Ознакомительная версия.
Теперь же “всё, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего” (1 Ин. 2, 16). Это уже нам понятнее, так как мысль переводится в падшего человека, о котором мы знаем по своему опыту и по всей истории мира. Иначе, говорят отцы, в человеке господствуют три главных страсти (если поставить их в параллель со словами апостола Иоанна Богослова): сластолюбие, славолюбие и самолюбие… Это – ещё понятнее! Человек заражен страстями, пребывает в падшем состоянии. Если же к этому мы прибавим падший мир духовных существ – диавола, бесов, – то картина будет полная: падший мир физический, падшее человечество и падшие духи – всё это обнимается одним словом “мир”, в противоположность Богу и Небесному Его Царству с ангелами.
Отсюда, между прочим, должно сделать такой вывод: никогда нельзя удивляться несовершенствам этого мира, потому что он падший. И нельзя даже мечтать, чтобы хоть когда-нибудь где-нибудь на земле водворился идеальный мир: прекрасный, блаженный, любящий, святой, или, одним словом – “рай на земле”, как иные говорят. И это совершенно очевидно: вот сколько времени существует человечество, оно знает, что история его полна скорбями; в мире физическом – голод, болезни, смерть; в истории человечества – бедность, взаимная борьба, разделение, войны, и – невидимый мир злых духов, искушающий нас постоянно.
И сколько бы человечество ни строило планов о “рае на земле”, и как бы оно ни было уверено, и как бы ни уверяло других, что “наконец-то” найден путь к полному счастью всех людей на земле и что счастие уже начато – всё это человеческие мечты! Так был и так будет до конца этого мира! И если даже допустить, что кто-нибудь возмечтает о начале “счастливого века”, то что скажут неверующие на вопрос: а что же умершие раньше нас? они не сподобились дожить до блаженного исторического мира и счастья? чем они виноваты? Да и “дождавшиеся” (допустим) люди найдут ли себе счастья?.. Ведь все умрём!.. Стоит ли заботиться о “земном нашем доме”, об “этой хижине”, которая несомненно (для меня и для других) “разрушится” смертью? (2 Кор. 1, 1). Нужно ли любить? жить чисто? “Станем есть и пить: ибо завтра умрем” (1 Кор. 15, 32).
Приведу случай из моей жизни. Пришлось мне однажды заехать в Берлин. На литургии я говорил проповедь. Профессор государственного права Московского университета, выслушав её, после сказал мне: “Из Вашей проповеди я вынес такое впечатление, что идеального состояния никогда в этом мире и не будет. Верно я понял?” – “Да!” – “А мы-то в университете только тем и занимались, что придумывали наилучшее устройство государства!” – “А Христос Спаситель учил, – сказал я ему, – что “Царствие Божие внутрь вас есть” (Лк. 17, 21) и “Царство Мое не от мира сего” (Ин. 16, 36), но учёные никогда не думают о Евангелии, даже не думают и верующие профессора, что Он есть Сын Божий. Ведь правда?” – “Да! это – так”, – с виноватой улыбкой отвечал профессор – сам он был верующий.
Итак, этот падший мир никогда не будет идеальным, впредь до его обновления. И потому в нём и от него всегда будут те или иные искушения и скорби. Но эти искушения теперь, после пришествия Христа и ниспослания Святого Духа, для нас не безусловно вредны, как это было прежде, до Христа, а могут даже быть направлены ко благу.
Об этом я должен сделать одно разъяснение. В грехе опытные отцы различают несколько моментов, но мы не будем рассматривать все их, а остановимся только на двух: на самом грехе и искушении к нему.
Собственно, самый грех начинается с того момента, когда человек станет соглашаться с искушением, а до этого он совершенно пребывает невиновным. Между тем, мы нередко само появление мыслей – или, как обыкновенно говорится, помыслов – склонны уже считать за грех.
Например: какие-либо хульные помыслы на веру, или блудные мысли при взгляде на женщину, или пожелание (в уме) сделать что-нибудь иное дурное и т. п. ещё не есть грех, ибо нашего соизволения не дано. Да и самое слово “искушение” говорит нам о том, что перед нами стоит только соблазн, повод – именно искушение, но греха мы ещё не сделали. И потому нам не должно пугаться этого соблазна: он ещё – вне нас, а не в нас.
Вот иное дело, если мы начнем обдумывать этот соблазн: как бы осуществить нам его? Это значит, что мы в сердце уже согласились с ним. Тогда начинается уже в нас самый грех, хотя в зачаточной ещё степени, и мы ещё вольны прервать его; тогда мы уже “входим” в грех. Но можем и не войти в него. В этом отношении интересен и поучителен для нас случай с Каином. Он позавидовал брату Авелю, “и поникло лице его” (Быт. 4, 5). И он задумал убить брата. Вот перед ним стало искушение, соблазн. Но он был ещё волен и не делать его. Тогда на помощь является Каину Сам Господь и безгневно, а только предупредительно вопрошает его: почему ты огорчился" и отчего поникло лице твое? Если ты делаешь доброе, то не поднимаешь ли (тогда) лица вверх, с сознанием правоты своей? А если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит: он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним (Быт. 6, 7).
В этом описании можно отметить следующие моменты. Явилась мысль – искушение об убийстве брата. Но она ещё не грех. Идёт борьба в Каине. Тотчас же совесть предупредительно начинает беспокоить, мучить человека: “лицо поникло”, стало невесело, искушение влечёт, а совесть мучит. Приходит так или иначе помощь Божия: то Господь пошлёт какого-нибудь человека на пути ко греху, то взгляд упадёт на икону, то духовник окажется здесь. И ещё есть возможность не согрешить: грех уже “лежит у дверей” – но ещё не вошёл в дом души твоей. Все эти предупредительные меры хотят остановить лежащий перед тобою грех – искушение. Но ты, говорит нам Господь, не подчиняйся ему, а наоборот – победи его, “господствуй над ним”. Значит и тут ещё ты свободен для этого “господства” – так нам Сам Господь говорит!
Вот тут предстоит выбор для человека: сделаться ли рабом греха или “возгосподствовать над ним”. Свобода за человеком ещё остаётся, но если он пойдёт навстречу искушению, тогда ему уже не удержаться, потому что он своим согласием впустил грех, доселе лишь лежавший у дверей, т. е. ещё вне своего согласия, – впустил в самый дом души своей. И Господь тогда отступает от грешника, допуская ему делать избранное: человек существо свободное, и эта свобода – дорога Богу, лишь ею ценна для Него добродетель наша. И пусть согрешит человек, но оставит у себя свободу, чем не грешил бы (так сказать), но уничтожил свою свободу.
Теперь возвратимся к вопросу о невменяемости помыслов. Итак, до окончательного нашего выбора – они только искушают ко греху, но не являются грехом. Поэтому неправильно поступают те, которые считают их за грех. Чтобы это стало понятнее, приведу примеры.
Одна женщина после хорошей исповеди стала подходить уже к причастию. И вдруг у неё явились хульные помыслы. Она страшно испугалась и готова была отказаться от причащения.
Другая – прежде исповеди обдумала все грехи свои. Но на самой исповеди забыла один какой-то грех. Вспомнив потом о нём перед причащением, она в смущении не знала: что ей делать? идти ли снова доисповедаться? или отказаться от причащения?
В монастыре жил один послушник. На него напали помыслы неверия. Видя лицо его расстроенным, игумен спросил его: почему это? и вообще как он себя чувствует? Послушник, опасаясь, что его за такое неверие выгонят из монастыря, как негодного, скрыл свое искушение и ответил, что он чувствует себя хорошо. Так было и второй раз. И много времени провёл он в таком мучительном состоянии. Наконец игумен велел ему открыть: что у него в душе? Послушник, упавши в ноги, всё рассказал отцу игумену со страхом. Тогда тот сказал ему: “Раскрой грудь своей одежды!” – Он рас крыл. – “Стань против ветра!” – Он стал. – “Можешь ли ты запретить ветру прикасаться к твоему телу?” – “Нет!” – “Так и мы не можем запретить злому духу касаться нашей души!” И объяснив ему, как нужно правильно смотреть на помыслы, успокоил брата.
Ещё один послушник слышал, как его старец в соседней пещере говорил: “Не соизволяю! Не соизволяю!” Послушник попросил разъяснить ему: с кем он разговаривает? Старец сказал, что он так отвечает врагу на всеваемые им помыслы. И не считает их за грех, ибо они не ему принадлежат, а исходят от врага.
И зная это всё, опытные старцы дают следующие советы: никак не должно смущаться ими; не приписывать их себе, но искусителю; не бороться даже с ними, а просто пренебрегать ими. Сильные же подвижники, как о. Иоанн Сергиев, даже советуют (и, конечно, сами так поступают) со святым гневом презирать их и плевать, как на бесовские мысли. Поэтому глубокий смысл имеет обычай при отречении от диавола (перед крещением) исполнять слова крещающего: “Дунь и плюнь на него!” Этим выражается презрение и решительный отказ от власти диавола.
Мало того, чтобы не смущаться и презирать искусительные помыслы, но их можно и должно обратить ещё ко благу. Как? Когда найдут такие мысли, помолись спокойно Богу. Если и это не поможет, смиренно потерпи. Если и этого мало, поди открой помыслы отцу духовному или хоть брату. А прочее – предай в волю Божию. Опытные отцы объясняют, что подобные помыслы бывают попускаемы от Бога или за гордость, чтобы смирить человека, или по зависти врага, или для опытного на учения в борьбе духовной, или чтобы дать от своего опыта благой совет собрату, или чтобы человек не надеялся на себя, а уповал бы на Бога, или во славу Божию, дающему нам победу.
Ознакомительная версия.
