Наконец, всегда необходимо исследовать себя с точки зрения духовного роста, который отражает духовное здоровье христианина. Если мы сокрушаемся о своем грехе и просим Иисуса Христа простить нас и дать нам силы, экипировать нас для дальнейшего служения, тогда все это хорошо. Если, однако, мы проявляем равнодушие, нежелание исповедоваться и упорно не желаем встать на колени перед Христом, тогда мы должны забить тревогу, потому что это классический диагноз неверия. Мы должны побуждать себя обратиться к Христу, обнажить свой грех перед Его проникновенным, но всепрощающим взором и вернуться домой, к Нему. Если мысль об этом не побуждает нас бежать к Нему, тогда в результате исследования себя мы должны понять, что мы вообще неверующие и что, вероятно, воспринимаем Евангелие как скучное и ненужное нам, просто как принуждение. Вот почему добровольный отказ принять то, что известно как несомненная истина, — это серьезнейший грех, и при живой встрече с Иисусом Он укажет человеку, что он «хулил Духа Святого» (Мк. 3:29). Такой человек, мужчина или женщина, не может быть прощен, поскольку он или она отказываются признать Того, Кто может простить.
Теперь мы приступаем к рассмотрению позиции лжеучителей и того, какой урок мы можем извлечь из их заблуждений. Петр не боится признать, что они публично исповедуют Христа. Они познали [189] нашего Господа и Спасителя Иисуса Христа, но знали ли они Его так, как подобает христианам? Это маловероятно. Познать Христа как Господа означает увидеть путь правды, праведности (ср.: Мф. 21:32). Именно этого Он требует, и именно это они отрицают. Познать же Спасителя означает ожидать и желать «пришествия дня Божия» (3:12), но именно в этот день они отказываются верить — как «наглые ругатели, поступающие по собственным своим похотям» (3:3).
Каковым бы ни было их публичное исповедание, ныне они демонстрируют публичное отвержение Христа, поскольку они возвратились назад от преданной им святой заповеди. Они приготовили себе погибель, поскольку отвергли святую заповедь. Заповедь: это слово было краткой формулой исповедания веры, ветхозаветной, новозаветной или той и другой вместе (3:2; ср.: Рим. 7:12; 1 Тим. 6:14; Евр. 7:18; 1 Ин. 2:7). Эта заповедь исходила от Бога, поэтому она была свята и передана им через уникальный: авторитет апостолов [190]. Вместе с тем, хотя они и познали Благую весть от Бога, теперь они ее отвергают, насмехаясь над ее патетикой.
В заключение Петр характеризует этих людей, рассматривая их через призму двух притчей [191], в резкой, неприглядной форме описывая их выбор. Свинья была ритуально нечистым животным в Ветхом Завете, а собаки обычно питались отбросами [192]. В своем сочетании эти пословицы описывают тех, кто отверг Благую весть (Мф. 7:6; Флп. 3:2; Отк. 22:15). Пес, возвращающийся на свою блевотину, и свинья, валяющаяся в своей грязи, — яркие образы, смыкающиеся с «бессловесными животными», подчиняющимися своим инстинктам (2:12): это живая колоритная картина, рисующая лжеучителей. После начального покаяния и реформации они демонстрируют, что в их природе ничего, в сущности, не изменилось, и это доказывает, что они никогда и не были христианами [193]. Что бы ни исходило изнутри их организма или омывалось снаружи, ничего в принципе в них не изменилось[194].
Весь этот раздел от 2:10 написан резким языком, с использованием таких вызывающих омерзение явлений, как рвота и грязь [195]. В современном обществе с его санитарией мы можем рассматривать этот язык как пример дурного вкуса. Но мы не должны быть слишком придирчивыми к такому описанию греха, ибо в этих образах ярко показана его отвратительная природа. «Грех должен быть представлен служителями Господа в самых мерзостных картинах, особенно когда люди смягчают и приукрашивают его отвратительные проявления с добрыми намерениями»[196]. Если такие мысли все еще оставляют нас равнодушными, то это показывает, насколько легко мы воспринимаем самую важную и страшную вещь: разделение в вечности. Ужасающая картина, показывающая, кем эти люди стали в конце, перекликается с сюжетом из Мф. 12:45, где Иисус говорит о судьбе человека, одержимого бесом, который был изгнан, но на его место пришло еще семь, и вот, «бывает для человека того последнее хуже первого»[197]. Петр не рассуждает на тему о том, каким образом они стали хуже. Возможно, он имеет в виду, что их грех стал еще более серьезным, их сердца еще больше ожесточились, они стали более циничными или еще больше погрязли в собственном рабстве, в самоугождении. Но это и есть ситуация, которая ожидает их, суд: «погибель их не дремлет» (2:3). Теперь мы должны ожидать Судью.
2 Пет. 3:1,2 10. Вы забыли все?
1 Это уже второе послание пишу к вам, возлюбленные; в них напоминанием возбуждаю ваш чистый смысл, 2 чтобы вы помнили слова, прежде реченные святыми пророками, и заповедь Господа и Спасителя, преданную Апостолами вашими.
Хороший учитель до тех пор повторяет урок, пока все ученики не усвоят его, и Петр снова возвращается к тому, о чем уже говорилось в 1:16–21. Это новый поворот в его послании, и нам следует повторить все то, что он сказал ранее, чтобы подготовиться к рассмотрению следующей темы.
Этот раздел начинается с неожиданного поворота: от лжеучителей Петр переходит к христианам. Обращение возлюбленные подчеркивает этот переход (как и в случае 1 Пет. 2:11; 4:12). Однако разрыв между двумя главами резкий, и это у многих читателей вызывает недоумение: они не могут следовать за логикой Петра. Для одних 2:4–22 — это отступление, в котором Петр цитирует и адаптирует Послание Иуды, а теперь он возвращается к своему главному тезису [198]. Для других это начало совершенно нового послания, которое редакторы позднее присоединили к этой первой части письма Петра [199]. Третьи снова видят этот разрыв как напоминание читателю, что, на самом деле, послание не принадлежит перу Петра [200]. Но все эти выводы, весьма малообоснованные, произвольны.
Очевидное указание на конец гл. 2 — это слово заповедь. Здесь противопоставление лжеучителей, которые возвращаются назад «от преданной им святой заповеди» (2:21), христианам, которые должны помнить заповедь Господа и Спасителя, преданную [им] Апостолами (3:2). Оборот «Господь и Спаситель» использовался только что, в 2:20. Намекает ли Петр на то, что лжеучителя разделили эти два имени, и хочет ли он, чтобы христиане воспринимали это как единое целое?
Контраст становится еще более резким, когда Петр переходит от «пса» и «свиньи» в 2:22 к «возлюбленным» в 3:1. Здесь он первый раз из четырех использует слово agapetoi в этой главе (далее в 3:8,14,17). Это производное от слова agape, «любовь». Петр видит глубинную связь между собой и теми, кому он пишет; возможно, они нуждаются в уверениях после красочного языка в гл. 2! Каждый раз он использует в этой главе обращение возлюбленные, тем самым побуждая своих читателей отказаться от дружбы с лжеучителями и укрепить свои связи в любви и привязанности к Богу и Его Евангелию.
Связи с гл. 2 носят в целом стилистический характер, не указывают на прерывание мысли. Гораздо более впечатляющие связи обнаруживаются с концом гл. 1. Во–первых, здесь мы опять встречаемся со сближением апостолов и пророков, что перекликается с их авторитетом в 1:16–21. Во–вторых, фразы напоминанием возбуждаю и возбуждать вас напоминанием (1:13) по–гречески звучат почти одинаково. Таким образом, это подчеркивает единство цели. Он обеспокоен тем, что христиане могут отойти от учения пророков и апостолов, которое им было дано, и хочет напомнить им о том времени, резко выступая против учения лжеучителей [201].
Об этом он, несомненно, должен был поговорить и раньше, поскольку это второе его письмо на данную тему. Скорее всего, первым написанным им письмом является Первое послание, но при этом возникает целый ряд возражений. Читательская аудитория разная, ибо Первое послание имело широкое хождение в Малой Азии (1 Пет. 1:1,2), тогда как Второе обращено к более узкому кругу читателей, в основном к жителям тех районов, где Петру довелось совершать личное служение (1:12–15). Первое послание отличается от Второго богословскими проблемами, затронутыми там, а потому трудно увидеть, как Второе послание может служить «напоминанием» Первого. Те, кто утверждает, что Второе послание не принадлежит перу Петра, говорят поэтому, что фраза о напоминании — просто литературный прием, призванный связать вместе два послания[202]. Все эти аргументы отвергаются рядом исследователей[203], но есть вероятность, что Петр ссылается на более раннее письмо, которое было впоследствии проигнорировано, поскольку в данном послании эта тема нашла свое более полное выражение. Известно, что не все апостольские послания сохранились (см., напр.: 1 Кор. 5:9; Кол. 4:16). По–видимому, нет необходимости предполагать наличие еще одного послания, и Келли называет это «безнадежной уловкой»[204]. Но возникает мучительный вопрос: что если Петр переделывает Послание Иуды, адаптируя его для христиан из язычников, тогда это более ранее письмо могло быть копией Послания Иуды с краткими сопроводительными примечаниями Петра.
