Сему же самому, как можно видеть, подвергается и ум человеческий. Ибо если при ограниченности своей усиливается доведаться, что подпирает собою землю, какое опять основание у этой подпоры, на чем и оно держится, или что выше небес, что вне всего мира; то не только не находит искомого, но отступает назад, исполнившись глубокого мрака и недоумения.
Зная сию немощь ума, блаженный Павел удостоверяет, говоря: аще ли кто мнится ведети что, не у что разуме, якоже подобает разумети (1 Кор.8:2); и еще: от части бо разумеваем, и от части пророчествуем: егда же приидет совершенное, тогда, еже от части, упразднится (1 Кор.13:9–10); и в другом месте: вижу ныне якоже зерцалом в гадании, тогда же лицем к лицу: ныне разумею от части, тогда же познаю, якоже и познан бых (13:12): и еще: егда бех младенец, яко младенец глаголах, яко младенец мудрствовах, яко младенец смышлях: егда же бых муж, отвергох младенческая (13:11).
О всем же этом распространился божественный сей муж, желая всех убедить и обуздать ненасытность ума, чтобы не отваживался на невозможное и точного познания вещей ожидал в жизни будущей.
Посему знание, какое дается нам ныне, называет младенческим и, сличая оное с учением подзаконным, именует его совершенным, а сравнивая с жизнию безстрастною и безсмертною, называет детским.
И сие служит доказательством Божия Промышления. Ибо премудро всем Правящий, зная надменность нашего высокомерия, даже святым не дал точного ведения о Божественном, потому что, как мнится блаженному Павлу и истине, разум кичит (1 Кор.8:1); но предназначил оное в награду добродетели, чтобы, хорошо подвизавшись в настоящей жизни, совершенно совлекшись страстей и облекшись в тело, свободное от тления и немощей, тогда уже прияли мы совершенное ведение, никакого не терпя более вреда как освободившиеся от страстей и изведенные из борьбы. Посему не будем отваживаться на уразумение непостижимого, но возлюбим, что дано нам; сколько можем, станем воспевать благого нашего Владыку и прославлять Благодетеля за то, что имеем. Видим ли, что мужи, делатели добродетели, пользуются в жизни славою, честию, вниманием — поклонимся Законоположнику и Мздовоздаятелю добродетели, по праву и правдиво ее провозглашающему. Видим ли, что другие, хотя предпочли ту же жизнь, но не пользуются тем же у людей — не будем негодовать на это, друг, но уверимся, что как подвизаются они добрым подвигом терпения, так победителями провозглашены будут в жизни будущей, как рассуждали о сем в предыдущем слове. Не будем извергать хульных слов на Промысл, ибо не странно ли, не исполнено ли великого неразумия или, лучше сказать, крайнего безумия, что те самые, которые, застигнутые треволнением, преодолеваются бурями и совершают путь жизни в великом бедствии, хвалят Кормчего, а те, которые, как говорится, сидят вне стрел, больше зрители, нежели подвижники, в Подвигоположника мечут, если не могут самым делом, то, по крайней мере, хульными словами.
Но что питомцы благочестия, не только несясь попутным ветром, но и борясь с волнами и бурею, воспевают Бога всяческих, о сем можно слышать блаженного Давида, который, проведши всю жизнь в бранях и боровшись с тысячами бедствий, взывает: Что воздам Господеви о всех, яже воздаде ми (Пс.115:3)? Можно слышать и от богомудрого Даниила, и от оных святых отроков, которые при самом приражении бед песнословят Бога, приводят на память грехи, которых не были делателями, исповедуют, что несут наказание за прегрешения, но не говорят о себе, что достойны они венцов, и не изъявляют негодования на весы Правосудия. Великий патриарх Авраам, приявший от Бога оные обетования, томясь голодом, мужественно перенес борьбу с голодом. Два раза лишавшись супруги и видя ее у людей варваров, не преставал приносить благодарение Призвавшему и, ожидая исполнения обетовании, радостно переплывал волны. И какое слово в состоянии изобразить величие души его? Кто достойно подивится высокому его любомудрию? Посему, предоставив любоведцам из чтения истории в точности дознать его и сына его мужество, терпение, целомудрие, справедливость, трудолюбие, боголюбие и, одним словом, всю высоту добродетели, обращаю речь к мужам Нового Завета. Посему смотри, как Петр и Иоанн, сии твердыни благочестия, столпы истины, поддерживающие здание Церкви, были биты Иудеями, но радовались и восхищались, яко за имя Господа Иисуса сподобишася безчестие прияти (Деян.5:41). Ибо написавший сие, сказав, что биты были жезлами, говорит не просто, что терпеливо и мужественно перенесли удары, но что идяху радующеся и в веселии. Но великая разность в этом: терпеть — и радоваться. Иной нередко переносит приражения горести, но болезнуя и скорбя. А радующийся выражает сим душевное удовольствие. Так и блаженный Павел, сия громогласная труба проповеди, взывал: благоволю в немощех, в досаждениих, в бедах, во изгнаниих, в теснотах по Христе (2 Кор.12:10); не сказал: переношу или терплю, но благоволю, что означает великое усиление удовольствия. И в другом месте говорит он: Ныне радуюся во страданиих моих… яко исполняю лишение скорбей Христовых во плоти моей за Тело Его (Кол.1:24); и еще: недостойны страсти нынешняго времене к хотящей славе явитися в нас (Рим.8:18); и также: Кто ны разлучит от любве Божия; скорбь ли, или теснота, или гонение, или глад, или нагота, или беда, или меч (8:35). И чрез несколько слов: Известихся бо, яко ни смерть, ни живот… ни настоящая, ни грядущая, ни высота, ни глубина, ни ина тварь кая возможет нас разлучити от любве Божия, яже о Христе Иисусе Господе нашем (8:38–39). Но недостанет мне дня, чтобы собрать подобные изречения великого наставника подвижников благочестия.
Посему, если совокупившие в себе все виды добродетели, достигшие самой крайней высоты ее, не только не огорчаются волнением житейского моря, но, когда с шумом кипит оно, борются между собою ветры и бури, и вихри, приводят в смятение воды, они, как несомые попутным ветром, не переставали веселиться, — и занятием их было — не любопытствовать о том, что делается, но восхвалять Кормчего, то почему же вы, находясь вне волн, и вернее сказать, на суше, а не на море, осмеиваете то, что делается, и хотя хвалите подвижников, но обвиняете Подвигоположника? А удивляющимся добродетели подвижников надлежит любить и приговор их: они же принимали, как величайшее благодеяние, бедствия, умерщвления, побиения камнями, сожжения, раны, злословия, узы, опасности на суше, на море, в городах, в селах, претерпеваемые за проповедь от своих и от чужих.
Поелику же и их коснулись мы словом, то скажем нечто о вочеловечении Спасителя нашего, что в попечении Божием о людях есть самое главнейшее. Ибо небо, земля, море, воздух, солнце, луна, звезды, вся видимая и невидимая тварь, единым словом созданная, или лучше сказать, изволением Слова в бытие приведенная, не столько доказывают безмерную благость Божию, как то, что Сам Единородный Сын Божий, во образе Божии сый (Флп.2:6), сияние славы и образ ипостаси (Евр.1:3), Который в начале бе… к Богу, и Бог бе (Ин.1:1), Которым вся быша (1:3), зрак раба приим, в подобии человечестем быв, и образом обретеся якоже человек (Флп.2:7), на земли явися и с человеки поживе (Вар.3:38), приял наши немощи, понес наши болезни. И блаженный Павел видит в этом величайшее доказательство любви Божией к человекам и взывает говоря: Составляет же Свою любовь к нам Бог, яко еще грешником сущым нам Христос за ны умре (Рим.5:8); и еще: Иже убо Своего Сына не пощаде, но за нас всех предал есть Его: како убо не и с Ним вся нам дарствует (8:32)? А что сие действительно так, исповедует и богомудрый Иоанн, ибо говорит: Тако бо возлюби Бог мир, яко и Сына Своего Единороднаго дал есть за него, да всяк, веруяй в Онь, не погибнет, но имать живот вечный (Ин.3:16). Посему не просто печется Бог о людях, но печется, любя их. Да и преизбыток сей любви таков, что Сына Единородного, Единосущного, рожденного из чрева прежде денницы, Которого употребив Содейственником, создал тварь, соделал нашим Врачом и Спасителем и чрез Него преподал нам дар сыноположения.
Поелику Творец видел, что естество наше предалось жестокому мучителю, ниспало в самую бездну греха, небоязненно попирает законы природы, и что видимая тварь, возвещающая и проповедующая Создателя, не может убедить дошедших до крайнего безчувствия, то премудро и справедливо устрояет наше спасение. Не восхотел единою властию даровать нам свободу, одно милосердие вооружить на поработившего себе род человеческий, чтобы милосердия сего не назвал он несправедливым; но пролагает путь, и исполненный человеколюбия, и украшенный правдою. Ибо, соединив с Собою побежденное сие естество, вводит оное в борьбу и устрояет так, что оно вознаграждает за утрату победы, одолевает древле, к несчастию, победившего, разрушает мучительство жестокого поработителя и восприемлет прежнюю свободу. А для сего Владыка Христос рождается от жены, подобно нам, хотя рождение имело нечто большее: именно девство, потому что и зачавшая, и родившая Владыку Христа была Дева.
