почему бы и нет, - проверил я себя, ведь ее филиал у меня вон как принимает ее посылы. Почему бы мне не видеть и того, что видит она". Передо мной вставала дилемма: или стать неким, переживающим неизвестно что, или принять к происходящему и к Свете свое отношение и избавляться от боли всеми доступными средствами.
Однажды, сидя на собрании воспитателей, я смотрел картину, разворачивающуюся перед моим левым полушарием. Где-то на уровне подбородка я увидел то, что обозначено мной было как эволюцией развития материи. Я как будто увидел землю сверху небольшой картинкой в динамике развития материи от далекого прошлого до настоящего времени. То, что я увидел на самом деле, выглядело лишь через какую-то пелену просматривающимися несколькими концентрическими кругами, имеющими свое развитие в пространстве и во времени. Я почувствовал, что это видение всколыхивает мне все чувства воспоминанием о далеком прошлом моем мышлении, когда я подобную картину мог вызвать у себя в уме. Хотя материю тогда я представлял по другому. Причем то, что это именно материя, подсказывало мне чувство, которое было зацеплено увиденным. Что же это такое на самом деле, я не знал.
Ежедневное ожидание Светы стало привычкой, как и ужас при приближении окончания ее работы. Вера в то, что она придет, соседствовала со страхом, что она пойдет "забывать" меня к кому-нибудь из своих прежних друзей. Я сказал ей как-то: "Что же ты со мной делаешь? Я же все слышу так, как будто вы находитесь в соседней комнате, как при хорошей телефонной связи". Она, смутившись, сказала: "Во время этого я представляю твое лицо". Мне оставалось только сказать ей "спасибо". Оргазм мог застигнуть меня повсюду - даже во время бега. Нечто меня останавливало и принуждало сесть. Я садился и начинал слушать, переживая за нее. Оргазм проявлялся только чувственно и эмоционально. Плоть молчала. Я чувствовал, что это будет продолжаться до тех пор, пока я не приму к ней определенного отношения. Однажды, опять почувствовав неладное, я увидел лентами снимающуюся с меня энергию, уносящуюся к ее дому. Чувство было таким, как будто у меня оголяли кости. Сделав несколько десятков кругов по квартире, наматывая энергию на себя, с пришедшим покоем ко мне пришло и понимание конца моего терпения.
Ъ_Второе просветление.Ъ.
Приняв к Свете бесповоротное решение, я взял из Крийя-йоги совет не меньше часа в день, думая о Божественном, созерцать образ треугольника "красота - доброта - истина", а для тела - цигун, каратэ и турник. Мои тренировки распространились и на работу. Мальчишки, окружив перекладину, хором считали количество моих подтягиваний и подносов к ней ног. Девочки занимались своими делами, если не тем же, чем и мальчишки. На воспитательную работу я сократил время до предела - не хотел ей заниматься из-за натянутых нервов. С ужасом стал обнаруживать, что даю даже более жесткие подзатыльники проказникам, чем тот, из-за которого сам в начале работы предупреждал свою няню, применившую его.
Как-то заведующая пригласила меня в свой кабинет:
-Михаил Викторович, если вы не подадите заявление, я уволю вас по служебному несоответствию.
К этому можно только добавить, что я, разделяя мнение Эдмунда Шклярского, руководителя группы "Пикник", считая, что "есть только мы и свет, все остальное - дым", довольно резко строил отношения с методистом садика, акцентировавшей больше внимания на наглядных пособиях и каркасе занятий, чем на индивидуальном общении, в том числе и с воспитателями. Последнее, конечно, оставляло желать лучшего больше, чем первое.
Так, к своему стыду, я чуть насильно не был уволен из садика с немыслимой для меня формулировкой в трудовой книжке. Но я не сопротивлялся. Впереди был институт. Я даже остался благодарен заведующей, помогшей сделать мне этот шаг.
Теперь я был свободен. Через месяц тренировок и медитаций от Светы я стал освобождаться. Любовный треугольник тренировок и медитаций замкнул огород. Там я отдыхал от города. Полное освобождение наступило через два месяца. Путь к нему был очень тернистым. И не все было понятным. Раз, придя к Вадиму взять для освежения в памяти Сатпрема: "Шри Ауробиндо или путешествие сознания" я, выйдя на улицу, почувствовал удар воздушной волной, пронизавшей меня от затылка до пят. Она зацепила желудок и осталась в ногах. Вспомнилось сразу и чувство, что не надо есть карасей, которых мне давал его отец. Полквартала до ближайшей стройки я бежал как в воздушных штанах, штанины которых были радиусом с полметра. "Как же, как же, он разве когда-нибудь что отдавал бескорыстно", - думал я. Этот случай, как и опускание Вадимом своего сознания ко мне в затылок, когда я работал на огороде, оставил, помимо уверенности в его духовном продвижении, комплексы самых противоположных чувств, кроме положительных. Если бы это делал не презрительно поморщившийся от слов своей матери "Миша же твой друг", когда я в своем тяжелейшем состоянии помогал сажать им картошку пять лет назад. По своей, правда, инициативе. Сознание Вадима выглядело желтым диском. От него шло любопытство узнать, о чем я думаю. Сидя на сопке в Моховой пади и собирая чабрец я вдруг услышал:
-Траву собирает.
-Ага.
До голоса было около 40 метров вправо-вверх по диагонали, если вообще можно было измерить это расстояние. Они раздавались словно из параллельного мира. Я не сомневался, что слышу голоса Вадима и Оли. На огороде перед парником, который я сделал утопленным в земле до ее поверхности, на куче компоста я положил доску, и она была у меня местом медитаций. Сидя на ней, я стал обращать внимание на писк, периодически иногда раздававшийся у моего левого уха. От этого писка шло нечто космическое. Я настораживался, сосредотачивался, готовясь получить какую-нибудь информацию свыше, но писк затихал, и ничего более не происходило.
Как-то ко мне пришел Слава.
-Поехали на Мухинку, там потренируемся.
-Поехали.
Новотроицкое находится на пути между городом и Мухинкой -домом отдыха. Мы договорились, что Слава подсядет на второй автобус, в который я должен буду сесть в городе. Когда автобус подъехал к деревне, Славы на остановке не было. Я хотел было выйти, но подумав, что все равно мне ждать этот автобус, пока он пойдет назад, решил прокатиться вкруговую. "Может, даже сойду на Мухинке, один погуляю". Почему-то я чувствовал себя обманутым.
Пока автобус ехал, я развеялся, и настроение даже приподнялось, пока я не подъехал к последней остановке. Там сидел Слава. Я не понял смысл его поступка, но чувство подсказало мне, что я должен отреагировать на его действия, как на обман и смириться с этим обманом, чтобы как-то здраво провести оставшийся день, хотя ценность отношений с ним после этого его поступка пошатнулась в моих глазах. Что я и сделал, для того, чтобы в его глазах не выглядеть полным дураком, которого "рассчитали", и он поступил точно так. Я понял, что он рассчитал, что я по идее должен буду доехать до конечной остановки маршрута, но я так растерялся, когда в Новотроицком увидел, что он не садится в автобус, что хотел выйти из последнего. Доехать до конца маршрута я решил совершенно случайно -погулять по лесу самому, и этот его рассчет казался мне дурацкой игрой на моих нервах. Слава воспринял мою реакцию как должное, утвердив меня в правильности моих мыслей, и мы пошли с ним на сопку.
