В этом печальном, некогда усеянном набальзамированными трупами месте лежит одинокий Сфинкс. Он видел, как эти склепы грабили восставшие египтяне и захватившие страну арабы. И неудивительно, что Уоллис Бадж — знаменитый хранитель египетской коллекции Британского музея — пришел к выводу, что «Сфинкс был поставлен здесь для того, чтобы отгонять от гробниц бродящих вокруг злых духов».
Неудивительно и то, что правивший три тысячи четыреста лет тому назад фараон Тутмос IV приказал высечь на каменном, четырнадцати футов высотой монументе, установленном по его приказу как раз напротив Сфинкса, следующие слова: «Сверхъестественная тайна живет в этих местах с начала времен, ибо форма Сфинкса есть символ Хепера (бога бессмертия), величайшего среди духов блаженного существа, обитающего здесь. Жители Мемфиса и всей округи протягивают к нему руки, поклоняясь его лику».
И стоит ли удивляться тому, что среди живущих неподалеку в деревне Гизе бедуинов бытует множество легенд о духах и привидениях, бродящих по ночам в долине Сфинкса, каковую эти бедуины считают самым изобилующим нечистой силой местом во всем белом свете? Ведь ни одно нынешнее кладбище не может сравниться с этим древним, где египтяне намеренно бальзамировали тела своих лучших людей, чтобы продлить контакт их душ с нашим миром на неопределенно долгий срок.
Да, ночь — это самое лучшее время для того, чтобы любоваться Сфинксом, ибо в этот час даже самые толстокожие из нас становятся ближе к миру духов, разум наш становится чувствительнее и начинает обращать внимание на то, чего никак не мог заметить прежде, в то время как царствующая повсюду тьма придает призрачные очертания даже самым грубым деталям окружающего ландшафта. А небо тем временем приобрело мистический, лиловоиндиговый цвет, как нельзя более подходящий для достижения моей цели.
Звезд становилось все больше, и вскоре они, подобно светлому куполу, увенчали собой всю ночную землю. Да и Луна тоже внесла немалую лепту в освещение окружавшего меня призрачного и безмолвного пейзажа.
Лежащее на продолговатом скальном основании длинное тело льва стало теперь почти полностью видимым. Образ загадочной головы тоже обрел некоторую четкость. И где-то вдалеке смутно обозначилась темная полоска, отмечавшая границу небольшого плато с уходящей во мрак бескрайней пустыней.
Я смотрел на изящные локоны пышной, напоминающей парик прически, очертания которой теперь тоже прояснились. Эта царственная прическа придает Сфинксу необычайное величие и ярко выраженную индивидуальность. Эти качества еще сильнее подчеркивает увенчавшая его лоб царственная кобра: грозно приподняв голову и распустив капюшон, этот урей — символ власти как земной, так и божественной — освящает право Сфинкса на господство как в бренном мире, так и в мире духов. В иероглифической записи фигура Сфинкса часто означает такие понятия как «повелитель страны», «могущественный фараон». Согласно одной древней легенде, сама эта статуя установлена на могиле фараона по имени Армаис. Мариетт — французский археолог и директор Египетского музея в Каире — относился к этой легенде настолько серьезно, что даже решил исследовать скальное основание, на котором покоится Сфинкс. «Вполне возможно, — заявил он однажды на собрании ученого общества, — что в одной из частей тела чудовища существует тайник, полость или подземная часовня, которая служит гробницей». Но вскоре после того как у него родился этот план, смерть постучалась в его двери, и он сам оказался в гробнице. С того времени никто не пытался заглянуть под окружающий Сфинкса каменный пол или же проникнуть внуть скального основания, на котором он лежит. Когда же я рискнул заговорить об этом с профессором Селимом Хасаном, которому египетские власти поручили вести раскопки в «Городе мертвых», и спросил его:
— Возможно ли, что под Сфинксом скрываются какие-то потаенные комнаты, — он сразу же закрыл эту тему решительным и не терпящим возражения ответом:
— Весь Сфинкс высечен из цельной скалы, и под ним не может быть ничего, кроме скального основания!
Я выслушал профессора с уважением, которого он, несомненно, заслуживает, но так и не смог ни принять, ни отвергнуть его утверждения. Я предпочел еще немного поразмыслить. Имя Армаис очень похоже на другое имя — Хармакис — бог Солнца, чьей персонификацией, согласно другой легенде, является Сфинкс. Вполне вероятно, что под ним и вправду нет никакого захоронения, просто две легенды с неторопливым течением времени столь причудливо слились воедино. Но помещение в скале могло быть создано и с какими-то иными целями, и у ранних египтян вполне могла существовать такая практика: взять хотя бы их скрытые подземные святилища, где исполнялись тайные религиозные обряды. У халдеев, греков, римлян и даже у арабов существует древнее и весьма устойчивое предание, утверждающее, что под землей был устроен тайник и прорыт тоннель, по которому жрецы проходили от Великой пирамиды к Сфинксу. Разумеется, все это предание может в основе своей оказаться совершенно беспочвенным, но не бывает дыма хотя бы без маленького огонька. А зная, как любили древние египтяне прокладывать сквозь самую прочную скалу один подземный ход за другим и как им нравилось потом прятать ото всех входы в эти тоннели, никакой нынешний египтянин не может теперь с уверенностью заявить, указав на землю у себя под ногами, что сквозь нее никогда не прокладывал свои норы ни один «человек-крот». Древние художники, покрывшие резьбой гранитную стелу, установленную по приказу Тутмоса между передними лапами изваяния, изобразили Сфинкса лежащим на кубическом постаменте, который уже сам по себе напоминает здание с большими центральными воротами и рельефными украшениями. Возможно, это изображение они сделали на основании какой-то древней, но позабытой теперь легенды? А может, этот постамент и в самом деле был вырубленным в скале храмом, а гигантский Сфинкс охранял его, возлежа на крыше? Когда-нибудь мы это узнаем.
Предполагают даже, что Сфинкс вовсе не целиком вырезан из скалы. Скульпторы увидели, что величина скалы недостаточна для реализации указанного плана, и потому им пришлось достроить часть округлой спины Сфинкса и его пятидесятифутовой
длины передние лапы из особым образом обожженного кирпича и обтесанных камней, чтобы справиться со своей грандиозной задачей. Эти дополнительные детали отчасти поддались воздействию времени и людей — выпало несколько кирпичей, и несколько камней исчезло.
А потом — сто лет тому назад — с военной службы в Индии возвращался домой полковник Говард Вайз. В Суэце ему пришлось сойти на берег и пересесть в почтовую карету, которую старая добрая Ост-Индская компания использовала для перевозки своих офицеров в Каир и далее к средиземноморскому побережью, откуда они продолжали свой путь по морю. Но он задержался в Каире, привлеченный пирамидами и Сфинксом, к которым он совершил несколько поездок. Услышав древние легенды, он загорелся желанием проверить их, для чего достал длинные железные буравы с резцами на концах и пробурил плечо Сфинкса, дабы проверить, есть ли внутри пустота, но его постигло разочарование. Он углубился в скалу на двадцать семь футов, и проделанные им дыры до сих пор зияют, подобно шрамам, на теле Сфинкса. Но, к сожалению, во времена Вай-за были видны только лицо и голова Сфинкса, тело же было погребено под огромными массами песка. Таким образом, его исследования не затронули три четверти скульптуры, а к ее основанию он даже не приближался.
* * *
А ночь все надвигалась — незаметно и тихо, как пантера, и только отвратительные получеловеческие вопли шакалов пустыни отмечали неторопливый ход времени. Мы сидели вдвоем — я и Сфинкс — под чистым светом африканских звезд, и казалось, все крепче становится та незримая связь, что свела нас вместе, и наше знакомство постепенно перерастает вдружбу, и, возможно, мы начинаем лучше понимать друг друга.
Когда я пришел к нему впервые, несколько лет назад, он спокойно и презрительно смотрел куда-то мимо меня. Для этого гиганта я был всего лишь очередным смертным пигмеем, еще одним суетливым созданием, передвигающимся на двух ногах и состоящим из самодовольства, переменчивых желаний и пустых мыслей. А мне он тогда показался мрачным символом Истины, которую человек никогда не сможет найти, посвященным Неведомому гигантским идолом, пред которым все приходящие молитвенно преклоняют колени на белый песок пустыни, но так и не получают ответа на свои вопросы, ибо все они растворяются в пустоте, даже не будучи услышанными. И я отвернулся, преисполнясь еще больше, чем когда-либо раньше, пессимизма и скепсиса, с чувством невероятной горечи и усталости.
