После многолетних и кропотливых трудов двух католических исследователей мы имеем теперь адекватный текст этого сочинения[30]. Вместо позднейшей компиляции, включающей 154 вопроса, здесь изданы 103 вопроса, к которым приложены еще и Дополнения (Appendices), отражающие побочную рукописную традицию. Еще готовя данное издание, Й. Мунитиз указывал, что в сочинении отобразился широкий и разнообразный духовный мир (mental world) той аудитории, к которой обращался преп. Анастасий. Причем значительную часть этой аудитории составляли миряне, живущие под мусульманским владычеством и сталкивающиеся с разделениями среди христиан[31]. Немалое число из них принадлежало, вероятно, к низшим слоям общества, а соответственно, не обладающим серьезным образованием. Так, Вопрос 68 явно указывает на «простеца», не разбирающегося в «догматических изысках», но твердого в православной вере. Такая вера и такая простота для преп. Анастасия является высшей ценностью, по сравнению с которой изощренные хитросплетения образованного ума предстают ничтожными и незначительными. Судя по всему, само сочинение возникло из письменных вопросов паствы к преп. Анастасию и его ответов на них, которые впоследствии собрал он (или его ученики). «Дополнения», как представляется, вряд ли принадлежат в их нынешнем виде перу самого Синаита, а если и принадлежат, то частично и в переработанном виде, осуществленном либо его учениками, либо позднейшими компиляторами. К числу таких позднейших переработок принадлежат и «Вопросоответы к Антиоху», ложно приписываемые свт. Афанасию Великому; определенная связь, хотя и очень неясная, существует между рассматриваемым сочинением преп. Анастасия и «Каноническими вопросами» Тимофея Александрийского[32].
Вообще, можно констатировать, что содержание произведения очень пестрое.
Безусловно, здесь затрагиваются и догматические проблемы, как, например, вопрос отношения Бога Сына к Богу Отцу в Вопросе 95, но они остаются все же на периферии обсуждаемых тем. В средоточии же произведения находятся животрепещущие проблемы соотношения здешнего жития и жизни будущего века. В конечном итоге они упираются в главный камень преткновения всего человеческого существования – смерть. Указанная проблема, особенно связанная с загадкой наличия (или отсутствия) заранее обозначенного Богом предела жизни каждого человека, волновала как паству преп. Анастасия, так и его самого. Это видно из самого обширного в сочинении Вопроса 28 и Вопросов 16–17, а также Дополнений 23a и 23b. В данном случае Синаит – один из первых византийских церковных писателей, подробно трактовавших указанную проблему: за ним последовали Николай Мефонский, Никифор Влеммид и патриарх Геннадий II (Георгий Схоларий)[33]. Столь же насущной для преп. Анастасия, как и для многих христианских богословов, являлась проблема души, о чем ясно свидетельствует Вопрос 19. Конечно, можно было бы с некоторой долей высокомерного пренебрежения назвать преподобного отца «непрофессиональным богословом», не читавшим Платона и не имевшим на своей книжной полке (bookshelf) Немезия[34], но как раз данный вопрос показывает его трезвенное видение указанной проблемы, целиком зиждущееся на Священном Писании. Подобная трезвенность определяет также и видение многих других проблем, затронутых в рассматриваемом сочинении: нравственных, канонических и прочих.
В целом можно сделать вывод, что это произведение являет нам сущностную черту и, может быть, «становую жилу» личности преп. Анастасия: он предстает перед нами здесь в первую очередь как пастырь, трепетно заботящийся о спасении каждой овцы из вверенного ему Богом словесного стада. Эпоха VII века с ее сложными перипетиями политических событий и напряженной догматической борьбы ставила перед христианами много трудноразрешимых вопросов, не говоря уже о тех апориях (логических затруднениях), с которыми приходится сталкиваться каждому члену Церкви при более или менее обычном течении жизни. И преп. Анастасий Синаит пытался, по мере своих сил, дать на них убедительные ответы. Многие из этих ответов актуальны и для нас, живущих спустя многие столетия после кончины преподобного отца.
Каков признак истинного и совершенного христианина?
Ответ
1. Некоторые говорят, что [таковым признаком] является правая вера и дела благочестия1. Однако Христос не [только] этим определяет подлинного и истинного христианина. Ведь можно иметь и веру, и благие дела, но превозноситься ими, а потому и не быть совершенным христианином. Поэтому Христос говорит: кто любит Меня, соблюдает заповеди Мои, и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам. И Мы, Я и Отец Мой, придем к нему и обитель у него сотворим (Ин. 14:21, 23)2.
2. Этими словами мы научаемся, что [правой] верой и добрыми делами созидается умом нашим дом души нашей. Если же Христос, Владыка дома, не пришел и не поселился в нас, то ясно, что Им не найдено созданное нами для Него строение.
Откуда познаёт человек, стал ли обитать в нем Христос?
Ответ
1. Этот вопрос подобен тому, как если бы кто-нибудь спросил беременную женщину: «Откуда ты знаешь, что зачала во чреве?» Ведь как эта женщина не нуждается для знания своей беременности в другом [человеке], но получает подобное знание сама по себе – от того, что прекращаются у нее месячные, от того, что плод ее [начинает] двигаться [в утробе,] и, наконец, от отвращения ко многим яствам, – так и душа, когда поселяется в ней через Святого Духа Христос, не нуждается для знания этого ни [в каком] научении от другого3. Она сразу же видит, как задерживаются обычные токи ее кровей, как прекращается желание [вкусить] многие яства греха и как [она начинает] ненавидеть паче всего сладость наслаждения – ведь и для всякой беременной женщины становится ненавистной сладость меда.
2. Когда душа христианина узрит в самой себе такие и подобные им признаки и свидетельства, тогда и она, вместе с духоносным пророком, скажет Богу: Страха ради Твоего, Господи, во чреве прияхом, и поболехом, и родихом дух спасения Твоего, его-же сотворихом на земли (Ис. 26:18)4. О том, что есть признак истинного христианина, услышь и от [апостола] Павла, глаголющего: Или вы не знаете самих себя, что Иисус Христос в вас? Разве только вы не то, чем должны быть (2 Кор. 13:5)5.
Может ли кто изъяснить [слова]: Не видел того глаз, не слышало ухо и не приходило то на сердце человеку (1 Кор. 2:9; Ис. 64:4)?
Ответ
1. Некоторые сподобились не только изъяснить, но и стяжать это. О них Христос сказал: Мы, Я и Отец Мой, придем и обитель сотворим у них (Ин. 14:23)6. Ведь там, куда вселяется Бог и где Он ходит, обитает всякое вéдение.
2. Следует знать, что слова «не видел того глаз и не зрило [того око]» (ср. 1 Кор. 2:9) сказаны о приходивших до Христа праведниках. Как то говорит Господь: Многие пророки и праведники желали видеть, что вы видите, и не видели, и слышать, [что вы слышите,] и не слышали (Мф. 13:17). И опять говорит: Бога не видел никто (Ин. 1:18). Но Он не говорит: «Не будут видеть», ибо изрекает: Блаженны чистые сердцем; ибо они Бога узрят (Мф. 5:8)7.
3. Стало быть, со [всем] тщанием, если угодно, обрати внимание на это, и познаешь, что те, которые, согласно [апостолу] Павлу, видели и ныне видят то, что [очи пребывающих] в Законе не видели, что не слышало ухо [их] и что не приходило на сердце человеку Ветхого Завета, что приготовил Бог любящим Его. Сразу же за этим [апостол] прибавляет: мне же Бог открыл это Духом; ибо Дух все проницает, и глубины Божии (1 Кор. 2:10)8. Поэтому достойными познаётся то, что око грешников не зрит.
4. Кроме того, [таинства эти] неизреченны и невыразимы для тех, кто не вмещает [их]. Ведь [апостол] Павел далее продолжает, говоря: Душевный человек не принимает того, что от Духа, потому что он почитает это безумием. Ведь то, что от Духа, познается [только] духовными и открывается духовным образом9. Поэтому подвизайся, чтобы изучить это на деле и на опыте, а не бесполезно [постигать это] просто [одним своим] разумением.
Каковы те блага, дарованные нам Христом, в которые, как говорит глава [апостолов] Петр, желают проникнуть Ангелы (1 Пет. 1:12)?
Ответ
1. Одни говорят, что таковые блага суть то, что не видел того глаз (1 Кор. 2:9), другие – что они есть таинство Причастия нашего10. [Возникает вопрос: ] имеет ли это вообще какой-либо смысл? Ведь наша бескровная Жертва осуществляется, совершается и сопровождается святыми Ангелами. Поэтому, как мне кажется, Ангелы желают, чтобы и в их естестве, как и в нашей плоти, вселился по сущности Бог Слово, сотворивший их.
