Про Вараверу рассказывали и другую историю. Однажды к нему на улице пристала шпана. Он предложил им подраться, но не на улице, а в парадной. Хулиганы охотно последовали за Вараверой в темный подъезд. Там они окружили его, намереваясь рассчитаться с нахалом, как вдруг Варавера принялся раздуваться. Он раздулся, как жаба, до огромных размеров и буквально размазал своих преследователей по стенам парадной.
Тоша никогда не встречался с Вараверой физически, они познакомились на другом плане. Хотя я никогда не спрашивал начальника о причине его враждебности к московскому колдуну, мне стало ясно, что Тоша причислял его к сознательным агентам сил Тьмы и, возможно, имел с ним какие-то старые счеты.
Как-то один из новых членов нашей команды, Андрей, собрался по делам в Москву. Тоша написал записочку и дал ее Андрею с тем, чтобы тот передал ее Варавере. Посыльному было наказано ни в какие разговоры с колдуном не вступать, просто передать записку и уйти. Прибыв в Москву, Андрей выяснил, что Варавера угодил за свои проделки на пятнадцать суток и отбывает срок чернорабочим на мясокомбинате.
Андрей отправился туда и нашел обритого наголо колдуна за весьма неприглядным занятием - он толкал по рельсам тачку, наполненную внутренностями. Андрей подошел к нему и молча протянул записку. Варавера взглянул на Тошину бумажку, матюгнулся, разорвал ее и продолжил свой путь. Рельсы проходили под портальным краном, и в тот момент, когда колдун поравнялся с ним, с крана сорвалась какая-то балка и угодила прямо в тачку. Варавера остался невредим, но оказался весь облеплен внутренностями из размозженной тачки. Налюбовавшись этим зрелищем, Андрей покинул пределы мясокомбината.
В составлении и применении магических записок существует несколько простых правил. Вот они.
Как изготовляющий записку, так и применяющий ее должны хотеть изменить ситуацию именно этим способом.
Чем короче и яснее составлена записка, тем лучше. Форма приказа - самая оптимальная.
Записка должна быть безупречна в каллиграфическом отношении. Это значит, что изготовляющему за писку должно нравиться, как выглядят изображенные им иероглифы.
Бумагу следует брать плотную, края записки должны быть закруглены.
Записку нужно зарядить энергией. С опытом это происходит автоматически в процессе написания. Для сохранения энергии записку нужно завернуть в кусочек фольги, а перед употреблением фольгу снять.
После использования записку необходимо сжечь, иначе она может начать работать в противоположном направлении.
Надо помнить, что невозможно заколдовать дурака, хохочущего в местном кинотеатре.
Как-то жена моего приятеля Лена попросила меня написать записку для того, чтобы избавиться от доставшего ее на работе начальника, - она хотела, чтобы его уволили. Записка, которую я ей написал, была максимально краткой: "Уволить с работы".
Результат демонстрации записки начальнику был неожиданным: через несколько дней уволили саму Лену.
Тогда я понял свою ошибку - я не написал, кого нужно уволить. Моим утешением было то, что цель все-таки была достигнута: Лена избавилась от ненавистного начальника, хотя и не совсем тем способом, каким бы ей хотелось.
Мне было ясно, что за всей этой чехардой с записками, как и вообще за всеми событиями жизни того времени, стояла сила потока. Наши попытки ее направлять и контролировать иногда были успешными, иногда нет. Порой же мне казалось, что все происходит как раз наоборот - это поток управляет нашими жизнями, а все усилия каким-то образом его применить или использовать - не более, чем иллюзия.
Однажды, ненастным весенним вечером мы с моей знакомой О. шли мимо Храма-на-Крови. Долгие годы храм был на реставрации и стоял в лесах, окруженный строительным забором. В заборе с южной стороны храма были ворота. Когда мы проходили мимо них, откуда-то из глубины стройплощадки вдруг выскочила сторожевая овчарка и с яростным лаем бросилась на нас.
Атака была неожиданной, и, защищаясь, я интуитивно выбросил вперед руку. Вместе с этим движением нечто, вышедшее из моей руки, пронзило собаку. Все произошло в долю секунды, и я даже не успел ни о чем подумать. Импульс, однако, оказался так силен, что овчарку отшвырнуло назад. Она ударилась о стену и, придя в себя после короткого шока, заскулила и скрылась между вагончиков
Что ты сделал? - спросила О., едва опомнившись.
Не знаю, - искренне ответил я. Все произошло само собой, и я как будто наблюдал за произошедшим со стороны. Мы продолжили свой путь, и мои мысли бешено завертелись. Оказывается, поток мог быть и оружием. Так вот, значит, чем могли заниматься в секретных парапсихологических лабораториях!
Вернувшись домой, я застал Тошу за чтением. Впрочем, чтением это трудно было назвать, - развалившись на диване, он просто перелистывал книгу. Как я уже говорил, этого было ему вполне достаточно, чтобы подробнейшим образом запомнить ее содержание. Я несколько сумбурно изложил шефу случившееся, в глубине души рассчитывая на похвалу. Оторвавшись от книги, Тоша испытующе взглянул на меня и сказал:
Зачем ты обидел собачку? Нехорошо.
Собачку? - задохнулся я. - Видел бы ты эту собачку!
Бить вовсе необязательно, - спокойно продолжил он. - Достаточно защитного круга.
Но у меня не было времени, все произошло моментально.
В тебе сидят страх и агрессия, и это проявилось автоматически. С энергией нужно быть осторожнее, иначе наломаешь дров. Навредить проще, чем вылечить, - ломать не строить.
После этого Тоша вернулся к книге. Взглянув на обложку, я увидел, что это самиздатское издание "Собачьего сердца".
***
Вскоре после этого произошел другой случай. Поскольку я был "отделом кадров", то мне приходилось встречаться со множеством людей для того, чтобы выяснять их пригодность для нашей работы. Как-то я был дома у своего бывшего одноклассника и рассказывал ему, чем мы занимаемся. Кроме разговоров, у этих встреч был второй план, который состоял в том, что я облучал собеседника шедшей через меня вибрацией. Вибрация воздействовала на подсознание и, как правило, позволяла выяснить, насколько человек созвучен нашему пути.
Знакомый слушал меня внимательно, и однако же, я чувствовал его внутреннее сопротивление. Он был явно заинтригован, но не собирался поступаться личной свободой ради какой-то непонятной "работы" под началом какого-то непонятного типа. Его сомнения были мне прекрасно известны. Мне явно не хватало решительного аргумента, и я подумал, что лучше всего в этой ситуации что-нибудь продемонстрировать.
Мы только что закончили есть, и на столе оставалось несколько грязных тарелок. Мы сидели на кухне, и раковина находилась метрах в трех от стола. Что-то нашло на меня, и, повинуясь внутреннему импульсу, я начал вдруг одну за другой швырять стеклянные тарелки в раковину. Раковина была металлическая, но я почему-то был уверен, что ни одна тарелка не разобьется. Откуда у меня возникла эта уверенность - не знаю, но именно так и случилось.
После этого я встал, подошел к раковине, сгреб оттуда тарелки, вернулся на прежнее место и еще раз перекидал их в раковину. Все тарелки были по-прежнему целы! Меня преисполнило сознание собственной силы, и буквально распирало от гордости и восторга. Я взглянул на своего одноклассника, уверенный, что теперь-то ему некуда деться Но вместо ожидаемого восхищения, на его лице был написан страх!
-- Лихо, - сказал он не очень уверенно. - Вас что же, в цирк готовят?
Я понял, что проиграл. Обменявшись несколькими ничего не значащими фразами, мы расстались. Выйдя на улицу, я почувствовал горечь и досаду и попытался проанализировать происшедшее. Сила, как выяснилось, не всегда являлась нужным аргументом. Мне вспомнилось отношение Будды к чудесам. Он называл их "отвратительными" и никогда не демонстрировал, обращаясь напрямую к сердцу и разуму человека.
Да, поток и его непредсказуемые проявления часто вызывали у людей страх. Они либо приписывали силу, стоявшую за энергетическими феноменами, дьяволу, либо просто принимали нас за сумасшедших. И я, по примеру Тоши, никогда не старался их в этом переубедить, поскольку, честно говоря, и сам не был до конца уверен в том, что за всем этим стоит. Но все же летающие тарелки доставили мне немало удовольствия.
Тоша работал с людьми куда более тонко, на то он и мастер. Скажем, однажды он налил две чашки чая своим знакомым и сказал: "Если вы выпьете этот чай, ваша жизнь изменится". Один из гостей не притронулся к чашке, и, действительно, его жизнь осталась прежней. Другой же выпил чашку до дна. Это был Джон.
Тоша далеко не со всеми и не всегда делился своими "штучками". Многого, несмотря на мои просьбы, он мне не открывал. На вопрос "почему" он неизменно отрубал: "Рано". Со временем, тем не менее, мне стало ясно, что магические трюки, несмотря на всю их привлекательность и ощущение силы, вовсе не являются необходимостью. Главным чудом, которое с нами произошло, было то, что мы смогли поверить в человека. Человеком этим был Тоша. Это оказалось сложнее, чем поверить в Бога. Наша вера в Тошу и сделала возможными все прочие чудеса. Путь к ней был для меня труднее, чем для Сережи и Джона. Я обладал более сильным чувством эго, и швырнуть его к Тошиным ногам оказалось делом нелегким.
