В обсуждении Центра для Умирания я говорил о тех, ктс стремится умереть сознательно. Есть немало новых экспериментов в придании достоинства процессу умирания для всего населения, особенно замечательно сделано это в приюте в Коннектикуте, сформированному по английскому образцу. Программы эти великолепны, и я их одобряю. Однако в настоящее время я заинтересован в гораздо более специальном предприятии. Духовная община в Америке состоит из индивидуумов, которые стремятся пробудиться духовно, или сознательно, через опыт, доступный в жизни. Соответственно, они малочисленны, так как большинство людей заняты либо выживанием, либо увеличением наслаждения. Такое же соотношение в равной мере представлено в населении и в процессе умирания. Это люди, которые вследствие состояния своей эволюции желают воспользоваться своей смертью, чтобы помочь себе пробудиться в духе. С этими-то людьми я и хочу контактировать и для них создал бы Центр Умирания, или, быть может. Центр Обучения через Умирание.
Со временем, если модель эта будет полезна, это стало бы очевидно для общества. Такое крайнее заведение силой своего утверждения привлекало бы к себе круг людей, которые пробудились бы к возможности обучения через умирание уже самим существованием такого учреждения.
С год назад, когда я собирался изыскивать средства для такого Центра, Стьюарт Брэнд из "Всемирного каталога" и периодического ежеквартального издания "Коэволюшн Куотерли", так интересующийся этой сферой, спросила "Зачем вам Центр? Почему бы вам не начать просто с телефона? Что-то вроде "Звонить по поводу смерти?" Это дало бы людям возможность позвонить и попросить помощи в разрешении проблемы смерти. Гида и иная помощь была бы доступна им прямо у них на дому, в больнице или где-то еще. Мы хотим вывести смерть из больничной среды, как это произошло за последние лет десять с рождением. Или, по крайней мере, помочь созданию в больнице обстановки, которая позволила бы умирать сознательно.
Если мы извлечем смерть из всех накруток, как мы это сделали с рождением, мы станем более сильными людьми в своем умении жить с истиной природы. Но сострадательное использование смерти требует благоразумия. В решении проблем смерти вы должны быть готовы говорить правду, когда кто-то просит вас сказать правду. По тому же принципу вы должны молчать, когда кто-то пытается отрицать свою неминуемую смерть. Отцу моему семьдесят пять лет, и он немало времени провел в озабоченности смертью, потому что он уже перешел зарегистрированную возрастную черту, хотя и был довольно здоров. Я проводил семинар о смерти на лужайке собственного дома с парой сотен участников. Он вышел, послушал несколько минут, а потом ушел и следил за игрой в мяч. Потом, когда я вернулся, он сказал: "Народу-то у тебя сегодня сколько!". Он и не собирался слушать. Мне хотелось бы иметь возможность сказать ему "Позволь мне поделиться с тобой кое-чем, что облегчит твои заботы, потому что ты мой отец и я тебя люблю". Но с другой стороны мы просто два человека, которым довелось быть в воплощении, в этот раз, когда он мой отец, а я - его сын, и наш подход к жизни совершенно разный. Я начал было наступать на него, но потом перестал. Мое сострадание немного созрело, и я мог просто любить его таким как он есть - в его совершенстве.
Позднее он несколько раз задавал вопросы о смерти и медитации. А несколько недель назад за обедом он сказала "Благодаря нашим беседам в этом году я вроде бы не так озабочен смертью, как бывало. Иной раз я почти жду ее".
Есть книга под названием "Жизнь после жизни", с которой меня ознакомила Элизабет Кублер-Росс. В книге рассматривается 150 случаев с людьми, которых объявили клинически умершими, а они потом оживали. Одни от несчастного случая, другие в операционной палате. Многие из них описывали свои переживания в течение того времени, когда их считали мертвыми, - полет, пересмотр своей жизни, встречи с другими, с друзьями или родственниками, ранее умершими, и встречи со световыми сущностями. Сила этих данных - в сходстве описываемых переживаний. Уроки такого рода являются значительным шагом в деле привнесения вопроса жизни после смерти в сферу западного ума и, таким образом, рассеяния озабоченности в связи со смертью.
Мои посещения доктора Росс чрезвычайно обогатили мою оценку возможностей работы с умирающими. Будучи весьма компетентным врачом, практиком и психиатром, эта маленькая швейцарка пережила много глубоких восприятий в связи с тем, что кроется за смертью, и передает глубокий мир и успокоение своим пациентам.
В то, чтобы быть сознательным, входит и условие не пытаться наложить какую-то ограниченную рациональную модель на то, - как миру быть, - а скорее осознать, что эта рациональная модель есть конечная подсистема, а закон вселенной - бесконечная. Работать с умирающими в свете этих парадоксов - значит видеть совершенство умирания, и в то же время постоянно работать для облегчения входящего в это страдание и приготовление человека к моменту смерти.
В восточной традиции состояние сознания в последний момент жизни настолько важно, что всю жизнь проводишь в приготовлении к этому моменту. У нас недавно произошло немало убийств в нашей культуре, и когда мы думаем, что это было для Бобби Кеннеди или Джона Кеннеди, и если у них была какая-то мысль, - какая же она была. "О, меня убили!", "Он это сделал", или "Прощайте!", "Поймать его", или "Простить ему". Махатма Ганди вышел в сад провести прессконференцию, и один убийца выстрелил в него три или четыре раза, но когда он падал, уста его произнесли одно лишь слово: "Рам..." Имя Божье. Он был готов.
В момент смерти вы легко освобождаетесь, вы уходите в свет, к Единому, к Богу. Кроме того, единственное, что умерло, был еще один набор мыслей о том, кем вы были в этот раз.
Освобождение ума
Теперь вы начинаете ощущать единство садханы, практики. Мы работаем с сердцем, чтобы открыть поток с формами во вселенной в том числе с мыслями и чувствами. И этот океанский поток берет форму и вновь обращает ее в энергию. И поток этот используется также для подношения всего материала, чтобы от него избавиться.
Подношение, сжигание или чистка называются очищением. Оно есть во всех религиях. В Раджа-Йоге это называется - яма. Разные обеты, которые принимают в буддизме, отречения и заповеди - в христианстве и иудаизме. Они осуществляются от так называемого "различающего сознания", т.е. вы понимаете, что вы - некая сущность, проходящая по жизни, в которой вся жизненная-драма есть пища для вашего пробуждения. Вы видите, что жизненный опыт есть средство для того, чтобы прийти к Богу, или стать сознательным, свободным. И вы наконец понимаете, - зачем вы здесь, - что именно это вы и делаете здесь.
Когда вы действительно желаете Бога, а не просто желаете желания Бога, вы понимаете, что это и есть все, что вы здесь делаете. Когда вы только желаете желания Бога, вы говорите: "Ну, я должен сделала то-то и то-то, но я хотел бы прожить жизнь для того, чтобы вернуться к Богу". Если вы в какой-то степени освоили четыре истины Будды, вы понимаете, что освобождение от привязанности и есть освобождение от страдания, а это освобождает всех от страдания. Или, если вы думаете: "Ну, я не могу просто желать идти к Богу, я помогу и другим", - вы начинаете понимать, что они не противопоставлены вам, а очень тесно связаны с вами. Потому что все, что вы сделаете для другого человека, может его освободить в той мере, в какой вы освобождены. Если вы покормите кого-то с привязанностью, вы наполните им желудок, но также и усилите их привязанность. А это усиление увековечит их страдание. И таким образом вы в конце концов поймете, что всякое ваше действие в жизни становится действием работы над собой, потому что это самое большее, что вы можете сделать для всех чувствующих существ, кормите ли вы кого, сидите ли и медитируйте в пещере, смешите ли людей, оказываете ли услугу, или обеспечиваете кому-то блага или же делаете сандал. Что бы вы ни делали, вы - передатчик.
У музыкантов, например, есть представление о развлекающихся: вы играете, чтобы другие слушали. Когда вы начнете яснее улавливать - в чем весь танец, вы поймете, что вы - душа на пути к собственному освобождению, а все это - зерно на мельницу, включая и вашу флейту и вашу игру на флейте. Тогда вы осуществляете то, о чем говорится в "Бхагавад Гите"; вы играете на флейте в подношение Богу. Так что вы отыгрываете это обратно в круг. И когда вы пользуетесь игрой на флейте как актом очищения, это уже больше не "моя" флейта и это играется не для удовлетворения "это". Это часть садханы, это подношение, жертвоприношение. Тогда игра на флейте начинает становится чистой и исходит из все более и более высокого высокого пространства. Если вы послушаете, к примеру, как Бишмелла Ханиграет на шанаи, вы услышите человека, который играет Богу, и что круг этот настолько замкнут, что это Бог играет Самому Себе. Другие человеческие существа просто слушают. И поскольку это играется таким образом, тонкое сознание артиста не засасывает другого в "развлекаемые". Потому что разделение между развлекающим и развлекаемым есть различие между субъектом и объектом, это некая дистанция между людьми. Когда вы часть музыкального инструмента Бога, играющего Самому Себе, тогда всякий может присоединиться и войти в этот круг, и там лишь одно. И нет никакой отдельности. Но как только вы думаете, что кого-то развлекаете, в тот миг, когда вы считаете, что кого-то кормите, как только вы думаете, что вы тут, а вне вас - "они", вы тут же теряетесь. Вы как раз остановили поток. Ваши представления останавливают поток. Потому что ум, мыслящий ум, работает в связи с субъектом и объектом. И в тот миг, как вы думаете о том, что это - иной, в тот миг, как вы определили этого человека как кого-то, кого нужно накормить, и это и есть реальность, единственная реальность, вы обратили их в объект. Как бы хорошо вы их ни накормили, вы все-таки отделили их от себя. Большинство людей в Америке подают из страха, как будто для того, чтобы люди отстали.
